Приближение командора

В конце родимого, но постепенно отходящего в прошлое ХХ века много разговоров было о пластичности человеческой личности. Дескать, слишком слаба и восприимчива наша натура, слишком податлива к внешним влияниям и натискам. Как глина, например. Ну что же, из такой субстанции и создан, согласно библейской концепции, человек.

Анастасия Ермакова в своём романе спускается по хронологической личности глубже прошлого столетия и касается актуального спора мыслителей, который происходил ещё в XVII-XVIII вв. Дискуссия шла о том, каковы люди по своей природе? Автор «Левиафана» Томас Гоббс (а не Андрей Звягинцев, как ошибочно полагают некоторые) исходил из того, что мы руководствуемся «естественным законом», а значит, ориентируемся на чувство самосохранения и удовлетворение личных потребностей. Жан-Жак Руссо, наоборот, считал, что человек от природы великодушен и добр, а к худшему его склоняют обстоятельства жизни и развитие цивилизации. Но ещё раньше этого британский философ и педагог Джон Локк сформулировал представление о человеческой индивидуальности как о tabula rasa — чистой восковой доске, на которой рисуют и пишут свои письмена воспитание, образование, наглядные примеры и другие привнесённые факторы. Например, семья. Но что происходит с душой человека, если вместо семьи у него — приют, чужой дом, который по ошибке иногда называют детским?

Героиня «Пластилина», журналистка по роду занятий и писательница Полина живёт в условиях узнаваемой современной московской действительности. Нелюбимая, но необходимая работа в журнале «Женские советы», где на неё возложена ответственная задача — высасывать из пальца слезливые истории о любви. Инфантильный муж-мальчик Андрей, непризнанный поэт, тоже вынужденный что-то писать на заказ. Пятилетняя дочка Катя, в которой уже вызревают зёрна будущей своенравной хозяйки положения.

И вот в непростую линию судьбы как бы исподволь вклинивается ещё одна боковая полоска, которая постепенно становится основной: Поля становится активной участницей волонтёрского движения, помогающего обитателям детских интернатов, в том числе и «солнечным» ребятишкам, страдающим синдромом Дауна. Брошенный, вдобавок больной ребёнок, скажете вы, избитая и слишком выигрышная тема. Кто же не посочувствует бедным деткам! Святочная история…

Но героине Анастасии Ермаковой не до умиления — она садится на свою машину и едет с командой единомышленников в гости к детям, которые только того и ждут. И выбирают (не мы их выбираем, а они — нас, говорит Полине одна из более опытных волонтёрок, или — волонтёрш, слово у нас ещё не обкатанное) себе маму или папу. Участь быть выбранной была уготована и Полине, на которую сразу положила глаз тинэйджерка Кира, девочка своенравная и колючая. «Ты моя», — говорит она и не терпит никаких возражений. Их встречи приводят журналистку к мысли об удочерении. Когда Кира переступает порог дома Полины, градус эмоционального, энергетического накала поднимается до наивысшей отметки.

Это одна из линий этого романа, романа в полном смысле этого слова. Параллельным курсом развивается судьба родительницы Киры — Зойки, — особы полуспившейся, но всё же пытающейся вместе с непутёвым сожителем Тимохой выбраться из трясины бездомности. Рядом — фигура украинской дурёхи Наташки, которая взвалила на себя груз суррогатного материнства, но не смогла выполнить условия договора. Острой болью отзывается история сестёр Олеси и Светы; старшая из них первой становится жертвой Ахмеда, поставщика несовершеннолетнего «пластилина» для посетителей закрытого пансионата «Подмосковные зори», а потом привлекает к этому похабному ремеслу и младшенькую.

Тема азиатского посредничества в грязных делишках чётко вписывается автором в контекст актуальной жизни: сегодня Запад своими глазами наблюдает толпы современных хаджи-муратов, ныне проворно устремляющих свои стопы в фирменных кроссовках в Европу с целью пустить там свои цепкие корни. Пройдёт совсем немного времени, и они оседлают лакированных «меринов» и помчатся, паля в воздух, отмечать свои многочисленные свадьбы по улицам Зальцбурга, Дюссельдорфа и Брюгге.

Пульс современной действительности ощутим в каждой странице жизни, хотя, казалось бы, Анастасия Ермакова рассказывает нам историю частной жизни. Отдавая часть своей души чужим детям, героиня «Пластилина» чувствует, как в её домашнем мирке проявляются трещины и разломы. Мать Полины путается в паутине фэн-шуя и других модных псевдовосточных «практик», не хочет замечать очевидных вещей. Пятилетняя Катя лепит из пластилина фигурки близких людей, а чужую девочку Киру представляет в виде бесформенного куска: вот бы порадовался этому символу Джон Локк! Постепенно, но уверенно отдаляется от любимой жены муж, который сразу после появления приёмной дочери уходит из семьи к цыганистой «банковской хищнице» Оксане. А тут ещё закрывается редакция журнала, где работала Полина. Она остаётся совсем одна.

«Как это одна? — скажете вы. — А две девочки — Катя и Кира?» Да всё дело в том, что гармония нарушается и в её отношениях с ними. Нам часто кажется: стоит свести вместе всех наших друзей, и наступит всеобщая гармония, а чёрта с два: между теми, кто нам дорог, могут возникнуть совсем иные отношения! Мало того, что они не ладят между собой, Поля и сама вдруг понимает, что не может чужую дочку любить как свою.

Возникает вопрос — о чём же она думала, прежде чем принимать решение? Да всё о том же. Надеялась, что всем будет лучше, а лучше не стало. Взваливать на себя груз удочерения-усыновления всегда рискованно. У одного моего приятеля двенадцать детей: шесть своих и шесть приёмных. «И что, ты всех любишь одинаково?», — спросили его. «Ну что вы! — ответствовал тот. — Конечно, свои мне дороже». Такая вот диалектика получается.

По характеру героиня Анастасии Ермаковой — молодая русская баба, которая вляпывается во все возможные пертурбации современности: работа схлопнулась, к другим специальностям приспособиться трудно, муж ушёл к другой, с матерью понимания нет, дочки отбиваются от рук… А она томится в московских пробках и мотается по Подмосковью с подарками для сирот. Сочувствие, сострадание, самопожертвование, доходящие до крайности, — вот что определяет облик героини, выписанной художественно убедительно. Даже собаку Дурынду, подобранную на улице, она определяет на постоянное место жительства, а потом ещё и пристраивает её щенков в хорошие руки. О себе же подчас забывает, точнее, собственные проблемы у неё не на переднем плане. А ведь, по мнению специалистов, альтруизм — форма психического отклонения: вспомнить хотя бы доктора Гааза, раздавшего своё состояние и умершего в бедности.

Героиня «Пластилина» до такого финала не доходит, но вот каким образом она разруливает стечение плачевных обстоятельств, что получится из податливого материала, узнает тот, кто дочитает книгу до конца, тем более что написана она фактурно, увлекательно и пронзительно.

Чтение романа вызывает много мыслей, и мысли эти — несмотря на нелёгкую участь Полины — светлые, хотя и не совсем. Связаны они с той же упомянутой пластичностью, но теперь уже с пластичностью нашей культуры. На рубеже миллениума в искусстве произошла поразительная рокировка: творчество серьёзных, глубоких, нравственно ориентированных писателей было отодвинуто в сторону, а его законное место заняли всевозможные подделки под беллетристику: разного рода фэнтези и фантасмагории, сляпанные на скорую руку исторические и биографические опусы, выморочные повествования о богатых людях с бездуховных «рублёвок» и «багам», провалы во времени, провалы в пространстве, провалы в памяти… Даже приличные и талантливые писатели нынче нередко не выдерживают и пишут «что-нибудь идиотское» (как выражается Сергей Магомет), потому что, как считают воротилы книжного рынка, именно этот полуфабрикат сейчас наиболее востребован.

В таких условиях литература Большого стиля вынуждена пребывать на задворках читательского внимания, сидеть в людской, смахивая скупые слёзы, и удовлетворяться мизерными тиражами. А то и запирать свои добротные, правдивые, наполненные болью, сочувствием и надеждой рукописи в дальних ящиках стола в ожидании лучших времён.

Надо помнить, что ситуация в культуре всегда текуча и переменчива: рано или поздно маятник общественного интереса качнётся в сторону серьёзного искусства. Некоторые признаки этих веяний слышны уже сегодня. Чувствуется, что Командор Большого стиля приближается, а ветреный Дон Гуан развлекательного пустопорожнего чтива начинает трепетать и сдуваться прямо на наших глазах.

Книга Анастасии Ермаковой «Пластилин» не залежалась в столе, вышла к читателю и представляет собой вполне отчётливый признак близких перемен. Хочется верить, что кураторы и модераторы российских литературных премий не обойдут своим вниманием этот роман, а поставят его на достойное место.

---

Анастасия Ермакова. Пластилин: роман из серии «Романы от Дикси» — М.: Дикси Пресс, 2015. — 288 с. — 1000 экз.