«Браво», маэстро!

Группа «Браво» в моей жизни появилась в далеком детстве. Первое знакомство связано с виниловой пластинкой, которую однажды купили родители. Я, восьмилетний, заслушал ее до царапин, пританцовывая под «Ленинградский рок-н-ролл» и «Желтые ботинки». А лет через пять мы с одноклассниками пришли в ДЮЦ и записались в кружок «ВИА». Наш руководитель Павел Петрович решил, что самое подходящее — играть «Браво». И мы начали осваивать музыкальные хитроумности, разбирая «Дорогу в облака», «Любите девушки», а потом и «Жар-птицу», «Если бы на Марсе…» и т. д. С тех пор прошло много лет, и мне посчастливилось пообщаться с лидером «Браво» Евгением Хавтаном.

— Евгений, 23 июля в клубе Gipsy состоится масштабный фестиваль Back to the Sixties. Идея принадлежит вам и создателю Moscow Mod Scene Олегу Миронову. Расскажите нам о фестивале. Для чего вы решили поместить москвичей и гостей столицы назад в шестидесятые?

— Я очень люблю шестидесятые — это был огромный кусок рок-истории, который вырезан сейчас из контекста, фактически забыт. Это касается американской и английской музыкальной культуры в первую очередь, но отчасти и нашей, отечественной. Той музыки практически нет в сегодняшнем медиапространстве, и это мне не очень нравится, поскольку именно те годы — это как раз и был старт молодежной культурной революции. Мне хочется показать, что все это было и есть, что оно живо, и, более того, музыку шестидесятых играют сегодня молодые люди. Им в среднем по 20 — 30 лет. Уж насколько много всего я знаю о том времени, но иногда от совсем молодых музыкантов слышу имена из 60-х, о которых ранее не знал. Это чертовски приятно. Основная идея фестиваля — сделать праздник музыки и стиля для себя и для тех, кому это интересно.

— А как вы отбираете коллективы? Легко ли стать участником фестиваля, если ты молодая, никому неизвестная группа или исполнитель?

— Нужно набрать ВК «Группа «Браво», через нее выйти на группу с одноименным названием — Back to the Sixties Moscow. Там есть вся информация. Заявок приходит много, отбор у нас довольно строгий. Основной критерий — оригинальность и самобытность, мы не рассматриваем группы, играющие каверы. Пускай это будет неизвестный коллектив, но он должен хорошо звучать и уметь общаться с аудиторией.

— Надеюсь, среди читателей «Свободной прессы» достойные найдутся. А у меня следующий вопрос: как вы считаете, сегодня возможно ли Глобальное Музыкальное Высказывание? Не просто какой-то разовый «хит-выстрел», а явление на уровне, к примеру, Led Zeppelin?

— Как раз недавно спорил на эту тему с одним музыкальным журналистом. Он доказывал, что это невозможно в наши времена. Я же считаю, что это возможно. Если появится какая-то яркая группа, которая сможет использовать все то, что было накоплено ранее, но сделает это правильно и талантливо, внесет в музыку и образ нечто свое — в этом случае переворот вполне реален.

 — Есть, к примеру, вот такая проблема у современных музыкантов. Я не поленился и прослушал подряд шесть групп, играющих в стиле «математический металл», это считается сегодня весьма продвинутым направлением в тяжелой музыке. Я ужаснулся тому, что все эти команды по-разному называются, но звучат совершенно одинаково, их буквально можно выпускать под одним названием — никто ничего не поймет…

 — Эта проблема повсюду в музыке сейчас. И корень ее в том, что коммерческая составляющая стала превалировать над творческой. Все хотят звучать в «радиозвуке» — это когда ты едешь в машине и тебе комфортно слушать музыку. По этой причине и радиостанции стали неотличимы друг от друга, и группы все звучат примерно одинаково. Это погоня за деньгами и слушателем, не более того.

— И как продолжение этой тенденции — погоня за огромным количеством просмотров на YouTube?

— Музыканты гонятся за количеством просмотров, словно в этом вся суть и заключается. Для меня количество просмотров того или иного клипа ничего не значит. Это, как правило, не является гарантом качества материала. Я просто хорошо понимаю, как достигаются эти бесконечные миллионы просмотров. Нажми на самые низко расположенные точки человека — и ты в дамках.

 — А как вы относитесь к тотальной компьютеризации музыкального творчества?

— Абсолютно нормально. Это просто инструмент, обладая которым можно качественно решать какие-то музыкальные задачи. Само по себе это не хорошо, не плохо, все зависит от того, кто и как этим инструментом пользуется. Компьютер позволил многим группам, у которых нет бюджетов, заявить о себе. Они сделали запись в собственной спальне, распространили ее через Интернет и стали известными. Но нужно помнить: если ты не можешь просто выйти с гитарой и спеть свою песню, это повод задуматься. Для меня мелодия и гармония — прежде всего. И если материал достойный, то компьютер только на пользу. Другое дело, когда при помощи различных звуков и новомодных сэмплов пытаются затушевать собственную композиторскую и исполнительскую несостоятельность. Но слушателя не обманешь.

— Как раз в конце шестидесятых так и было. Выходили и пели под гитару, и выглядело все весьма органично.

— Да. Именно тогда на Западе появилось огромное количество фолк-рок, фолк-блюз коллективов, были и трио, и сольные исполнители, которые пели под акустические инструменты. И аудитория концертов была не такой уж маленькой. Музыкантам было, что сказать, слушатели были готовы воспринимать — абсолютное согласие царило.

 — Резюмируем: с компьютером или без — музыка должна звучать одинаково интересно и цепляюще. А что касается Советского Союза? Были ведь и у нас интересные коллективы, частично связанные с фолком, артом и т. д.

 — Не так много, как на родине всех этих стилей, но были тоже. Совершенно чудесный фолковый ансамбль «Песняры» был, была арт-роковая команда «Автограф». И очень жалко, что, повторюсь, сегодня все эти слои — они просто вылизаны, задушены и похоронены. Prodigy или U2 — это еще люди помнят. Но тоже уже забывают потихоньку.

 — А что скажете о ранних работах ВИА «Ариэль»? Раз уж мы коснулись этих пластов…

— Я скажу, что они крутые. Чуть больше года назад я сводил в Америке кавер-версию на мою любимую ариэлевскую песню «Тишина». И мой американский саунд-продюсер сказал, что это очень серьезный арт-роковый коллектив. И если бы они пели по-английски, их было бы просто не отличить от американских и британских зачинателей жанра. Все сделано очень правильно, интересно аранжировано, все на уровне. Это даже не мое мнение, это мнение американца, который знает вопрос гораздо лучше меня.

— Вы концерты западных музыкантов посещаете? Что запомнилось из недавнего?

— Один из лучших концертов года, по моему мнению, это концерт PJ Harvey в Москве. А второй — это выступление Manu Chao на фестивале ANABUK, что проходил в мае этого года. Он просто разорвал «Зеленый театр» в клочья. Вообще всегда интересно посмотреть, как они это делают — свет, звук, сценография. Я люблю учиться.

— То есть, легендарный Евгений Хавтан, музыкант с более чем 35 летним стажем, все еще учится?

 — Конечно же. Я еще в пути. Именно поэтому я не умею и не люблю давать советов. Меня часто просят: «Расскажите, как поступить вот в таком-то случае, а что сделать вот в этом случае?» Я просто не считаю себя вправе наставлять, учить. Я проживаю свою жизнь. И максимум, что в этом случае возможно, это давать советы себе самому.

 — А какие у вас с нашей поп-сценой отношения? Есть, по-вашему, на ней какие-то крупные фигуры? Кого-то можно выделить? Вспоминаются слова Маликова о том, что-де Дима Билан — это последняя крупная звезда в России. Но ведь они все появляются, появляются, появляются…

— Я не специалист по российской попсе, и не люблю обсуждать коллег. Тут все просто. Если композитор написал запоминающуюся мелодию, а исполнитель молод, красив и обаятелен — то все в порядке. А насчет последней звезды — это просто невозможно. Это конвейер. Так и будут появляться новые мальчики и девочки на сцене, поскольку рождаются все новые слушатели — мальчики и девочки.

 — А что касается глобального облапошивания телезрителей — это я о проектах типа «Голоса». О них что думаете?

 — Это общемировая тенденция, мы тут даже не двадцатые. Это шоу, призванное скрашивать серые трудовые будни. Человек пришел с работы, он устал, включает телевизор, а там, в реальном времени, его делают соучастником побед и поражений, смеха и слез, вообще эмоций как таковых. Эта передача как бы живет за телезрителя. А он просто на диване сидит. На самом деле, опасность приходит тогда, когда к подобным телепроектам относятся серьезно. И зрители, и сами исполнители. Ведь люди из глубинки, которые попадают на телеэкран, они реально думают, что это на всю жизнь. И для многих это большая трагедия — возвращаться к себе в родной город ни с чем.

— Александр Ф. Скляр как-то сказал мне, что у музыканта в определенный момент наступает период, когда он уже не задумывается, в каком стиле работает, а просто делает музыку. У вас какое мнение? Когда-то группа «Браво» четко ассоциировалась со стиляжничеством, вы от этого ушли, а к чему движетесь?

— Знаете, для меня слово «жанр» абсолютно бессмысленно. Смысл для меня имеет только качество того, что я делаю — и конечный результат, так что со Скляром в этом смысле я согласен. Насчет стиляжничества — вы правы, мы ушли от этого достаточно далеко, хотя в каждом альбоме все равно есть какие-то песни-посвящения той эпохе, «приветы в прошлое». Но то, что сегодня играет «Браво» в полном смысле ретро-музыкой не назовешь.

— Тогда вопрос о самом новом на сегодняшний день альбоме «Браво» — «Навсегда». Почему вы решили самостоятельно спеть все песни? И почему не делали этого раньше?

— Я просто доверился внутреннему голосу и интуитивно почувствовал, что хочу спеть весь альбом сам. Вот и все. Послание от первого лица.

— Кем из бывших вокалистов, а их в «Браво» было, прямо скажем, немало, вы довольны больше всего? С кем работалось наиболее продуктивно?

— Самый дорогой для меня период, когда в «Браво» пела Жанна Агузарова. Это была какая-то необъяснимая химия, иначе бы ничего и не вышло. В моей памяти то время осталось как самое кайфовое: наши концерты, стадионы, когда мы поехали по стране впервые; молотили по 30 концертов в месяц, а питались в подсобках дворцов спорта, потому что вообще не думали о комфорте каком-то, больших деньгах. Это было романтичное время, которое дало мне очень многое в плане опыта, я многому тогда научился. Это был рок-н-ролл.