Свидомому танцору всегда что-то мешает

Читательское восприятие моей статьи «За что мы, колорады и ватники, не переносим укропов?» меня сильно порадовало. За три дня 35 тысяч просмотров и тысяча комментариев. Причем, комментариев, в основном, поддерживающих высказанную мною в этой статье точку зрения.

Но порадовали меня и критические комментарии. В том смысле, что они вообще присутствовали под статьей. Потому что «сознательные» украинцы и их русские приспешники меня своим вниманием не балуют. А уж если не игнорируют, а пишут что-то, то это обычно полная чушь, причем, чушь злобная. Как, например, один болван, который под статьей написал о том, что я в ней не привел ни одного примера дискриминации русских на Украине. Как будто я не написал в статье о том, что приводить таких примеров не буду, поскольку в моих прошлых статьях про Украину на «Свободной прессе» такие примеры присутствуют в избытке.

Или другие болваны, которые пишут, что обсуждать в моей статье нечего, поскольку это обычная платная путинская пропагандистская агитка. И что из моей статьи легко сделать текст, который докажет, что все русские — фашисты или их прихвостни. Или что в России убивают людей за то, что они говорят на нерусском языке, и, следовательно — фашистское государство не Украина, а именно Россия.

Но вот на этот раз, помимо помянутых выше болванов, мне попался целый свидомый украинец под никнеймом, а, возможно и по имени-фамилии, Антон Волошин. И он решил со мною и с другими русскими комментаторами моей статьи поспорить. Я бы даже сказал — подискутировать. Так что я с удовольствием решил принять участие в этой дискуссии. А после того, как я попытаюсь ответить на аргументы Антона Волошина, я хочу еще ответить на «коменты» двух моих читателей.

Первый из них под никнеймом Пятый является, судя по всему, сознательным украинцем в стадии излечения. Поскольку помимо обычных штампов свидомой пропаганды, он иногда пытается избегать двойного стандарта, что не может не вызывать у меня уважения.

А третий комментатор, мнение которого меня заинтересовало, это уже не украинец, а русский под никнеймом Малыш, который тоже меня покритиковал.

Аргументация Антона Волошина состоит из двух частей. Или даже из трех. В первой части он долго докапывается до меня, возмущаясь тем, что я в статье высказал недовольство поведением его единомышленника, который как-то в Крыму потребовал от присутствующих «размовлять державной мовой». Во второй части он объясняет, почему украинский язык нуждается в защите, а в третьей — апеллирует к международным договорам, признающим границы Украины и к действующему украинскому законодательству.

Аргументы у него, на мой взгляд, во всех трех частях очень слабенькие, многократно мною слышанные и абсолютно не затрагивающие аргументацию комментируемой статьи. Но сам факт дискуссии, а не простого закидывания экскрементами, радует меня настолько, что я решил подробно ответить на все аргументы Волошина.

Первый аргумент Волошина, насколько я понял, выглядит приблизительно так: «Виктор Милитарев считает всех украинцев фашистами, потому что ему не понравилось, что как-то один украинец, находясь на территории Украины, потребовал от присутствующих говорить на государственном языке Украины».

Конечно же, Антон Волошин и сам знает, что я ничего подобного не говорил, и считаю большинство украинцев фашистами либо фашистскими приспешниками совершенно по другим причинам. Однако я действительно возмущался тем, что некий гражданин Украины, находясь на территории Украины, потребовал от других граждан Украины говорить на являющимся государственным языком Украины украинском языке. И, похоже, Антон Волошин действительно не понимает причин моего возмущения. Эти-то причины я и желаю разъяснить.

Итак. Мы находимся на этнически русской территории — в Крыму. Крым является этнически русской территорией по двум причинам. Первое. Русские проживают в Крыму 230 лет и, следовательно, являются коренным народом Крыма. Второе. Уже более 100 лет русских в Крыму абсолютное большинство. На сегодняшний день это около 80%, то есть приблизительно столько же, сколько русских в России.

И вот. Находясь на этнически русской территории, некий украинец требует от присутствующих русских говорить на украинском, то есть — иностранном для присутствующих, языке. Причем, требует вовсе не потому, что он не знает русского языка. Впрочем, когда не понимают языка окружающих, то не требуют, а просят. Типа: «Ай донт спик инглиш, шпрехен зи дойч»? А здесь человек не просит, а требует. Причем, владея русским. Это как если бы дворник-таджик потребовал бы от окружающих москвичей говорить по-таджикски.

Но здесь это, в отличие от ситуации с дворником, не столь уж и комично. Поскольку помянутый украинец требует от окружающих говорить на украинском, ссылаясь на то, что украинский на данной территории является государственным. Вы извините, господин Волошин, я, конечно, понимаю, что вы нас не понимаете. Но, поверьте, для окружающих русских требование этого украинца являлось глубоко оскорбительным.

И когда такое повторяется регулярно, у русских, к которым адресованы такие требования, возникает естественное желание сделать так, чтобы украинский перестал быть на территории Крыма «державной мовой». А тут, как известно, есть всего два пути. Либо сделать русский язык государственным на Украине, либо войти в состав России. И крымчане сначала долго шли по первому пути, а когда убедились, что ничего не получается, пошли по второму.

И это я в своем анализе еще абстрагировался от интонации помянутого украинца. А он, как я уже писал в комментируемой статье, разговаривал с окружающими и смотрел на них как английский колонизатор в пробковом шлеме на туземцев. Или, если угодно, как латыш-продавец в магазине, который в советские времена на просьбу продать пачку сигарет, отвечал: «Исфините, я по-русски не понимаю». Короче говоря, говорил он с холодным высокомерным презрением. Так что за одну лишь интонацию хотелось этому украинцу заехать каблуком по морде. Знаете, есть такая еврейская поговорка: «Вот из-за таких жидов как ты, нас, евреев, и не любят». Так что вот именно за такое поведение русские и не любят сознательных украинцев.

Второй аргумент Волошина состоит в том, что все происходящее на Украине с 1992 года есть не дискриминация русских и русского языка, а справедливая самозащита украинцев от агрессии русского языка. Аргументацию он строит следующим образом. Скажите, спрашивает Волошин, — на каком языке будут между собой говорить, предположим, латыш и башкир? Правильно. На русском. Из этого он делает два вывода, не очень заботясь о том, что они между собой не очень хорошо вяжутся.

Первое. Русские — фашисты, навязывающие свой язык другим народам. Второе. Русский язык очень агрессивен. Люди, начинающие на нем говорить, не желают потом от него отказываться. И поэтому без специальных мер государственного принуждения любой язык, сталкивающийся с русским на своей территории, обречен на вымирание.

Дальше он долго возмущается деукраинизированными русскоговорящими псевдоукраинцами, не желающими говорить на украинском языке. А потом говорит — мы, украинцы, не можем терпеть такого унижения украинского языка, и поэтому поддерживаем государственную политику украинизации. И никогда не потерпим того, чтобы русский язык стал государственным.

Так Волошин, сам того не заметив, откровенно признается в том, что украинское меньшинство сознательно практикует дискриминацию русских и тех, кого он называет псевдоукраинцами. Да, чуть не забыл. В качестве коронного аргумента Волошин еще возмущается тем, что до 1988 года в Киевском государственном университете преподавали по-русски.

Странно. Киев, вроде, русский город. Почему бы в нем не преподавать по-русски? Тем более, если я не ошибаюсь, то господин Волошин немножко привирает. В Киевском университете, действительно, преподавали по-русски. Но также преподавали и по-украински. Кажется, на каждом факультете было по два потока. А сейчас преподают только по-украински. Несмотря на то, что русский язык является родным для 80% киевлян.

Еще Волошин привирает, говоря, что русские на Украине не знают украинского языка и никогда не желали его учить. Это неправда. В Крыму, никогда не считавшем себя частью Украины, действительно, не знали и не желали учить. А на других русских территориях, в том же Донбассе, к примеру, нормально учили украинский язык в школе как иностранный, и нормально его понимали. И даже немножко «размовляли». Но говорить, естественно, предпочитали на родном русском языке.

И еще про брехню господина Волошина. Я имею в виду его тезис про псевдоукраинцев. Разумеется, русифицированные украинцы на Украине есть. Но те, кого имеет в виду Волошин, вовсе не какие-то псевдоукраинцы, а попросту русские. Я имею в виду, что население Одесской, Херсонской, Николаевской, Запорожской, Днепропетровской, Донецкой и Луганской областей является русским.

На месте Новороссии находилась незаселенная территория, по которой время от времени кочевали татары. Когда эти земли вошли в состав России, в течение 18-го века, они были заселены заново. И заселены, в подавляющем большинстве, если говорить современным языком, именно русскими из центральных губерний, а вовсе не украинцами.

Что же касается Харьковской области, то она вошла в состав России на 100−150 лет раньше, чем Новороссия. И, хотя в составе населения Слобожанщины присутствовали и беженцы с Украины, впрочем, довольно быстро русифицировавшиеся, но большинство населения Харьковской области всегда составляли русские. А уж какие там у них у всех при Советской власти стояли отметки в пятом пункте советского паспорта, честное слово, не имеет никакого значения.

Ну и наконец, третий аргумент Волошина сводится к тому, что Украина международно признана, в том числе и Россией. Волошин справедливо говорит, что, возможно, эти административные границы между РСФСР и УССР, став государственными границами, очень многих не устраивают, но лучше плохой мир, чем добрая ссора. И сразу после этого апеллирует к действующему украинскому законодательству, объявляющему украинский язык единственным государственным, саму Украину унитарным государством, запрещающему местные референдумы и объявляющему федерализм сепаратизмом.

Господин Волошин, вы сами-то поняли, что сказали? Вы сначала признали существующую ситуацию несправедливой, но призвали сохранять стабильность этой ситуации ради сохранения гражданского и международного мира. А потом, ссылаясь на действующее законодательство, призвали к массовой дискриминации тех, кого вы считаете «недоукраинцами». Ну и на фига, извините, нам такой «гражданский мир»?

Перейдем теперь к аргументации господина Пятого. Он говорит, что у «антитеррористической операции» есть определенные основания. Поскольку, мол, если люди взяли в руки оружие и используют его в противостоянии с государством, то у государства есть право на их силовое подавление. Правда, сразу после этого у Пятого пробуждается совесть, и он вспоминает, что на Майдане все было точно так, как впоследствии в Донбассе, но это не заставляет его отказаться от своих выводов, а всего лишь дает ему возможность признать, что Киев проявляет двойной стандарт, подавляя Донбасс, но считая при этом Майдан находящимся в своем праве.

Я бы напомнил господину Пятому, что в Донбассе не только не первые взяли в свои руки оружие, но и не первые его применили. Сначала в Донбассе всерьез пытались обойтись мирными средствами кампании гражданского неповиновения, заняв административные здания также как и «майдановцы». При этом выдвигались абсолютно мирные требования к референдуму о федерализации и двуязычия. Однако в ответ киевская власть начала силовые акции. И именно они и привели к началу вооруженного сопротивления. Это даже не говоря о том, что легитимность киевского режима ничуть не больше, чем режима Донецка и Луганска.

Ну и наконец, на закуску, аргументация господина Малыша. Она мне подходит тем, что отвечая на нее, я могу закончить этот текст ударно. Малыш упрекает меня, что я своими текстами способствую превращению читателей в психопатов ничуть не меньше, чем украинская сторона. Никак не могу с этим согласиться. Во-первых, в моих текстах нет ни передергивания, ни сильных преувеличений. Во-вторых, я избегаю конкретных политических требований, а акцентирую внимание на оценках. Не требую немедленного ввода российских войск на Украину, например. В-третьих, я не занимаюсь эмоциональным раздуванием и разжиганием.

Сравните мои тексты с текстами Егора Холмогорова и Егора Просвирнина. Мои тексты сильно менее эмоциональны. В моих текстах полностью отсутствует, так сказать, «битье головой об стену». И это при том, что мы с упомянутыми авторами почти во всем единомышленники. Но я никогда не позволю себе сказать, что «жители Новороссии претерпели неимоверные мучения в результате навязывания им украинского языка и имеют право на независимость или присоединения к России в качестве компенсации за эти мучения». Я скажу «русские на Украине много лет подвергаются дискриминации и их права человека нарушаются». И «они имеют полное право выразить свою политическую волю на референдуме». По-моему, стиль здесь играет ничуть не меньшую роль, чем содержание.

Я не раздуваю эмоции, а всего лишь пытаюсь выразить в слове те чувства, которые моя аудитория и так испытывает, но не всегда имеет возможность их выразить. А чувства, как это показали в свое время такие философы как Макс Шелер, Николай Гартман и Борис Вышеславцев, являются выражением определенных ценностей. То есть при помощи чувств выражается справедливость. Вот выразить эту справедливость я и помогаю, как мне кажется, своей аудитории. Должна же быть какая-то польза от философа на войне.

Фото: Коммерсантъ/Валерий Мельников.