Будущее рождается на площадях

Александр Иванович Казинцев — заместитель главного редактора консервативного журнала «Наш современник», но в книге «Возвращение масс» называет себя демократом, и после выборов, когда патриоты пошли на Поклонную поддерживать Путина, он отправился на Болотную к националистам, либералам — в общем, тем, кого наша патриотическая пресса называет «оранжевыми». О политических взглядах Александра Казинцева расспросила поэтесса Марина Струкова.

«СП»: — Александр Иванович, поясните Ваш выбор.

— А я и есть русский националист. Публично называл себя так и в девяностые, когда само слово было исключено из политического лексикона, и в нулевые, когда силовики сотнями «винтили» ребят с московских окраин — участников «Русского марша». Не хотел бы противопоставлять националистов и патриотов, у нас и так разделительных линий хватает. На Болотную, а затем на Пушкинскую выходило немало людей патриотических взглядов. Другая часть шла на Поклонную — те, кого называют «державниками». Для них главное — государство, кто бы его ни возглавлял и что бы оно ни делало. А для меня — нация, русский народ. Убеждён: националисту демократия не помеха. В точном значении слова это власть народа, власть большинства. А большинство в стране — русские. Что же нам бояться демократии? Опасаться надо власти меньшинств — олигархии и диктатуры. Другое дело, что в девяностые слово «демократия» было извращено, испоганено прохвостами, ухватившими власть после крушения страны. Поэтому сегодня народ спроста костерит демократию. Родные, да мы её и не видели! У нас её украли так же, как и общенародную собственность.

К счастью, новое поколение разобралось в терминах. И элитарные националисты К. Крылова, и низовые активисты А. Белова видят в демократии не препятствие, а инструмент для завоевания власти русским большинством. Можно ли их отнести к «оранжевым»? Ни в коем случае! Влияние «оранжистов», таких как Немцов и Рыжков, невелико. В том, что на площадях рядом оказались и националисты, и либералы, и анархисты, верхи должны винить только себя: манипуляции на парламентских и последующих выборах возмутили многих. Но «оранжевые» пригодились власти и её пропаганде как жупел: дескать, все несогласные либералы и агенты Госдепа. Экая чушь! Это кто же агент Госдепа — лидер «Левого фронта» Сергей Удальцов? Даже официальный агитпроп не решается утверждать подобное. Сварганили какую-то мутную плёнку с сомнительными грузинами, но, что характерно, — не с американцами! А может быть, кураторами в Вашингтоне обзавёлся Иван Миронов, яростный интеллектуал, ложно обвинённый в покушении на Чубайса? Ребята, разберитесь, кто из них — человек Запада: Миронов или Чубайс? Протестное движение разношёрстно, как и само общество. До сих пор не преодолевшее хаоса, возникшего после распада Советской державы. Если что и объединяет «несогласных» — неравнодушие, забота о судьбе страны. Помню, как этот настрой поразил меня в минувшем декабре, когда я, ещё как сторонний наблюдатель, пришёл на Болотную. Последние десять лет мы только и слышим: «Политика надоела. Мне всё это по барабану». И вдруг десятки тысяч вышли на площадь, чтобы сказать: нам небезразлично происходящее с Россией. Вот и ответ на Ваш вопрос: почему я с ними.

«СП»: — Одна из главных мыслей Вашей книги «Возвращение масс»: русские должны ощущать своё единство и быть способными к самоуправлению и самозащите не по указке сверху, а по собственной инициативе, на уровне деревенской общины, рабочего профсоюза. Вы считаете, что наш народ способен влиять на власть, которая, если захочет, может отгородиться от него стеной ОМОНа?

— Ничего другого нам не остаётся! В книге я привожу конкретные примеры: введение рабочего самоуправления на уральском заводе, доведённом хозяевами до банкротства, создание территориальной общины в калужской деревне, где силами активистов были отремонтированы дороги и проведено электричество. Рассматриваю и десятки более привычных ситуаций: забастовки, демонстрации, пикеты — весь арсенал борьбы за права простых людей. Если хочешь чего-то добиться, выходи на улицу, требуй! Зачастую это помогает: вспомните монетизацию льгот, Пикалёво. А в наиболее запущенных случаях приходится самим браться за решение проблем. Главное осознать: никто не преподнесёт необходимое на блюдечке. Причин несколько. С одной стороны, власть не желает «заморачиваться» нашими проблемами. С другой, нынешняя элита поразительно бесплодна. Сколько лет талдычит про модернизацию, необходимость «слезть с нефтяной иглы». Результат нулевой. Ничегошеньки не могут, даже если расстараются. И это не только российская проблема. Как оскандалились власти Европейского Союза! Когда ситуация с греческим госдолгом только обозначилась, цена вопроса не превышала нескольких миллиардов евро. Сегодня потратили уже сотни миллиардов, измучили народ бессмысленными тяготами. И говорят уже о триллионе! Удивительная беспомощность — интеллектуальная, управленческая.

Есть и «человеческая» сторона проблемы. Нравственные качества современных лидеров ужасают! Коррупционные скандалы и адюльтеры Сильвио Берлускони, финансовые махинации Жака Ширака, сексуальные преступления Моше Кацава стали притчами во языцех. А история Доминика Стросс-Кана, знаменитого финансиста, который, сложись иначе, оказался бы не в нью-йоркской тюрьме, а в Елисейском дворце, резиденции французский президентов. Скорее всего, его погубил неосторожный отзыв о роли доллара: якобы тот доживает последние годы в качестве мировой валюты. Финансист покусился на «святое» и должен был ожидать возмездия от Уолл-стрита. Стросс-Кан сам говорил, что его попытаются скомпрометировать любовной интрижкой, но не устоял перед силой животного инстинкта! Как же человек, не способный контролировать самого себя, хотел управлять судьбами миллионов? Такова цена правящей элиты. Значит, простым людям нужно создавать контрэлиту, выдвигать руководителей из своих рядов. Начиная с низового уровня.

В Латинской Америке действенной формой самоорганизации горожан стали ассамблеи соседей. Соседи по улице, по кварталу создают столовые для неимущих, учебные курсы для детей, кружки по интересам для взрослых. Для бедняков такие объединения чуть ли не единственная возможность выжить. Низовая самоорганизация — лишь первый этап работы, основание сложной социальной конструкции, где на каждом этаже властные возможности народной контрэлиты возрастают. В Латинской Америке есть мегаполисы, бюджет которых жители формируют напрямую — без депутатов-посредников. Ассамблеи соседей подают заявки, на городском уровне их утрясают в соответствии с финансовыми возможностями — и бюджет готов. В конечном счете, низовая активность позволяет простонародью продвинуть своих лидеров на вершины государственной власти. Бывшие городские партизаны, в годы правления военных прошедшие через тюрьмы и пытки, сейчас возглавляют Бразилию, Уругвай, бывшие повстанцы Чавес и Умала правят в Венесуэле и Перу.

«СП»: — Чавесу в «Возвращении масс» посвящено немало страниц. А какой лидер сейчас нужен русским? Старшее поколение тоскует по «сильной руке», а молодёжь тянется к бунтарям, разоблачающим власть.

— Но и Сталин начинал как бунтарь. В годы первой русской революции он организовывал «экспроприации» госучреждений. Был городским партизаном — этаким кавказским предшественником легендарного Че. И лишь три десятилетия спустя, когда встал вопрос об укрощении революционной стихии, укреплении государственных устоев, он нарастил «сильную руку». И в том и в другом случае Сталин воплощал волю масс, наиболее активной, пассионарной их части. Люди недооценивают собственной роли в становлении лидеров. Конечно, на то он и вождь, что ведёт массы. Однако направление движения задаём мы. Тут нет места личному произволу. Сколько «красных Моисеев» подталкивали русского мужика к походу на мировые столицы, а он пошёл за Сталиным, потому что тот призвал к укреплению «социалистического Отечества». Об этой взаимозависимости следовало бы помнить и массам, и лидерам. Сила новых руководителей Латинской Америки, того же Чавеса, в их опоре на народные множества. Я хочу, чтобы и в России появился руководитель, который обретает силу не в том, что подавляет народ, а в том, что выполняет «приказы» народа, воплощает его устремления и волю в своей деятельности.

«СП»: — Вспоминаю Ваше высказывание о том, что в действительности Россия не зависит от Запада, что у Запада нет инструментов влияния на неё.

— Честно скажу, не помню такого высказывания. В любом случае оно нуждается в уточнении. С одной стороны, Россия — крупнейшая кладовая природных ресурсов: около 40% мировых запасов. И в этом смысле мы можем обеспечить себя почти всем необходимым. С другой стороны, эти запасы расположены в труднодоступных районах. Чтобы извлечь их, нужны многомиллиардные инвестиции, новейшие технологии, развитая инфраструктура, обширные рынки сбыта. В этом плане мы от внешнего мира зависим. Беда в том, что преимущества России обесценены действиями её элиты. Нефтедоллары она выводит в офшоры, размещает в западных банках. Да и сама предпочитает жить в Лондоне. Дошло до того, что зарубежные эксперты ехидно советуют разобраться: наша это элита или уже западная. Сейчас, когда отношения Путина с Западом обострились, развернулась настоящая битва за контроль над отечественной элитой. Усердствует депутатская молодёжь: уловив намерения Кремля, она принялась забрасывать Думу радикальными законопроектами. Требовали запретить госслужащим иметь счета и собственность за рубежом. И даже обучение виповских отпрысков за границей подлежало запрету. Но тут внезапно выяснилось: одолеть западное влияние в собственных рядах власти гораздо труднее, чем справиться с несогласными. Оказалось, Путин отнюдь не всесилен. Сначала отказались от запрета на обучение за границей. Затем премьер вступился за владельцев жилья у тёплых морей. Мол, квартирку в Болгарии даже собственностью нельзя назвать! А спикер Госдумы вообще посоветовал депутатам сосредоточиться на созидательной работе. Не является ли это обострение ситуации истинной причиной добровольного затворничества Путина, внезапно пожалевшего автомобилистов и решившего отказаться от ежедневных выездов в Кремль из подмосковной резиденции?

«СП»: — Александр Иванович, сейчас появилась новая идея, что на самом деле нет единого русского народа, а есть как бы много русских народов: в каждом регионе свои особенности речи, менталитета. Вы много ездили по России, не замечали эту разницу, непохожесть жителей разных регионов?

— Я поездил не только по России, но и по миру. В Китае, к примеру, жители Шанхая говорят на одном диалекте, а пекинцы на другом. Если бы не общая письменность, они бы не понимали друг друга. У них другая кухня, разный менталитет. Но эти различия, сколь бы существенны они ни были, не отменяют главного: и шанхайцы, и жители столицы ощущают себя китайцами и активно работают на благо своей страны. То же в Германии: баварцам и северным немцам непросто понять друг друга. Что касается русских, то ни гигантские размеры страны, ни природные различия между регионами не разобщили нас как нацию. Поразительно, но жители крайних точек — архангельские поморы, краснодарские казаки, сибиряки почти не отличаются друг от друга. Общий язык, общая культура, единая вера. Видимо, сказывается и высокая мобильность, особенно в XX веке. На Дальнем Востоке и в Центральной Сибири немало выходцев из Нечерноземья и южных областей. Один из мощнейших факторов — русская культура, она объединяет миллионы людей. Пока жива наша культура, нация будет едина.

«СП»: — Как Вы относитесь к словам евразийцев, что в России не будет одной государствообразующей нации — все государствообразующие?

— Знаете, государствообразующая роль — это, прежде всего, огромная нагрузка. Тяжёлая, почти нестерпимая ноша. Даже для такого гиганта, как 120-миллионный русский народ. Другим она попросту не по силам. Представьте, что этот груз ляжет на плечи пятимиллионного татарского народа — второго по численности в РФ. Или на полуторамиллионный чеченский этнос. При всей пассионарности он не справится с задачей заселить наши бескрайние просторы, соединить их государственными, экономическими, культурными связями. Разумеется, дело не только в численности. Русским посчастливилось на заре своей истории получить веру, а с ней и богатейшую культуру от Византии, последнего оплота античности. А это мудрость тысячелетий, привычка к рациональному мышлению, несмотря на нашу славянскую эмоциональность, склонность к наукам, к управлению. Отсюда череда русских святых, учёных, государственных деятелей, полководцев, путешественников. И, конечно, творцов культуры — одной из самых самобытных и масштабных в мировой истории. Здесь нечего оспаривать нашим братьям, представителям народов, входящих, наряду с русскими, в общее государство. Тем более не на что обижаться. Не оспаривают же значение Гомера. Не обижаются на величие Цезаря. Можно лишь гордиться хотя бы отдалённой причастностью к именам подобного уровня. Это законная гордость любого гражданина России, любого народа, входящего в её состав и укрепляющего её могущество.

«СП»: — Знаменитый историк Лев Гумилёв, который при жизни был автором журнала «Наш современник», создал теорию пассионарности. Он считал, что у каждой нации есть фазы подъёма, застоя и, наконец, исчезновения. Редкая нация вновь испытывает расцвет после деградации. На Ваш взгляд, те, кто сейчас выходят на митинги, — это наши последние пассионарии или носители обскурации, согласно его теории?

— Судите сами: «несогласные» показали, что способны не только митинговать. Летом, когда случилась трагедия в Крымске, тысяча волонтёров приехала на Кубань разбирать завалы, спасать выживших, хоронить погибших. Ещё больше людей по всей стране собирали для жителей Крымска продукты, медикаменты, одежду. Значительную часть добровольцев составляли «несогласные». Сама идея волонтёрского движения, основанная на предположении, что государство не всесильно, а то и вовсе не дееспособно — это порождение гражданского общества. Движение «несогласных» из того же источника. Несомненно, и те, и другие — пассионарии. Последние или нет — судить не берусь. Я и этих-то не ждал. Думал, их появление невозможно. «Новое поколение выбирает «Пепси», если и не в буквальном смысле, то в метафорическом. Казалось, прагматика самого простецкого пошиба вытеснила из жизни молодых высокие смыслы политической борьбы, помощи людям, стремления к справедливости. Нет же — всё это выплеснулось на площади! Даст ли этот выплеск пассионарности какой-то эффект, какие тенденции возобладают, что будет с самим поколением юных бунтарей, сегодня спрогнозировать мудрено. Можно лишь верить в молодость, верить в Россию. А там — как Бог даст. Но необходимо помнить слова святого благоверного князя Димитрия Донского, победителя на поле Куликовом: «Все в руце Божией, мое же дело — уздечка и копье!». То есть всегда нужно быть наготове, чтобы не упустить исторический шанс.

«СП»: — Сейчас много говорят о национальной идее России. Как бы Вы сформулировали её?

— Сбережение народа. В девяностые страна теряла почти по миллиону человек в год. Сейчас процесс замедлился, но не остановился. По прогнозам экспертов, к 2050 году население России может сократиться до 107 миллионов. И это оптимистический сценарий! По другим подсчётам, в середине века нас останется всего 80 миллионов. Официальная пропаганда успокаивает: то же происходит во всех развитых странах. Не знаю, насколько утешительна такая информация: если вместе с нами вымрет Европа, русским от этого легче не станет! Но Европа не вымрет! Там в любом городе в воскресный день вы увидите стайки детей. Другая картина в России. Женщина с ребёнком или с детской коляской воспринимается как чудо, как счастливое, но редчайшее исключение. Да, в центре Москвы в богатых кварталах можно увидеть играющую малышню. Но на рабочих окраинах столицы, тем более в депрессивных городах средней России придётся немало походить, прежде чем встретишь хотя бы одного ребёнка. Меня не радуют планы властей заменить выбывающее русское население рабочей силой из-за рубежа. По прогнозам экспертов, уже к 2025 году в стране будут работать от 25 до 30 миллионов иностранцев. В результате полностью изменится этнический состав. Необходимо возродить русскую семью, русский дом. Создать условия, при которых наши женщины снова станут рожать. Это и должно стать нашей национальной идеей.

«СП»: — Давайте поговорим о церкви. Мне кажется, она сейчас очень далека от народа. Дело не в богатстве её иерархов, а в том, что проблемы общества её не интересуют. Например, она пассивно наблюдает за исламизацией России. Какой, по Вашему мнению, должна быть роль церкви в обществе, чтобы люди её не отвергали?

— Отвечая в двух словах: «Должна противодействовать». Но в двух словах на Ваш, Марина, вопрос не ответишь. В какой ситуации действует сегодня РПЦ? С одной стороны, безрелигиозное в значительной мере общество. Да, немалая его часть тянется к вере отцов, точнее, предков, но в храмы не ходит, постов не соблюдает и с церковью себя не отождествляет. Защищать православие эти люди не будут. С другой — государство, ещё недавно боровшееся с церковью. Сегодня оно нуждается в ней как временном партнёре — для укрепления своего влияния и заполнения опасной идеологической пустоты. Однако аппарат частично остался прежним, его отношение к «попам», мягко говоря, недружественное, частично пополнится людьми, как бы это поделикатнее сказать, этнически далёкими от православия. Стояние первых лиц со свечками не должно обманывать: союз государства с церковью тактический и в любой момент может быть разорван. Дополняет картину мощная инославная экспансия, развернувшаяся в девяностые. В этих условиях ислам, вторая традиционная религия, может быть либо союзником, понятно, тоже тактическим, либо опасным противником. Помните, как имамы нагнетали истерику в связи с первыми попытками введения православного образования в школе? Дескать, завтра ученики православных классов пойдут громить «нерусских». Зато союз с мусульманским духовенством позволил РПЦ заблокировать экспансию инославных.

С тех пор церковное руководство демонстративно поддерживает ислам. Но ситуация с начала девяностых изменилась! Мусульманский прозелитизм оказался куда более успешным, чем католический. Всё больше русских обращается в ислам. Мы то и дело слышим о «русских ваххабитах», причём, как многие новообращённые, они радикальны в утверждении новой веры. В изменившихся условиях позиция РПЦ нуждается в немедленном и глубоком пересмотре. Конечно, на это нам скажут: традиционное исламское духовенство само страдает от агрессивности ваххабитов и тем более нуждается в поддержке РПЦ. Но суть в том, что и традиционные имамы, и ваххабитские проповедники равно приветствуют обращение русских в ислам. Здесь их позиция едина. Я подробно писал об этом в статье «Испытание», посвящённой убийству фанатиком священника Даниила Сысоева.

«СП»: — Как политолог, каким Вы видите будущее земной цивилизации и место России в ней?

— То, что происходит сегодня на улицах европейских, американских, арабских городов, то, что мы ежедневно видим в теленовостях, — многотысячные демонстрации, столкновения с полицией, блокада органов власти — всё это проявления кризиса. Глобального, глубокого, всеохватывающего. О кризисе экономическом не говорит лишь ленивый. Правда, разговоры не помогают его преодолеть. В Европе люди теряют работу — в Испании, Греции безработных 25%. В арабских странах и по всему «третьему миру» к этой беде присоединяется другая — голод. Продовольствия не хватает, оно дорожает, люди не могут купить самое необходимое. Не менее страшен кризис моральный. Он прямо связан с экономическим. Только за четыре месяца 2012 года в Италии из-за невозможности расплатиться по кредитам покончили с собой 73 человека. В Испании за последние годы из квартир было выселено 350 тысяч должников. Самоубийства случались и здесь. И в то же время растет число миллионеров с активами свыше 100 миллионов долларов, а мировой рынок роскоши достиг полутора триллионов долларов. Одни пригоршнями швыряют деньги, других лишают крыши над головой. Причем беспримерная жестокость лишена практического смысла: выселив неплательщиков, банки не могут продать их квартиры — нет спроса. Дома стоят пустыми, а люди спят на картонках. Банкиры и политики «лечат» мир страданиями — об этом убедительно пишет лауреат Нобелевской премии по экономике Пол Кругман. Он желчно замечает: «Эта доктрина имеет несомненную эмоциональную привлекательность для тех людей, которые сами не страдают. Это также совершеннейшее безумие, если принимать во внимание всё, что мы узнали об экономике за последние 80 лет. Однако сейчас время безумия, облаченного в дорогие костюмы».

Очевиден и кризис демократии — той представительной демократии, какая существует последние двести лет на Западе. Нынешние «представители» — парламентарии и министры — давно отвернулись от избирателей. «Мы чувствуем себя полностью преданными политическим классом», — возмущается англичанка, участница демонстрации с требованием выхода Великобритании из Европейского Союза. А читатели Пола Кругмана, общающиеся с ним на сайте «Нью-Йорк Таймс», язвительно комментируют: «Как мы знаем теперь, единственная вещь, которая доходит сверху до народа, — это счёт на оплату». Ещё одна сторона кризиса: производство, а с ним и богатство, и глобальное лидерство уходит с Запада на Восток. XXI век называют столетием Индии и Китая. По прогнозам специалистов, к 2050 году первой экономикой мира станет Индия, второе место за Китаем и лишь третье за Соединенными Штатами. Следующие места в пятерке сильнейших займут Индонезия и Бразилия. Всё это позволяет говорить о всеобъемлющем системном кризисе. О нем писали отечественные политические мыслители — А. Неклесса, М. Делягин, да и Ваш покорный слуга не раз высказывался на сей счёт. Но, может быть, наиболее красноречиво суть происходящего выразил известный итальянский политик и публицист Дж. Кьеза: «Мы находимся в начале переходного периода, который не имеет прецедентов в истории, все наши реалии, всё, к чему мы привыкли, будет меняться. Цивилизация денег уйдёт». Боюсь, России в процессе перемен уготовано незавидное место.

Я уже писал о том, что из-за негибкости и невежественности руководителей русский Иван все время расплачивается за чужие грехи. В ХVIII веке Пётр I позаимствовал теорию абсолютизма на Западе. За разработкой нового законодательства он лично обратился к ведущему западному авторитету Готфриду Лейбницу. Спустя столетие Запад отказался от абсолютизма, а самодержцы российские вцепились в него мёртвой хваткой. За что и получили — вместе со всей Россией — по полной программе: дескать, душители свободы, мракобеcы и пр. и пр. В середине XIX века Маркс сформулировал привлекательную альтернативу капитализму. Полвека спустя Ленин реализовал ее в России. Но Запад не стал участвовать в рискованном эксперименте. Он позаимствовал лучшие черты советского опыта — прежде всего социальные гарантии, одновременно усовершенствовав конкурентные преимущества капитализма. А Ивану пришлось вновь отвечать за выявившиеся страшные изъяны марксистской теории. Сегодня капитализм всё-таки уходит в прошлое — и на тебе: Россия вновь спешит на защиту того, что защитить невозможно! Она всячески поддерживает капиталистическую систему — идеологически, политически, а главное — всеми своими ресурсами и деньгами. Смотрите, народы освободятся от «цивилизации денег» и крепко врежут нам… за грехи Ротшильдов и Рокфеллеров.

«СП»: — Что и говорить, перспектива не самая радужная. Но Вы так и не ответили на вопрос: каким видится Вам будущее?

— Всегда, когда нам приходится выбирать, перспектива неоднозначна. Иные футурологи пугают сваливанием в новое Средневековье и даже рабовладельческий строй. Основанный не на прямом принуждении, а на новейших технологиях управления массами. Отечественные авторы, как правило, относятся к таким пессимистам. Это уже упомянутые мною А. Неклесса и М. Делягин, а также Сергей и Елена Переслегины и другие. Развитие по плохому сценарию возможно. Хотя бы потому, что именно в нем заинтересованы элиты — политические, финансовые. Однако такой сценарий вызывает отторжение у тех, кому предстоит оказаться на нижних этажах общества. Сотни тысяч демонстрантов выходят на площади, чтобы не допустить подобного развития событий. Их требование, их проект — освобождение масс, раскрытие их творческого, интеллектуального потенциала. Я писал об этом в разделе «Другой мир возможен» в книге «На что мы променяли СССР?». Из последних публикаций по данному вопросу выделю подборку статей в выпуске «НГ-сценарии» (28.02.2012). Среди них теоретической основательностью выделяется работа известного социолога А. Ослона. Не менее интересны и материалы, обобщающие результаты практической деятельности, основанной на принципа краудсорсинга. Этот английский термин обозначает творчество толпы, масс. Суть метода в том, что модераторы проекта привлекают к работе тысячи добровольцев из социальных сетей, обобщают их предложения и воплощают в жизнь. Сфера применения многообразна. От создания знаменитой «Википедии» до разработки нoвoй косметики.

Тем читателям, кто отмахнется от этого, как от причуды интеллектуалов, сообщу: в Америке до половины инноваций, представленных на сайтах ведущих исследовательских агентств, разработаны при помощи краудсорсинга. Да и в России в проекте Сбербанка по улучшению работы приняли участие 115 тысяч человек, что, по словам Г. Грефа, принесло банку 28 млрд. рублей. Впрочем, дело не только в методах и технологиях, сколь бы совершенны они ни были. Новая социальная реальность достижима лишь при соединении организационных возможностей сетей с философской концепцией преобразований. Основанной не на подчинении, а на сотворчестве, не на подневольности трудовых процессов, а на раскрытии творческих способностей человека.

Направление преобразований видится мне в переходе от частной и государственной собственности к кооперативной. Между прочим, за рубежом это и сегодня колоссальная сила: членами кооперативов являются 800 млн. человек в 100 странах! От работы по унифицированному графику на предприятии (в офисе) к работе по скользящему графику или дистанционной — на дому. Труд как наказание (знаменитый французский мыслитель М. Фуко сравнивал фабрику с тюрьмой) должен уступить место самореализации личности. То же в политике: от жесткой вертикали власти — к гибким структурам по горизонтали: начиная с ассамблей соседей и объединений в сетях, возникающих для решения конкретных проблем, заканчивая Открытым правительством, которое уже сегодня позволяет миллионам американцев участвовать в обсуждении любого законопроекта. А чтобы живая активность масс не потерялась в виртуальном пространстве, необходима и такая форма прямой демократии, как референдум, используемая в Швейцарии и других успешных государствах. Такие трансформации — а они заметны уже сегодня — потребуют изменения поведения человека. В значительной мере — изменения самого человека. С одной стороны, они помогают ему полнее реализовать себя, с другой, требуют от него куда большей ответственности. Человек будущего — это, прежде всего, человек ответственный.

«СП»: — А сами Вы, Александр Иванович, над чем сейчас работаете?

— Завершаю книгу «Поезд убирается в тупик». Я начал писать её в 2010 году после убийства о. Даниила Сысоева и взрывов в московском метро. Первоначально в книге было два раздела, названные в продолжение железнодорожной метафоры — «Осторожно, двери закрываются» и «Осторожно, двери открываются». В первом рассматривалась политика В. Путина, направленная на закручивание гаек, во втором анализировалась концепция Д. Медведева, предусматривающая бесконтрольную либерализацию. Главы книги публиковались в журнале «Наш современник». В последние месяцы сам собою возник третий раздел — «Будущее рождается на площадях». Это хроника московских политических протестов. В сущности, выступления «рассерженных горожан» — тоже своего рода краудсорсинг, форма прямой демократии. Активность масс возвращает надежду на то, что русский «поезд» всё-таки удастся вывести из тупика, куда его завела власть. Народ говорит: «Ум хорошо, а два лучше». А представьте себе сотни тысяч не самых худших умов страны! Это колоссальный интеллектуальный ресурс. Грех им не воспользоваться. В начале 2013-го книга должна быть готова. Предыдущая — «Возвращение масс» собрала немало рецензий и была отмечена Большой литературной премией за лучшую книгу 2010 года. Надеюсь, и новая работа вызовет живой отклик.

Фото: ИТАР-ТАСС