Обретенное время Иры Николиной

Работы феодосийской художницы Ира Николиной — дополнительный повод поговорить о перемене участи и высоком назначении Крыма. О том, что ключевым здесь должно быть не слово «сезон», а куда более основательное — «созидание».

Потребительское отношение к Крыму культивировалось с первых лет независимости Украины. При любой власти очередные «понаехи» — чиновники, политики, бизнесмены — пытались урвать свой кусок на этой земле, не столько пуская в нее корни, сколько запуская щупальца в сокровищницу Крыма. А жители приморских городов и поселков старались выжать всё, что возможно, с курортного сезона.

В прошлом году крымский художник Кирилл Часовских писал в своей статье: «Я хочу, чтобы Крым перестал быть курортом… Хочу, чтобы снова стали сажать сады, табачные, розовые и лавандовые поля. Строили корабли и самолёты. Хочу, чтобы дети учились изобретать, учить, создавать, а не сдавать жильё и не торговать пивом с лотка. Пусть обрезают лозу, стригут овец, ловят рыбу и разводят мидий в садках — всё, что угодно, только не „Квартира, квартира, добрый день, жильё ищете?“. Это Крым. Особая земля. Она не простит нам, если мы и дальше будем торговать ею, как жадный сутенёр уличной девкой. Эти камни под нами устали, это море едва успевает очиститься от всего человеческого. Мы нещадно пользуем его, небрежно роняем в него мусор и отходы своей жизнедеятельности. Сейчас есть шанс всё изменить».

Художнице Ире Николиной тоже выпал шанс всё изменить. В 90-е она и муж-художник остались без работы. Николина вспоминает: «Я пошла на набережную продавать керамику, батики, гобелены, короче — всё, что умела делать своими руками». И вот в последние два года художнице удалось наверстать то, что было упущено, растрачено на подёнщину. Сосредоточившись на живописи, она за это время написала едва ли не больше, чем за весь предшествующий период. Осенью 2015-го с успехом прошла выставка картин Иры Николиной в музее Грина. Многие открыли для себя эту художницу благодаря Фейсбуку, где она чуть ли не ежедневно размещает свои новые работы.

Если вдуматься, то выходит вот что… Долгое время страна, в которой жила Николина, не предлагала ей ничего, кроме возможности выйти на набережную и продать там керамику или батик отдыхающим, к примеру, киевлянам. То есть вынуждала распыляться по мелочам и заниматься черт знает чем. Отталкивала от главного. Обкрадывала человека на эти потерянные годы… Сегодня художнице пишется и дышится иначе: пришел «выпрямительный вздох». Множество картин и эмалей Иры Николиной — это и есть обретенное время.

В работах Николиной — много явных «цитат» и отсылок к знаменитым предшественникам. В ее художественной родословной — Ван Гог, Матисс, Климт, Кандинский, «бубнововалетцы». Но есть и едва уловимый намек. Он очень важен для жительницы Феодосии. Сто лет назад Роберт Фальк написал свои «Крымский дворик» и «Крым. Пирамидальный тополь». В Феодосии подобные фальковские дворики — уже уходящая натура. Но есть и места, за которые цепляется время. Мандельштам писал о Феодосии: «У города был заскок — делать вид, что ничего не переменилось, а осталось совсем, совсем по-старому». Уходящей натуре удалось закрепиться в районе, носящем давнее название Карантин. А Николина запечатлела это время, эти карантинские дворики — такие же, как при Фальке и Мандельштаме.

Об этом районе Феодосии читаем в мандельштамовской «Старухиной птице»: «Карантинная слободка, лабиринт низеньких мазаных домиков с крошечными окнами, зигзаги переулочков с глиняными заборами в человеческий рост, где натыкаешься то на обмерзшую веревку, то на жесткий кизиловый куст. Жалкий глиняный Геркуланум, только что вырытый из земли, охраняемый злобными псами. Городок, где днем идешь, как по мертвому римскому плану, а ночью, в непроломном мраке, готов постучать к любой мещанке, лишь бы укрыла от злых собак и пустила к самовару».

Карантину, вместившему и маленькие переулки, и генуэзскую крепость, и древнейшие храмы Феодосии, посвящено множество картин Иры Николиной: «Дворик», «Карантинские домики», «Карантинский дворик», «Всё золото Чумки», «Осень в старом городе», «Что могу, Винсент…», «Храм Иверской иконы Божией Матери», «Храм Святого Георгия», «Феодосия. Карантин. Светлый день», «Храм у моря», «Утонувший в осени», «Январский денек», «Карантинский козел».

Еще в недавние времена именно здесь, на Карантине, в старом городе, тернопольский прокурор, поставленный из Киева на Крым, затевал стройку особняка вплотную к стенам исторического памятника. Тогда было так принято — с этой местностью не церемонились…

В 90-е одна из главных достопримечательностей Феодосии, дача табачного фабриканта Стамболи, была отдана под кабак. Разумеется, эти годы совместной жизни с ресторацией обернулись для памятника культурного наследия невосполнимыми потерями и горьким опытом… Феодосийский летний кинотеатр, расположенный напротив галереи Айвазовского, превратился в пошлейший ночной клуб «Аркадия». Фонтан Гаевского, построенный в XIX веке, как-то незаметно исчез из поля зрения феодосийцев… Он не был внесен в реестр памятников архитектуры. Но этот фонтан, находившийся в старом районе города, несомненно представлял историческую ценность. Он был назван в честь Павла Васильевича Гаевского, участника штурма Корфу (1799), управляющего Феодосийской таможней, градоначальника Феодосии (с конца 1821 по лето 1822 гг.). В нынешнем тысячелетии фонтан, еще недавно обозначенный в туристических атласах, вдруг оказался обнесен забором расширяющегося частного двора. Украинский чиновник мог позволить прокурору пристроиться к охраняемой исторической зоне, а частному домовладельцу — прихватить кусок земли с фонтаном Гаевского. Потом хозяин разбирал этот фонтан, пообещав его переложить и отстроить. А что в итоге — уже и не видно за забором. Был фонтан Гаевского — и нет его.

Еще и для этого художница Ира Николина нужна была Феодосии… Ее взгляд цеплялся за всё, что в те паскудные времена было обречено на слом. Она понимала, о чем говорил Мандельштам в «Бармах закона», еще одном феодосийском рассказе: «Город был древнее, лучше и чище всего, что в нем происходило. К нему не приставала никакая грязь».

В конце минувшего года художница лучезарных крымских пейзажей попробовала свои силы в «блокадных» потемках. В какие-то дни Николина выкладывала в фейсбучных альбомах не привычную живопись, а такие художественные фото, как «Свеча». Приходилось делать поправки на новые крымские реалии, на энергоблокаду. В недавних ее работах — свет приглушен. Да и названия соответствующие: «Натюрморт в темной комнате», к примеру.

Но всякий, кто любит Крым, как любит его Николина, — понимает, что всё станет на свои места. И всё будет, как в рассказе «Начальник порта» из феодосийской прозы Мандельштама: «Весь Крым представлялся ему ослепительным, туго накрахмаленным географическим кителем. За Перекопом начиналась ночь. Там, за солончаками, уже не было ни крахмала, ни прачек, ни радостной субординации, и там невозможна была эта походка, упругая, как после купанья, — это постоянное возбужденье: смешанное чувство хорошо купленной валюты, ясной государственной службы и, в сорок лет, ощущенье удачно выдержанного экзамена».