Гвоздь и заселение Луны

Патриотизм патриотизмом. Либерализм — либерализмом. Проблема сейчас не столько в этом, а в обмельчании массового сознания, для которого те или иные серьезные задачи, цели представляются совершенно ненужными, мифическими. Через это и проникает разруха.

Показательный пример. Как-то по местному ТВ волонтер, рассказывающий о совершенных добрых делах, говорит: «Мы не можем заселить Луну, поэтому прибьем гвоздь».

Какая-то обреченность с этим гвоздем. Тоска несусветная.

У страны и ее людей, ориентированных на свершения, на прорыв, логика все-таки другая: сегодня мы прибьем гвоздь, а завтра полетим на Луну и заселим ее. Собственно, гвоздь и прибивается для того, чтобы заселить Луну. Гвоздь сам по себе не имеет никакого смысла. Это просто гвоздь. А гвоздь, как ступень к заселению Луны — это уже национальная идея. В этом смысл и цель.

Сейчас же, зациклившись на этом гвозде, мы даже перестаем мечтать обо всем, что не затрагивает нашего благосостояния.

Ведь люди, которые не мечтают о Луне, никогда не поймут на самом деле зачем нужен Крым, ведь столько еще гвоздей не приколочено… А Крым — это в том числе преодоление обреченности, преодоление обмельчания. Еще не само преодоление, но начало его. Возможность преодоления.

Почитайте, к примеру, повесть Аркадия Гайдара «Дальние страны». Там много и про дальнюю «Луну», ставшую ближней, сказано. Или рассказ писателя, родившегося в архангельской глубинке, Федора Абрамова «Сказание о великом коммунаре», который был написан в 1979 году.

Третий год во всей округе августовские утренники убивают урожаи. Только в одном сельсовете нет с этим проблем — там еще до революции крестьянин по имени Сила Иванович сорок лет осушал болото, поэтому сейчас до деревни не доходят заморозки.

Его воспринимали чудо-богатырем, колдуном, чокнутым. Но этот человек, упорно проделывавший совершенно не понятный окружающим труд, в итоге своими малыми делами, но у которых имелась большая цель, совершил чудо — «север от деревни отогнал». Практически сменил ход времен года, и теперь, через много десятилетий вокруг его деревни все цветет и зеленеет, когда в других местах после утренников наступила практически осень. Раньше через это болото шел холод, по нему, «как по трубе хлынет стужа на деревню. Все сжигало, все убивало». Вот поэтому крестьянин и сооружал сорок лет преграду на пути этой смертоносной силе. Это его практически библейское хождение по пустыне.

Сила Игнатьевич из абрамовского «Сказания о великом коммунаре» совершал добровольный подвиг в миру, для которого он, также как в былые времена христианский анахорет, чужой, изгой. Каждый день подвижник проделывал свое восхождение на Голгофу: «как грешник, по деревне-то идет». Его труд превращается в определенное литургическое действо, совершаемое праведником, становится его актом коммуникации с Богом. «Лопатой крещусь каждый день с утра до вечера. Вот моя молитва Богу», — говорил Сила.

Его малые дела сродни подвигам святого. Да и сам крестьянин воспринимал свое дело жизни, не как простую механистическую работу, смысл которой в настоящем совершенно не очевиден. Для него это сражение, брань: с чертями, война с болотом. Когда проходил этот воин на свою битву, стихали бои между красными и белыми, все ждали, когда он пройдет. Потому как его личное малое дело становилось более глобальным и важным, чем их распря. Его лопата становилась многим больше и важнее, чем их меч.

Из уст рассказчика мы узнаем, что это непризнанный пророк будущего, изгнанник из мира, так как отверг его во имя журавля в небе — будущего счастья и процветания. Почитание приходит к нему лишь после смерти, когда стали являться его чудеса: «не любили, не любили его при жизни, это уж после его стали добрым словом вспоминать».

Умер он тоже на болоте в своем труде-подвиге, с которым практически сросся. Стал легендарной личностью, богатырем, который поднялся на грандиозное дело, «всем богам и всем чертям вызов бросил». В этом и есть русское богатырство, через малое совершающее большое дело.

Это дело и нужно для русского мира, про который Федор Абрамов пишет, что его «бульдозером не своротишь». Ведь как не бросал клич по деревне крестьянин Сила, никто на него не откликнулся, не помог.

Это и есть тот самый гвоздь, в котором заключена Луна. Это и есть чудо. Чудо, которое создается из обычных, но не вписанных в общую логику поступков, но в итоге производящее дело космических масштабов.

Об этом чуде, состоящем из малых дел, уже в наши дни рассказывает в своей повести «Полоса» писатель Роман Сенчин. Повесть опубликована в 2012 году.

В основе случай, который чуть не обернулся катастрофой: 7 сентября 2010 года самолет ТУ-154 совершил аварийную посадку в бывшем аэропорту поселка Ижма Республики Коми, который теперь свернулся до вертолетной площадки. Прототипом героя повести Сергея Шулина стал реальный человек — Сергей Сотников. Он все годы следил за взлетно-посадочной полосой.

Шулин — последний начальник аэропорта. Приехал в поселок Временный по распределению в начале восьмидесятых, когда там все развивалось, «все было отлажено, отстроено, и казалось, что так и будет течь жизнь». В семидесятые здесь был открыт аэропорт, поселок почти дотянул до статуса города и тут девяностые…

Вся отлаженная и отстроенная жизнь разлетелась, «бахнула», все стало проваливаться в «яму разрухи». Все годы разрухи Шулин защищал взлетную полосу, очищал ее от кустарника. Шулин считал, что «пусть уж могила, но не пустое место». За этой «могилой» он и ухаживал все годы. Пустота страшнее всего, она не дает шанса. Уехать, все бросить не давало чувство стыда. Это тоже внерациональное чувство.

Позже, когда здесь приземлился пассажирский лайнер, была предотвращена большая трагедия, спасены десятки жизней, стали говорить про Шулина — «как знал». Через знание внерациональное, интуитивное, твердую уверенность в необходимости стать на пути распада, катастрофы — произошло настоящее чудо.

Шулин, как крестьянин Сила писателя Абрамова, встал на пути смерти и победил ее своими малыми делами, но с немалым смыслом.

«Цели у людей никакой. Одна цель — охранять свою ограду, пополнять припасы в погребе и холодильнике, а что вокруг, — никого не волнует», — рассуждал Шилин, отправляясь на встречу с премьер-министром. Он вышел за пределы своей личной ограды, принял безропотно своей крест и встал на пути смерти, разрастающейся пустоты.

Вот и получается, что необходимо переформатировать общую логику. Необходимо вернуть надежду на чудо, совершаемое трудом. Чтобы не было обреченности, как в ситуации с гвоздем. Иначе гвоздь, за которым не маячит Луна, может быть просто вбит в крышку гроба и отправлен в небытие.

Через совершение чуда тот же Шулин уже стал задаваться вопросами о глобальных вещах: «Что будет с территорией, на которой никто не останется?» Ведь пустота разрастается повсеместно, в том числе потому, что люди не видят цели, не видят смысла во всем, что делается не из прагматических соображений. Но также и страна продолжает жить во многом в той логике, которая была навязана в девяностые: смотреть на все с точки зрения выгоды, рентабельности. А ведь в ней такая страна как Россия попросту неконкурентноспособна. В этой логике ее необходимо оптимизировать: аэропорт свести к вертолетной площадке, которая тоже вскоре будет не нужна, ведь рано или поздно иссякнет жизнь в поселке Временный, сам он уйдет под землю. Без ориентации на Луну, на чудо никуда. А гвоздь, который сам по себе, так и останется гвоздем. Рано или поздно его съест ржавчина, как заморозки урожай, как пустота страну.

Фото Игоря Зотина /Фотохроника ТАСС/