Крах «организованной композиторской группировки»

В позднем СССР, как известно, в дефиците было все. Зато пышно цвело взяточничество. Да, в старые добрые времена продавалось все, что только было можно. Сегодня о музыкальной коррупции в то время рассказывает композитор, Народный артист СССР Евгений Дога.

«СП»: — Евгений Дмитриевич, сейчас любят вспоминать «старые добрые времена». Но, как мы знаем, и в то время в музыкальных кругах уже существовало некое подобие коррупции…

— Да, но в конце 60-х годов, с момента моей работы в Молдавском Министерстве культуры (я в течение пяти лет входил в состав коллегии по репертуару), что-то изменить в этом вопросе мне удалось. А вообще там орудовала сплоченная компания, члены которой ловко расходовали казенные средства, пуская их на оплату произведений, которые сами же друг для друга и сочиняли. Я пресек это безобразие и больше не позволял сотрудникам так недобросовестно себя вести. Одаренным же авторам я, напротив, дал зеленый свет.

Сегодня некоторые считают, что подобные организации будто бы мешали свободе самовыражения. Такое, конечно, было, но у руля все равно должны стоять специалисты, профессионалы. Машина ведь без шофера не поедет. Так и в искусстве. А вопрос нахождения репертуара, его создание — дело серьезное! Помимо этой своей деятельности, я также вплоть до самого начала 90-х годов занимался распределением Государственных премий.

«СП»: — Значит, это вы решали, кому вручать премию?! Но там-то не существовало вещей, связанных с нечестными действиями сотрудников?

— Нет, там такого не было — это же совершенно другой уровень. Хотя, кто знает, что там творилось за кулисами власти.

«СП»: — А еще знающие люди рассказывают о том, что композитору, автору музыки к фильму, например, могли предложить на выбор либо упоминание в титрах (без выплаты гонорара за работу), либо полагающиеся ему деньги (без фамилии в конце фильма). А место в титрах продавали потом «кому надо». Если композитор не соглашался, на его должность брали другого, более сговорчивого.

— Я вам больше скажу: спокойно купить можно было в те времена даже место в Союзе Композиторов. Человек платил деньги, и за него писалось произведение, которое и служило путевкой в эту престижную организацию. Однажды я сам по незнанию дал рецензию на струнный квартет одному «автору», который, как потом выяснилось, попросту купил партитуру. Точно так же дело обстояло и с книжками, и с научными работами, которые якобы писались в соавторстве с научным руководителем. Его фамилия действительно значилась на бумаге, но к самому процессу написания он был абсолютно непричастен. Тот же человек, который непосредственно и делал всю работу оставался обычно за кадром.

Самому мне, слава Богу, не пришлось сталкиваться с подобными предложениями, мне этого было не нужно. Но такие люди, личности, всегда приходились не ко двору, и особенно это происходит сегодня, если дело касается шоу-бизнеса.

«СП»: — Вы и по сей день даже при большой занятости много времени посвящаете общественной работе…

— Да, я уделяю этой деятельности достаточное количество внимания. Довольно часто возглавляю жюри различных мероприятий, среди которых детские и юношеские музыкальные фестивали и конкурсы. Меня увлекает эта работа. Всегда интересно наблюдать за тем, как рождаются новые интересные имена. В свою очередь, детям, думаю, тоже полезно узнавать мнение профессионалов об их творчестве.

«СП»: — Сегодня многие деятели искусств подались в политику. Не думали в депутаты пойти?

— В моей биографии это уже было и возвращаться к данной утопии я не хочу. Во времена Советского Союза я дважды избирался в Народные депутаты. Я был среди разработчиков Закона, связанного с авторским правом на интеллектуальную собственность. Но, видимо, на тот момент было невыгодно это узаконивать, если в результате превышения всего нескольких голосов Закон не приняли. Поэтому предпочитаю оставаться на своем месте — сочинять музыку.

«СП»: — По вашему, высокое музыкальное искусство сегодня кому-нибудь нужно?

— Конечно! Даже очень! Но у руля системы должны стоять по большей части государственные структуры, а не деловые. При этом непосредственно специалисты должны быть знающими людьми, отдающими себе отчет в том, что от их решений во многом зависит творческая судьба талантливых авторов и исполнителей. Последние должны направлять свои силы и потенциал непосредственно на собственную деятельность, а не на то, чтобы найти средства для достижения творческих целей. Раньше государство совсем по-другому относилось к культуре.

В послевоенное время, когда во всех сферах жизнедеятельности была сложная ситуация, и то музыке уделялось внимание: по всей стране находили одарённых ребят и пристраивали в специализированные творческие школы.

«СП»: — Не изменится ли ситуация в худшую сторону, если вернется цензура? Знаете, будут аргументировать свое нежелание дать песне путевку в жизнь, например, такой фразой: «Ваша мелодия мне кажется какой-то простоватой…».

— Вообще, термин «кажется» абсолютно неприменим в профессиональной оценке произведения. Существуют определенные правила создания музыкальной композиции и критерии определения грамотности в этом отношении. Кроме того, не от одного человека зависит решение, а от многих специалистов, входящих в состав данной комиссии. По крайней мере, какой-то контроль, а порой и помощь, должны быть. В свое время автора музыки даже не могли зарегистрировать, скажем, в ВААПе (Всесоюзном Агентстве по авторским правам), если не было апробации Союза Композиторов. Поэтому и случайных людей там было на порядок меньше.

Я не говорю сейчас об исключительной объективности — вряд ли она когда-либо существовала в полной мере. Субъективизм, в любом случае, всегда присутствует там, где есть субъекты, которые и занимаются оценочной деятельностью, озвучивают свои мнения. Но, так или иначе, нужны определенные границы: у любой реки есть берега. И пусть кто-то считает, что я в очередной раз ворчу. Однако, художник всегда должен быть требовательным. А если я буду со всем соглашаться и считать, что все и так в порядке, тогда зачем сочинять что-то новое, ведь в искусстве классиками и так сделано достаточно.

Однако именно потому, что художник постоянно чем-то не удовлетворен и считает, что не все еще сделано, у него и появляется потребность восполнить этот пробел и создать, быть может, новый шедевр. А творческие искания и сомнения — обычная вещь. Я просто убежден, что у любого из нас существуют какие-то вопросы — к самому себе, окружающим… И слава Богу — иначе не было бы поисков ответов, во время которых и рождается все новое.

Фото: Виталий Белоусов/ РИА Новости