Шанти, шанти, Буслов

Премьера «Родины» Петра Буслова предусмотрительно состоялась осенью, когда облетела с деревьев листва, зарядила бесконечная морось и непроходимая грязь налипла на обуви и на душе. Лица людей стали угрюмы и сосредоточены, в глазах прячется только одно желание: дотянуть до весны. Слякотная действительность усиливает художественный эффект, тем более что действие фильма происходит в солнечном Гоа, куда русские люди отправляются в поисках счастья, просветления, «трипов», новой жизни, новой Родины. Лет десять назад было модным сдавать свою квартиру в столице и на эти деньги, не работая, жить в Индии: солнце, фрукты, океан, гашиш, рэйв, тату… На всю эту сказку хватало пяти-семи долларов в день. Но в какой-то момент неизбежно вставал выбор: оставаться навсегда или уезжать обратно.

Фильм Буслова, несмотря на громкое название, конечно же, не о Родине в привычном для нас смысле. Ни подвига нет, ни березок. Тогда о чем? О чем эти два часа солнечных кадров без единой постельной сцены? И тут можно наговорить короб умных слов о свободе, о бегстве от самого себя, о просветлении и растревоженной русской душе, но все это будет мимо, потому что фильм «Родина» и об этом в том числе, но суть его, самое главное и правдивое не расшифровывается с кондачка.

В центре киноленты три сюжетных линии. Макар, студент из Новосибирска, набравший кредитов и сбежавший в Индию в поисках просветления; жена чиновника, узнавшая, что муж не любит ее и оставшаяся жить на Гоа; взаимоотношения олигарха со своей дочерью, которая прячется от отца в переулках прибрежного индийского городка, а тот, будучи смертельно больным, безуспешно ищет ее, подняв на уши всю местную полицию. Все это происходит на фоне доступных наркотиков, рэйв-вечеринок и счастливой индийской бедности. Родину герои фильма презрительно именуют «Рашкой», возвращаться не собираются и оценка самих себя, вложенная в уста Макара из Новосиба, звучит беспощадно: «Русские! Мы — говно!» Такой вполне себе прогрессивный мэсседж. И можно было бы долго не рассуждать над этим фильмом, а поставить его в один ряд с «Жить» Сигарева или «Левиафаном» Звягинцева, если бы не одно «но»: Буслов сохраняет героям душу, совесть и внутренние родовые связи, те самые, что сидят в подкорке и не выкорчевываются сменой географии. Мгновенно пропадает лобовой эффект послания, а сам фильм обретает художественную правду. Возникает непростой код отношения русского человека к Родине, к самому себе. Играет, наконец, всеми красками двойственность русской души, в которой от подлости до подвига один шаг, и весь этот нравственный космос может уживаться в одном человеке.

Космос — это еще один герой фильма. Эдакий старожил побережья, который продает наркотики сбежавшим от цивилизации людям, имеет договоренности с начальником местной полиции Дипаком и грамотно выживает с побережья всех конкурентов. Этот персонаж цементирует фильм, является системообразующим. Так или иначе, все вертится вокруг него. Космос — это Родина наоборот, вывернутое наизнанку чувство близости и родства с чем-то, что неизмеримо больше тебя самого.

Показателен диалог Космоса с Макаром:

«- Ты пойми, Макар, люди — овцы. Им можно втюхать идею про правильную жизнь, правильную войну, правильную семью… Всю эту правильную лажу: гимн, герб, флаг… И люди верят.

 — Зачем?

 — Потому что их обманывали за жизнь пятьдесят раз, а они все равно верят. И я такой же, и ты. Тупые, трусливые, в космос летали, Бога не видали: где-то, типа, кто-то есть, кто умней. Президент, Генсек, Папа Римский… Уж он-то точно знает, что истина, а что ложно… Чайку вон попей.

 — Что у тебя с глазами, Космос?

 — Военная тайна, Макар".

Испорченное зрение — это смысловая надстройка фильма, его подтекст и одновременно ключ для декодирования первичного визуального ряда. Зрение испорчено практически у всех героев кинокартины, и Буслов мастерски разбрасывает манки, предметные зацепки для зрителя. Это и очки олигарха, которые тот оставляет в пиджаке, а после теряет этот пиджак вместе с деньгами и документами, и галлюцинации Макара, который, находясь под воздействием наркотика, видит то, что ему хочется, но не то, что есть на самом деле, и больные глаза Космоса, буквально «сидящего» на Визине или на чем-то подобном… Свалившаяся на голову свобода смещает фокус восприятия действительности. Герои больны своеобразной булимией: жрут, жрут эту свободу и все никак не могут насытиться. И оттого простой и ясной оказывается мысль режиссера: бегство от самого себя приносит свободу, но не приносит покоя.

В какой-то момент картина выходит за привычные для нас рамки оценочных категорий и становится неважно, герои ли фильма потеряли Родину или Родина потеряла их, — важно, что дальше делать с этой пустотой внутри себя, которая вопреки всем мантрам просветленных болит, кровоточит и царапает тебя изнутри, разрывая ребра?

Возвращение домой подобно ломке от наркотика, но слезать-то с иглы все равно придется. Самым счастливым в конечном итоге оказывается олигарх, который в поисках дочери сходит с ума и становится местным попрошайкой. Этот обретенный покой или просветление (как хотите, так и называйте) чудесным образом помогает ему избавиться от смертельной болезни. Наверное, это и есть обретение Родины по замыслу Буслова.

У нас никто никогда не смотрит до конца титры. Но именно там Буслов спрятал главные кадры. Чиновник спустя несколько месяцев возвращается за женой и привозит ее на Родину. На вопрос женщины: «Зачем ты меня искал?», он отвечает: «Просто тебя не любить, когда ты рядом». Чтобы эта ясная мысль обросла мясом и плотью, нужен весь фильм с его взлетами и провалами, наркотиками и просветлением, Индией и Россией, которая только в титрах и появляется, но незримо присутствует в каждом кадре. И тогда каждый сможет для себя ответить, что есть Родина лично для него и с какой буквы писать это неудобное слово.