Татьяна ВАСИЛЬЕВА: Буду играть, пока не упаду на сцене

Блистательная актриса, звезда фильмов «Дуэнья», «Самая обаятельная и привлекательная», «Увидеть Париж и умереть», «Моя морячка», «Попса», Татьяна играет в театре «Школа современной пьесы», много работает в антрепризе, снимается в сериалах. Я часто вижу, как утром она прилетает, скажем, из Сибири, а вечером того же дня улетает в Краснодар. В перерыве между ее разъездами мы ухитрились уютно, по-соседски устроиться у нее на кухне…

О ПРОФЕССИИ

-- Таня, я вижу, как ты много и трудно работаешь. Зачем? Дети уже выросли, а самой тебе, по моим наблюдениям, немного надо…

-- Это уже привычка у меня такая -- вкалывать. Она въелась в кровь, в жилы, в генетику. Я сама с собой контракт такой заключила — пожизненный. Буду работать, пока не упаду. Во-первых, я занимаюсь своим любимым делом. А во-вторых, другой жизни я просто не понимаю. Да и дети, хотя я их подняла, чем я очень горжусь, все еще нуждаются в моей поддержке. Что могу, то для них и делаю. И что не могу, тоже делаю.

-- Пожалеть себя не хочется?

-- Я не знаю, что это значит и как это делается. Уехать куда-нибудь на острова, принимать СПА-процедуры, лежать на диванах? И ради чего все это? И какой в этом кайф? Для меня нормальнее, полезнее, здоровее встать утречком, пойти в спортивный клуб на тренировку, довести себя до горячего пота, до изнеможения, оттуда перебежать на репетицию или на съемки, вечером сыграть спектакль. И назавтра повторить то же самое. Все, что мне в жизни нужно для полного счастья, -- это работа и нормальный, здоровый сон. Больше ничего.

-- Тебе нравится человек по имени Татьяна Васильева?

-- Нет, не нравится.

-- Почему?

-- В силу изложенных выше причин. Если бы у меня была возможность прожить другую жизнь, я бы иначе ее построила. Я не сделала бы своей профессией актерство -- этого монстра, который меня сожрал с потрохами. Я бы выбрала тихую, спокойную профессию, которая бы так меня не тревожила, не сводила с ума, не лишала сна.

-- Неужели у тебя каждый новый спектакль вызывает дрожь в коленках, как и во времена, прости, далекой уже юности? -- Не то слово. Каждый спектакль — это для меня буквально вопрос жизни и смерти. Вопрос физического выживания. Со всеми вытекающими отсюда последствиями: с вечным самоедством, ежедневным судом над собой. И с вечными судьями над тобой — всевозможными «доброжелателями», которые бегут за тобой и бьют тебя палками. Но поскольку я сужу себя строже, чем самые строгие критики, то меня трудно обидеть.

-- И все-таки я тебя не до конца понимаю. С одной стороны, ты проклинаешь свою работу, с другой — отдаешься ей без остатка…

-- Чтобы все стало понятно, отвечу словами Раневской из «Вишневого сада» -- а она, как ты помнишь, актриса. Это камень на моей шее, я иду с ним на дно, но я люблю этот камень и жить без него не могу. Пожалуй, лучше Чехова не скажешь…

ОБ АНТРЕПРИЗЕ

-- Я знаю, что ты всегда была требовательна к предлагаемым тебе ролям. А сейчас, как мне кажется, порой снимаешься в телесериалах не самого высокого качества — таких, как «Трое сверху», активно играешь в антрепризе, на которой, прости, лежит печать второсортного искусства…

-- Мнение тех людей, в чьих руках находится эта самая печать, которой они проштамповывают свои торопливые оценки, меня мало волнуют. Я знаю, что сегодня я играю те пьесы и те роли, которые мне действительно интересны. А то, что мне неинтересно, меня никто не заставит играть. Ни за какие деньги. Это в государственном театре мне предлагали или даже навязывали роль — и отказ не принимался. А в антрепризе я играю, что хочу и с кем хочу. И потом, я же бываю в качестве зрительницы в так называемых серьезных, солидных театрах. И прекрасно вижу, что многие из них давно пришли к печальному финалу. Это не моя теория, но театр рождается, а потом умирает, как все на свете. Сейчас многие театры похожи на чудом выживших динозавров. У них уже кости сквозь кожу повылезали, а они все стараются подняться на ноги.

Самое страшное в большинстве стационарных театров — это скука. Люди ходят в хорошо пошитых костюмах, произносят положенные им слова из широко известных пьес, а на сцене не происходит ровным счетом ни-че-го! В лучшем случае знаменитые актеры демонстрируют сами себя. И наша воспитанная, привычная ко всему публика, зевая, досматривает это до конца. В антрепризе такая форма приличия — дескать, неловко уходить из театра -- напрочь отсутствует. Там зрители такие, какие они есть. Они встают и уходят, если ты их не зацепил. Бывает, даже в первые пять минут уходят. Так что по большому счету неважно, где работают хорошие артисты — в антрепризе или в государственном театре, в большом кино или в телесериалах. Главное, не потерять себя в успехах, в известности или, наоборот, в простоях. А всегда быть в форме, быть надежными работниками -- с молотком и гвоздями. Я, надеюсь, из таких мастеровых.

О МУЖЬЯХ

-- Несколько лет назад ты признавалась мне в интервью: «Что бы там ни говорили вполне самостоятельные женщины, но мужчина в доме необходим». Это было после того, как твой муж, актер Георгий Мартиросян, с которым ты то разъезжалась, то съезжалась, в очередной раз вернулся к тебе. Но вот уже несколько лет -- после того, как вы окончательно развелись, -- ты обходишься в доме без мужчины…

-- А что мне остается делать? Обхожусь пока. После стольких разочарований рассчитывать на кого-то я боюсь. И детей своих учу: самый главный помощник себе — ты сам. Дочери Лизе, которая закончила факультет журналистики, стала потихонечку сниматься в кино, советую хоть чуть-чуть состояться в профессии, почувствовать себя независимой, а уж потом решать сердечные дела. Но для того, чтобы иметь детей, совсем необязательно выходить замуж. Это я ей тоже говорю.

-- В твоих последних интервью проскальзывают, я бы сказал, мужененавистнические нотки…

-- Ну, нет, пожалуй, так жестко я к мужскому племени не отношусь. Видимо, кто-то из журналистов что-то у меня под горячую руку спросил. Но вообще-то с мужчинами лучше просто дружить — тогда отношения намного прочнее, долгосрочнее получаются. После развода с Георгием мы, как ни странно, вышли на какой-то более близкий уровень отношений. Мы созваниваемся, интересуемся, как идут дела, помогаем друг другу. Во всем этом отсутствует обида, болезненная ревность. Словом, ко мне пришел долгожданный и необходимый покой. А что касается всяких страстей, любовей, то у меня этого всего так много на сцене, что тратить на это сердце еще и в жизни мне попросту скучно.

-- А в удачный, гармоничный брак ты не веришь?

-- Ну, почему же… Я наблюдала такие браки … несколько раз в жизни. Скажем, у режиссера и актрисы, особенно, если режиссер увлечен своей женой, семейный союз может быть прочным. А удачный брак между двумя актерами — это практически недостижимая вещь. Я такого примера даже сразу и не припомню. Нужно, чтобы кто-то из двоих оказался сильным актером, а у другого (другой) достало ума отойти в сторонку, начать ему (или ей) прислуживать. В противном случае брак неминуемо распадется. Когда люди постоянно соревнуются, оспаривают творческое первенство друг у друга — это страшно выматывает. Георгий, надо отдать ему должное, никогда не ставил себя вровень со мной, всегда давал понять, что я первая и лучшая. Но от этого мне бывало только хуже. Мне совсем не хотелось, чтобы он был вторым.

-- А какого мнения ты о дарованиях своего первого мужа — Анатолия Васильева?

-- Сейчас я за его творчеством не очень слежу. Знаю, что в нем были заложены очень яркие возможности. Но не уверена, что они до конца раскрыты. Мы учились вместе, его брали на курс за адский темперамент, при этом у него был счастливый и редко встречающийся комический талант. Но всякий комик в глубине души хочет играть героев-любовников, суперменов. Это и произошло с Васильевым. Но когда комики начинают всерьез страдать на сцене — мне их жалко. Толя, конечно, хороший, сильный актер. Но он традиционалист, боится экспериментов…

-- А ты?

-- А я ничего не боюсь. Ни в искусстве, ни в жизни.

-- Может быть, моя реплика покажется тебе бестактной, но, мне кажется, в неудачных замужествах во многом виновата ты сама. Мужчинам, особенно актерам, нужно льстить, говорить приятные слова, а не требовать от них невозможного. Это азбука семейной жизни, которую ты то ли не захотела, то ли не смогла освоить…

-- Может быть… Я себя совсем не идеализирую. Как жена я, наверное, совсем никудышная. Я могу, конечно, как заведенная, приводить дом в порядок, чистить, мыть, готовить, делать сто дел сразу, но этого для семейной гармонии мало. Наверное, я чересчур властная. Мне трудно смириться с чужим мнением, чаще всего мне кажется, что оно ошибочное. Для меня главное — что я сама думаю по тому или иному вопросу. Иногда мне приходила в голову мысль переломить себя, и я пробовала слушать другую половину, вникать, молчать, поддакивать, но это быстро заканчивалось. И я начинала жить по-своему. Конечно, я неправильная жена, зацикленная на детях, на себе, на своем деле, на своих представлениях о жизни. И мне нужен такой же сумасшедший, неправильный муж.

ОБ ИДЕАЛЬНОМ МУЖЧИНЕ

-- И кто бы это мог быть? Актер, как я понимаю, отпадает…

-- Безоговорочно.

-- Нарисуй тогда портрет идеального мужчины, который бы тебя устроил…

-- Во-первых, он должен быть умным человеком. Мне самой ума всю жизнь не хватало — это подтвердят все.

-- Решительно возражаю!

-- И тем не менее… Во-вторых, он должен быть не только умным, но и очень выдержанным человеком. Чтобы сумел меня убедить, что его мнение может быть главенствующим в нашем союзе. В третьих, чтобы у него не было по отношению ко мне никаких корыстных планов, связанных с моими заработками или моей известностью. Еще чтобы он не был толстым и старым, а был спортивным, как и я. Чтобы мне с ним было интересно проводить время, чтобы он ввел меня в новый для меня мир, скажем, серьезной музыки, медицины, -- я в этих материях плохо ориентируюсь. Но и этого нарисованного мною идеального мужчину я бы согласилась … терпеть несколько часов в сутки.

--?

-- Да, мы бы жили с ним на разных этажах, а еще лучше — в разных домах и даже районах.

-- Тогда уж лучше -- в разных городах и даже странах…

-- А что, тоже вариант. Сказать друг другу хорошие слова на расстоянии порой даже лучше получается, чем глаза в глаза. Да, забыла сказать главное: этот мужчина должен принять, признать меня такой, какая я есть. А не ту, которую он видит на сцене или на экране. Такого человека, думаю, оценили бы и мои дети.

О ДЕТЯХ

-- Дети пытаются как-то устроить твою жизнь?

-- Ну да, они хотят, чтобы я была счастлива. Не стану скрывать: мои ребята трудно росли, тяжело мне достались, я даже не могла рассчитывать, что с возрастом они будут так меня радовать. Уверена, чему-то научить детей с помощью нотаций, проработок нельзя. А вот собственным примером — можно. Играя нередко по 28−29 спектаклей в месяц, параллельно снимаясь в кино, в телесериалах, зарабатывая деньги, чтобы у моих детей было все необходимое, я иногда обречено думала: неужели они не заметят, не оценят мою жертвенность, мою фанатичную любовь к ним? Сегодня я рада, что Филипп и Лиза выруливают на правильную дорогу. У них проснулись актерские гены, они увлеченно работают. Но, главное, я чувствую, что дети меня любят, гордятся мною. Я уверена, что они никогда не совершат низости, подлости. Верю, что они научатся трудиться — не обязательно, правда, так тяжело, как я.

О ВОЗРАСТЕ

-- Хватает сил мотаться с антрепризой по стране?

-- Я не чувствую усталости, не чувствую возраста. Но так тебе любой ответит. Я же до такой степени не чувствую свой возраст, что до сих пор одеваюсь как студентка. Моя любимая одежда — джинсы, кроссовки, свитер, рюкзачок за спиной, в котором я ношу свою спортивную амуницию. На днях подумала: а не выгляжу ли я смешной в таких одежках?

-- Джинсы — это же не мини-юбка, не чулки в сеточку…

-- Юбки короткие уже точно отпали. И чулок в сеточку тоже не будет. Больше всего я боюсь вечерних нарядов. Если надо выйти, что называется, в свет, то мною овладевает паника. Лучше уж я дома посижу и никуда не пойду.

-- Скажи честно: балуешь себя чем-то вкусненьким?

-- Нет, я ем мало. Если дома есть гречка или какие-нибудь отруби — то уже порядок. Вообще-то я привыкла все время быть голодной. Утром, до спортивных занятий, не ем. Перед репетицией тоже не ем. Перед спектаклем никогда не ем. Так что, получается, и есть некогда.

-- А как же на гастролях, там любят принимать столичных артистов широко, гостеприимно…

-- Гастроли — это большая проблема. Нельзя не пойти на прием, никто не поймет, чем тебя обидели. Люди стараются, угощают от души. Приходится что-то есть. Я обычно прошу овощной салат и кусочек рыбки. Поскольку я объехала со своими спектаклями страну не один десяток раз, то мои вкусы везде уже хорошо знают. И ни на чем не настаивают. Так что диета у меня много лет одна и та же: вечером — овощной салат, утром — стакан кефир. И при этом не знаю, куда девать энергию…