Азарт жизнелюбия

Олег Рябов — цепкий рассказчик. Он цепляет. Совершенно простецкие вещи он может передать так, что они потом долго будут оседать в памяти, оставляя чудесное послевкусие.

Совершенно удивительная его книга, состоящая из книжных «записок на полях страны» — «КОГИз». В ней сюжеты обретения тех или иных книг, больше интересные библиофилам, становятся захватывающими практически детективными рассказами, охотничьими историями и байками у культурно-исторического костра. После его «Возращения к Ветлуге» особое очарование обрела эта речка, соединяющая друзей, ставшая магнетическим местом. Двигаясь по автодороге в Нижний, эту вертлявую речушки можно трижды наблюдать в Костромской и Нижегородской областях. Указатель каждый раз привлекает внимание, его ждешь, его ищешь. Так вкусно написал о ней Рябов.

Новый сборник Олега Рябова «Девочка в саду» — мудрая проза человека много повидавшего, любящего жизнь и нисколько в ней не разочаровавшегося. Жадного до жизни.

Здесь, наверное, секрет во времени, в дистанции, дающей возможность проследить, например, как соблазнительная и головокружительная Вишенка — недостижимая мечта, легко крутившая мужчинами, через тридцать лет превращается в сушеную грушу («Ягодка — Вишенка — сушеная груша»). Также и река Ветлуга — вильнет у дороги, пронесешься на машине над ней, чтобы через десятки километров узреть ее новый изгиб.

У Рябова нет свойственного современной литературе нытья и старческого брюзжания. Он азартен. Азартным жизнелюбием пропитаны его рассказы. Этот азарт его питает охота, рыбалка, собирание книг, но главное — жажда жизни, дающая уникальное сочетание мудрости с молодецкой кипучей кровью.

Он сам объясняет: «старый стал». Оттого давние подзабытые события из детства, молодости «вдруг вырастают в выпуклые рельефнее картины, и становится непонятно, как же я их не разглядел тогда» («Влюбиться в жрицу»). Поэтому разглядывает и рассказывает теперь, чтобы передать читателю умение разглядеть и уловить важное. То, что может произойти из-за любой случайности, как купленная для ветерана медаль «За освобождение Праги», потерявшего ее, стала толчком для воспоминаний о сослуживце и о суровых боях («Чужая медаль»). Или приобретенный за пятерку ржавый наган необходим, чтобы рассказать любопытную историю, в которой все действо происходило вокруг ванны с «Агдамом» («Агдам»). Важен толчок, искра, которая бы стала раскручивать клубок подзабытых воспоминаний, ставших вдруг яркими, живыми, играющими многозначными смыслами.

В рассказе «Щука» участники фольклорной экспедиции расспрашивают деревенского столетнего старожила дядю Ваню о том, что больше всего запомнилось в его богатой на события жизни. Японская война, революция, взятие Зимнего. Оказалось, что пойманная в десятилетнем возрасте двухпудовая щука, с которой он несколько часов мучился, прежде чем вытащил на берег. Это была главная его история, тогда он доказал свою крепость, показал себя мужчиной. По сравнению с этой щукой все остальное блекнет. «А больше — ничего интересного и не было», — заключил свой рассказ дядя Ваня.

Так и Олег Рябов пребывает в поисках этой своей щуки из прошлого. И такая «щука» есть практически в каждом рассказе сборника.

Через погружение в прошлое Рябов будто преодолевает время. Это преодоление достигается не только путем воспоминаний, но и через видение, через ощущение сопричастия. Поэтому и возникают истории про лавочку Даля, про посещение Александром Дюма Нижнего Новгорода, про аллею Анны Керн, которая в Михайловском прогуливалась по ней с Поэтом. Про домик Лермонтова в Пятигорске, рядом с которым остановилась телега с телом убитого Поэта («Первый выстрел»). Ведь не обязательно все переживать самому — важен рассказчик, в историю которого вживаешься, важен поэт, творчеству которого поклоняешься, и он оживает.

Примерно также герой его рассказа «Влюбиться в жрицу» Валя-философ отправляется в Индию к Учителю, чтобы обрести способность вернуться на четыре тысячи лет назад и объясниться в любви к жрице храма Изиды, которая ему привиделась во сне.

Книжные раритеты в «КОГИЗе» — это «записки на полях эпохи», приметы, штрихи ее. В новой книге Рябова роль раритетов, которые разыскивает книжник, играют истории рассказанные, вспомнившиеся, развернувшиеся в реальности, как явь.

Рябов приближает и удалят предмет своего рассказа. Рассматривает и представляет его на разном временном удалении. Разлука и случайная встреча через десятилетия. По этому принципу написаны также рассказы «Вася Татарин», «Девочка в саду».

Показательна история художника, от картин которого пахло помойкой. Он гордился этим, пахнет — значит картина получилась. Он запечатлевал «израненную, изнасилованную Родину», на его картинах появлялись «бомжи, проститутки, нищие, пьяницы. Ну еще любил он писать старые дома, совсем уж развалюхи, с сараями и сортирами во дворе» («Наше вам кисточкой»). Это провоняла помойкой старая палитра. Ее надо сменить, пора отделаться от запаха…

В книге нет обреченности зациклиться лишь на прошлом. «…И сейчас рядом что-то важное случается, но я буду вспоминать об этом через много-много лет, если даст Бог», — замечает автор в рассказе «Влюбиться в жрицу». Рябов собиратель этого важного. Здесь опять же можно провести аналогию с поисками редких книг. Таковыми «униками» они становятся лишь со временем. Время иссушает Вишенку до сморщенной груши, но оно же наполняет смыслами, придает даже самым малозначимым вещам ценность.

Рябовская «Девочка в саду» едва ли появится в премиальных списках, ее не будут усыпать лаврами. Но написана она не зря. В ней важный опыт жизнелюбия, противостоящий литературному нытью и кликушеству.