Поэт в шинели

«Умер», «Ушел из жизни» — это все не о нем. Он будет жить в своих стихах, романах, рассказах, «записных книжках», каждой строчкой, каждым словом отстаивая право на жизнь.

В начале 2000-х годов Василий Ефимович Субботин, я и художник, коллекционер, В.А. Мороз оказались за одним столом в переделкинской столовой.

Молчун, наблюдатель, затворник — Василий Ефимович вдруг открылся, потянулся к В.А. Морозу, за ночь прочтя его книгу «Толстой в моей арестантской жизни».

Слухач! Он услышал, раскрыл в Морозе то, что никто не слышал и искренне поразился своему открытию. Многие годы, отданные должности главного редактора издательства «Советский писатель», тысячи прочитанных рукописей не лишили его чистоты восприятия мысли, выраженной словом, не разучили удивляться!

Спустя несколько лет, Василий Ефимович попросил меня напечатать одну из страничек своих «Записных книжек». «Для меня это очень важно», — сказал он, прежде чем начал диктовать:

«Есть люди, которые живут не так, как большинство других людей. Живут, если не как святые, то — как праведники. Делают то, что никто другой не делает, нечто такое, что в наше очень практичное время может быть далеко не сразу, не скоро оценено. Не сразу найти свое признание, быть отмеченным по своему достоинству. Я бы сказал даже так: Владимир Алексеевич Мороз совершил нечто невозможное, единственное в своем роде: сделал достоянием нашего читателя неизвестного до того времени нам, нашему народу, подлинного и полного Толстого.

Я до сих пор не понимаю, как случилось, что я встретился с этим человеком. Я просто приехал в Переделкино, в дом, который называется «Домом творчества», и надо было так случиться, оказался за одним столом с Владимиром Алексеевичем Морозом, ничего до того времени, как и многие другие, я думаю, в этом доме, не зная о нем. И это несмотря на то, что у него уже к тому времени вышли 14 томов на многие годы запрещенного, утаенного, сокрытого от читателей, от всех нас, Толстого.

Теперь, когда прошло достаточно много лет со времени нашего знакомства с Владимиром Алексеевичем Морозом, могу сказать, что Владимир Мороз — один из самых значительных людей, которых я знал в своей уже достаточно долгой жизни".

В. Е. Суботин. «Из записных книжек» 6 июля 2006. Переделкино.

А через несколько дней продиктовал мне окончательный текст, сократив его (как он всегда делал) до сути:

«Владимир Алексеевич Мороз, мой, хотелось бы мне сказать, добрый знакомый и друг, в замечательных своих книгах о Толстом умеет держать уровень разговора. Я хочу сказать этим, что, приведя, процитировав то или иное высказывание Толстого, ту или иную мысль его, он, что меня всегда поражало, ведет свой разговор о Толстом на уровне мысли Толстого, на уровне Мысли самого Толстого»

В.Е. Суботин. «Из записных книжек». 15 июля 2006. Переделкино.

Держу в руках пластинку, выпущенную «Мелодией» в 1980 году: «Василий Субботин. Стихи и проза. Читает автор». На обороте конверта об авторе пишут его современники, которых уже нет в живых, но никто точнее о нем сегодня, наверно, не скажет:

«Я один из родившихся в 1921 году, — пишет Василий Субботин. — Когда началась война, нам было по двадцать лет. Нас почти не осталось». Он принадлежит к тому поколению советских писателей, которое начало свою жизнь в поэзии и в литературе — на войне. Василий Субботин родился в Кировской области в семье крестьянина. В юношеские годы работал в колхозе и на угольной шахте. С первого дня Великой Отечественной Войны принимал участие в боях, вначале был танкистом, башенным стрелком, затем — журналистом, корреспондентом дивизионной газеты. Участвовал в освобождении Прибалтики и Польши, в составе своей — 150-й Идрицко-Берлинской стрелковой дивизии — принимал участие в боях за Берлин и рейхстаг.

После войны учился в Литературном институте имени А.М. Горького, окончил высшие литературные курсы. Первые стихи Субботина были опубликованы во фронтовой печати. Первый сборник стихов вышел в Крыму в 1950 году, первая книга прозы — в 1961 году.

Стихи и проза Василия Субботина переводились на многие иностранные языки.

Основные издания: «Героическая баллада» (1953), «Танки в траве» (1957), «Земное лето» и «Живая память» (1962), «Книга моих стихов» (1964), «Как кончаются войны» (1965), «Живица» (1966), «жизнь поэта» (1968), «Строки» (1972), «Силуэты» (1973), «Стихотворения» (1976), «Школа характера» (1979) (этот список продолжался до последних лет жизни Субботина).

«Есть поэты шумные, громкоголосые, бросающиеся в глаза. Василий Субботин не из этого числа. В самом длинном его стихотворении двадцать четыре строки. И это вовсе не от позы, не от желания быть оригинальным, а из самой сути его отношения к миру, его отношения к творчеству. Думается, что, как и ко всякому литератору, к Субботину приходят десятками мыслей, сотни слов, но он останавливается на самых точных и главных. Он любит и умеет отбирать и отказываться».

Ярослав Смеляков.

«Его стихи и проза — прямое продолжение того, что осталось оборванным на полуслове во фронтовых блокнотах его погибших друзей… Один известный писатель говорил когда-то о звездных часах человечества. Субботину посчастливилось пережить один из них. Тогда, по свежим следам событий, появились у него первые стихи о незабываемом:

«Фамилиями нашими пестрят продымленные стены цитадели». Предметны и зримы эти строки, словно сфотографировавшие приметы неповторимого. Каждое слово в них сохранило чекан времени".

Сергей Наровчатов.

«В. Субботин напомнил своими стихами о том, что робость в отношении к слову свидетельствует чистоту и непосредственность мироощущения, а зыбкий ритм передает движение мысли не менее точно, чем железная конструкция, выражая не только фактуру материала, но и его сопротивление.

Своей беззащитностью строки В. Субботина защищают поэзию от развязности, актерства, болтливости, навязчивого желания обязательно произвести впечатление. Его замыслы не бывают обнаженными, их корни глубоко в почве, питающей слово. И если поэзия не только искусство «лучших слов, поставленных в лучшем порядке», но и искусство пауз, то Субботин несомненно наделен этим редким даром".

Александр Межиров.

«Проза Субботина — проза поэта лишь в том смысле, что и мы помним и сам автор напоминает нам, что он начинал со стихов и продолжает писать их.

Ничего «красиво написанного» в прозе Субботина нет, как, впрочем, и в его стихах.

Это проза лирическая, в том самом главном и определенном смысле, что она рассказ от первого лица — о себе самом, о войне, о мире, об однополчанах и друзьях, о товарищах по оружию и товарищах по перу, о своей жизни и о людях, входивших в эту жизнь и ушедших из нее.

Это рассказ прямой, честный, иногда трудный для автора… При той точности наблюдений, которая отличает Субботина, он на некоторых документальных страницах своей прозы проходит как бы по невидимому острию ножа, но благородное чувство меры, опирающееся на глубокое природное доброжелательство, всегда выручает его в эти трудные для писателя минуты.

«Как кончаются войны» — уже успевшая стать знаменитой, пожалуй, самая короткая и самая точная из всех пока написанных, летопись последних дней войны. Я не боюсь стыка слов: дни и летопись. В том-то и сила этой прекрасной и истинно художественной работы Субботина, что в ней за каждым днем и часом последних усилий стоит вся война, во всей ее неимоверной длине, со всем, что было на ней пережито и недожито миллионами людей, в таких же, что на авторе солдатских шинелях".

Константин Симонов.

Свою невидимую шинель Василий Ефимович Субботин не снимал ни на один день.

Он дошел в ней до 70-летия победы, каждый день, совершая свой маленький подвиг — жить! Светлая память.