Спасение деградацией

«Зато у нас есть будущее. Это всяко важней» — так два года назад завершил Дмитрий Быков свою авторскую колонку, в которой доказывал почему, на его взгляд, сегодня невозможен русский роман.

Очень увлекательная позиция, как у фокусника на арене цирка: взять какой-либо предмет, накрыть его тряпочкой, проделать незамысловатые пассы руками, а потом предъявить всем пустоту. А может, ничего и не было? Люди начинают сомневаться, перестают доверять своим органам восприятия и постепенно включаются в логику циркового мага, который после разноцветных ленточек кролика из шляпы вытаскивает.

Теперь свою очередную заметку в «Новой газете» под заголовком «Русский тормоз» Быков начал с замечания о том, что сейчас в России немыслима детская литература мирового уровня. От этой отправной точки он вышел на более глобальные обобщения…

Естественно, невозможна потому что в стране властвует установка на «бездарность, переходящая в абсурд». Это установка, по мысли Быкова, не временная тенденция, не акциденция, но аксиома, закон, который невозможно преодолеть, как античный фатум.

Сейчас по Быкову время «тотальной деградации» и с этим ничего не поделаешь. Но в этой деградации есть и позитивный аспект для такой страны как Россия: по нынешним временам — это главная ее скрепа, противостоящая саморазрушению: «Вырождение — единственное спасение от самоуничтожения; лучше гнить, чем гореть». Поэтому виват деградация, если мы хотим еще видеть страну единой и живой, если мы еще хотим существовать!

Деградация всего и вся — это наш видовой признак, это, по Быкову, наш инстинкт самосохранения. Поэтому и невозможны сейчас взлеты, достижения, а только серенькое, ниже плинтуса, ни то, ни сё. Просто надо свыкнуться с этой мыслью: невозможно и здесь без вариантов, потому как это закон.

Причем это спасение деградацией не просто мета нашего времени, которое многие представляют временем-ошибкой, временем-случайностью, а злой рок, который преследует страну, по крайней мере, в 20 веке. Быков приводит примеры «проблем», обостряющихся из-за конфликта архаичного, консервативного, ничтожного со «стремительно развивающейся культурной надстройкой». В одном случае этот конфликт вылился в 1917 год, в другом — через диссидентство привел к развалу СССР. Стремительный полет птицы-тройки здесь категорически противопоказан. Возможно лишь неспешное движение скрипучего тарантаса или прогнившего автобуса.

Оглупление России — инстинкт самосохранения — это «русский тормоз». Ведь этот русский человек любит быструю езду, и без системы сдержек он все разнесет и себя погубит.

Дальше больше. Конфликт, который формулирует Дмитрий Львович, достояние не только современной страны в ее нынешнем положении, не только 20-го века. Россия, о которой говорит уважаемый писатель, «воспроизводилась здесь семь веков». К сожалению, он не уточнил, что считать или кого считать за точку отсчета воспроизводства. Возможно, преподобного Сергия Радонежского и его время русского Ренессанса? Святому как раз в этом году исполняется 700 лет…

Почти как у Виктора Цоя: «Мама, мы все тяжело больны, мама, я знаю, мы все сошли с ума». Больны неизлечимо. Семь веков поддержания «формата убожества» спасительным вырождением и оглуплением — после этого только лоботомия. Больной уже все равно ничего не почувствует и не поймет. Как иначе смотреть после всего этого на страну? Не иначе только как на беспросветную гнусь, населенную зомбо-орками.

Патология затяжная. Странно, что автор ничего не говорит про византийское наследство, не подверстывает татаро-монгол, не вспоминает норманскую теорию. Это было бы вполне в его логике. На русской почве не просто не может появиться ничего достойного, но это и категорически противопоказано, как встряски, волнения тяжело и неизлечимо больному. Здесь никогда и ничего не может быть.

Никогда и ничего! Этому порукой семьсот лет. Единственное средство — полная зачистка, глобальная эвтаназия…

Россия — это гигантская черная дыра цивилизации, антиматерия. Чтобы не пошли дальше метастазы, ее следует блокировать. Примерно так по логике писателя-публициста.

Дмитрий Быков — один из когорты любителей ставить диагнозы, выявлять патологии, хронические заболевания, бесконечно убежденных в своей правоте. Но ведь это тоже патология. Разве нет?..

Россия в быковской конструкции выходит старым громоздким сундуком, в который втиснут всевозможный пыльный отживший свой век хлам. В лучшем случае — музей. Экспонатам этого музея, его спертой атмосфере категорически противопоказан любой свежий воздух: «Как только в России появятся сильная культура, общественная дискуссия, общественная мысль, современное производство и научные прорывы, хотя бы и в оборонке, — политическая система России и ее территориальное устройство поползут по швам. Страна как она есть не выдержит никакого прогресса — даже если это будет прогресс в сфере бытовых услуг». Из этого музея в лучшем случае можно сделать фольклорную деревню, в Африке таких много. Более он ни на что не годен. Фольклорной деревне прогресс не страшен.

Два года назад, доказывая невозможность появления русского романа, Быков аргументировал это тем, что нужен соответствующий «исторический контекст», «движение времени», а с этим крайне плохо — тотальный застой, «реальность исчерпана», благо впереди нас ждут «серьёзные перемены», а там, глядишь, и роман забрезжит. Подтолкнуло его к рассуждению о романе разочарование от прочтения нескольких книг.

«Страна явно на пороге серьезных перемен» — писал он в мае 2012 на волне московского протестного азарта. «У нас есть будущее» — утверждал он. Сейчас он на этот счет не столь категоричен: «Долго ли может продолжаться это положение? Думаю, не слишком долго в мегаисторическом масштабе („для Вселенной двадцать лет мало“)».

Протестная эйфория сошла на нет, и начались приступы глухого разочарования, в котором повинны все и вся. В первую очередь, весь народ. Он, естественно, труслив, забит, не на что не способен. Ну и конечно — отравленная страна, которая корчится семьсот лет — прореха человечества. Если все это и провалится в тартарары, то ничего критического и не произойдет. Так ей-им и надо!

«Мы действуем в силу того, что мы признаём полезным. В теперешнее время полезнее всего отрицание — мы отрицаем», — рассуждал тургеневский Базаров. В наше время мало что изменилось.

Сейчас по Быкову такое время, когда все доводится до абсурда. Или каждый сам себе дает карт-бланш, право на этот самый абсурд.

Сейчас модно-полезно даже не отрицать. Какой смысл что-либо отрицать, если ничего стоящего и нет вовсе, а любые потуги, претензии — невозможны. Позиция другая: необходимо утверждать, что нет ничего, все пустота и видимость. Не надо ничего разрушать, а потом строить на этом месте. Все уже разрушено, семьсот лет разрушали. Необходимо уверовать и уверить других, что здесь ничего кроме пустоты не было и быть не может. Пустота — это онтологическая величина. Чтобы ее преодолеть, необходимо перечеркнуть все, скинуть ветхие иллюзорные ризы.

У того же Тургенева Николай Петрович говорит Евгению Базарову: «Вы всё отрицаете, или, выражаясь точнее, вы всё разрушаете… Да ведь надобно же и строить». Тот ему парирует: «Это уже не наше дело… Сперва нужно место расчистить». Сейчас даже проще. Не надо себя утруждать расчисткой места. На этом месте будто бы ничего нет и не было.

При этом желательно все предельно обобщить, ведь разговор о конкретике, о деталях, может поколебать все теорию. Как мы помним, тот же Базаров проповедовал: «изучать отдельные личности не стоит труда. Все люди друг на друга похожи как телом, так и душой; у каждого из нас мозг, селезёнка, сердце, легкие одинаково устроены; и так называемые нравственные качества одни и те же у всех: небольшие видоизменения ничего не значат. Достаточно одного человеческого экземпляра чтобы судить обо всех других».

Хочет Быков или нет, но он бессознательно повторяет наивно-романтическую сентенцию того же Базарова: «Исправьте общество, и болезней не будет… По крайней мере, при правильном устройстве общества совершенно будет равно, глуп ли человек или умен, зол или добр». В России — неправильное общество, болезное. Его не исправить — настойчиво камлает Быков.

По Быкову здесь царство тьмы, которое не переживет луча света, прогрессивного, прорывного, свежего. А может быть все-таки дело не конфликте дикого, ничтожного с культурным и прогрессивным, в котором нас пытаются убедить?

Проблема в том, что за развитие «культурной надстройки», как и за глас народа, часто воспринимают человека с арматурой. Вот в центре прекрасного Киева в наши дни. Он тоже претендует на звание прогрессиста, на резкий прорыв вперед. Чтобы его невозможно было разглядеть, и он сам не мог видеть реальность, этот прогрессист распространяет вокруг себя затхлую гарь покрышек. Дмитрий Львович — человек со словесной арматурой, он не жжет покрышки, а настоятельно убеждает всех, что вокруг пустота, а следовательно, нет ничего того, чего можно было бы жалеть. Вокруг сажа. Значит, следует преодолеть тормоз этой пустоты, весело орудуя арматурой. Арматурный взмах здесь производит искомое движение жизни или опять же иллюзию ее.

Не культурный прорыв, а накапливание критической массы отрицания, стимулирует разрастание пустоты, которая в свою воронку засасывает все. Отрицание производит пустоту — деструктивную энергию. Быков выступает одним из апостолов этой пустоты, этого провала. Хочет он или нет, он сам становится заложником всего этого, впадает в инерцию, которая уже не дает возможности для объективного восприятия.

«Русский человек только тем и хорош, что он сам о себе прескверного мнения», — заключал Евгений Базаров. Да и не только о себе. Часто он впадает в жесткую зависимость от «прескверного мнения», за которым ничего другого не видится.

Вот так и бродит у нас столетиями вечный отрицатель, маг и заклинатель пустоты с заплечной котомкой этого прескверного, которое все доводит до абсурда. Бредет и бубнит что-то без конца себе под нос, а иногда и кричит, пугая окружающих, которые в силу своего человеколюбия силятся распознать в этих его возгласах смысл.