Сон евразийства

Россия — великая евразийская держава. Достаточно большая часть общества в последние годы воспринимает такую характеристику нашей страны негативно. Либеральная интеллигенция видит в подобном понимании России одну из главных причин, мешающих политическому сближению с Западом, или даже «проклятую» византийскую ментальность в корне враждебную идеям демократии. Яростными противниками евразийства являются и националисты, во всяком случае, тот их прозападный сегмент, который ожесточённо выступает против ислама. Отдельный вопрос — левые силы. Большинство из них продолжают симпатизировать СССР и по идее должны бы были разделять евразийские принципы. По крайне мере в области геополитических союзов России. Довольно многие в этом направлении и мыслят. Однако в целом левые пока сосредоточенны преимущественно на внутренних проблемах и к геополитике, евразийству, равнодушны. Есть среди левых и те, которые, исходя из неомарксистских соображений, относятся к евразийству с неприязнью. Сказывается, конечно, и общая утрата системной методологии в постмодернистском мире.

Как бы там ни было, Россия — евразийская страна просто по факту географического положения. Перестать быть евразийской она может только при потере огромной части своих территорий. Причем территорий, где сосредоточены её главные природные богатства. Как ни странно, сегодня приходится говорить и о таких очевидных вещах. Большая часть русской истории связана именно с продвижением вглубь Евразии. Признание этого продвижения пагубным было бы равнозначным отказу от национальной идентичности. Можно предположить, что Россия перестанет быть евразийской из-за внутренних и внешних противоречий, некомпетентности или предательства власти, но это уже будет построссийская история.

Другая тема — политическая составляющая евразийства. Основной к ней упрёк — это деспотический характер власти. Имеются в виду практически все не западные социумы континента, но Россия, как наиболее крупное политическое образование, выступает неким олицетворением этой тенденции. Мы здесь оставим в стороне вопрос, на каком основании Запад присваивает себе право быть моральным судьёй человечества. Не будем касаться и специфики устройства восточных обществ. История убедительно доказывает, что никакой универсальной для всех стран социальной модели не существует.

Тем не менее, это вовсе не отменяет реальную проблему традиционного деспотизма власти в России. Иногда этот деспотизм зашкаливал от произвола, порой бывал вегетарианским, а временами действительно исторически обусловленным. Нынешняя власть также является деспотической, однако, вполне овладевшей современными технологиями «мягкого» насилия. Суть этих технологий — создание виртуальной медийной реальности, игра на материальных желаниях и инстинктах плюс точечные репрессии несогласных. Звучат голоса, объявляющие установившийся статус-кво прогрессом по сравнению со старым жёстким насилием. Опять же, не будем сейчас с ними спорить. Укажем лишь на то, что почти все, участвующие в обсуждении общественных вопросов, сходятся в одном: в отличие от царской и советской России, действующая власть не имеет никакого идеологического проекта. Все ее начинания хаотичны и бессистемны. Возьмём в качестве примера евразийский проект, якобы взятый с недавних пор на вооружение во внешней политике.

Для начала стоит вспомнить позицию В.Путина относительно СНГ, заявленную ещё в нулевых годах. Сформулирована она была в двух ключевых тезисах.

1. Содружество независимых государств создавалось для цивилизованного развода республик Советского Союза.

2. Россия не претендует на роль политического лидера постсоветского пространства. Интересы Москвы находятся в сфере экономики.

То есть, из слов президента следовало, что никакого общего идеологического и геополитического проекта для Содружества Россия предлагать не будет. По сути это означало не что иное, как отказ от собственной исторической миссии в Евразии.

Стоит отметить, что ни США, ни ЕС, на которых равнялась Москва, никогда не действовали исключительно в экономических интересах. Так что, провозгласив деидеологизацию СНГ, российская власть руководствовалась ложно понятым прагматизмом. К тому же в Москве не отличали коммерческие интересы от экономических. Между тем, различие здесь очень существенное. Коммерческие интересы, как правило, имеют краткосрочный характер и не обязательно совпадают с задачами государства. Экономические — подразумевают существование некоего долгосрочного плана развития межгосударственных отношений и обычно тесно связаны с политикой. В отношениях между Россией и бывшими советскими республиками в последние годы преобладали именно коммерческие интересы.

Идея евразийского проекта, озвученная В. Путиным, снова утверждает приоритет экономики. Такой подход лишний раз показывает, что никаких принципиальных изменений в сознании посткоммунистической власти не произошло. Ситуация усугубляется тем, что у лидеров государств, возникших после распада СССР, успели появиться свои интересы, отличные от интересов правящей в РФ группы. Ведь если Россия не предлагает никаких концептуальных альтернатив Западу или Китаю, а рассматривает бывшие советские территории лишь как сферу экспансии своих олигархов, то почему Украина, Грузия Азербайджан не могут искать более выгодных для себя экономических и геополитических альянсов? Найдут ли они их — отдельный вопрос. Но удержать постсоветское пространство одной экономикой и диктатом Россия не в состоянии.

Серьёзный разговор о евразийском союзе возможен только при установлении приоритета политики над экономикой. Тем более, если замахиваться на выход за пределы СНГ. Мировая экономика, к которой принадлежит и Россия, находится в таком плачевном состоянии, что строить на её основе долгосрочные проекты, да ещё такого масштаба, мягко говоря, недальновидно. Евразия, весь мир нуждается в альтернативе неолиберальной системе. Пока Россия будет этой системе принадлежать, ни о какой подлинной альтернативе с её стороны не может быть и речи. Необходимы изменения не только в социально-экономических отношениях, но и в базовых ценностях общества.

Теоретически наша страна могла бы повести людей к этим изменениям. В её традициях ведь не только деспотизм, но и самая самоотверженная в мировой истории борьба за справедливость. Однажды России уже удалось объединить вокруг идеалистических целей сотни миллионов людей по всему миру. Случится ли подобное ещё раз? Теперь в это можно только верить. Но без евразийских пространств, дающих мощь России, будет даже не вера, а глупая фантазия.