Fake, фэйк, фейк

«Страница губернатора на Facebook оказалась фейком».

«Хорошо, допустим, что это фейк, и что Минкульт ничего такого пока не планирует…».

«Данные фотографии не похожи на фейк…».

Только три примера из актуального медиаконтента, а можно было и триста собрать. Притормозим поиски, завершив их глобально-шекспировской цитатой из прессы:

«Фейк или не фейк? Вот в чем вопрос».

«Фейк» — это сегодня слово не просто модное, а сверхмодное. Супермодное, мегамодное. Странно, что его нет в новейших словарях: ни в орфографическом, ни в орфоэпическом. Что ж, приходится нам взять на себя не очень радостную роль и констатировать, что в русский язык прорвался еще один англицизм. Пишется этот «фейк» через «е», а произносится с твердым «ф» («фэйк»).

Тут впору повспоминать, кто из нас, когда и где впервые услышал слово сие. Лично со мной это приключилось двадцать лет назад в Америке. По приезде в университет встречает меня тамошняя аспирантка, энергичная, хорошо говорящая по-русски. Потом, беседуя уже с коллегой-профессором,

отзываюсь о ней одобрительно, а в ответ слышу: «Да нет, она только кажется такой милой. К ней применимо слово, эквивалента которому нет в русском языке: fake. Что-то типа подделки, притворства, имитации…».

Подумалось тогда: а может быть, притворная любезность все-таки лучше, чем честное и неподдельное хамство? Потом стал присматриваться к новому для меня словечку, читая англоязычную прозу. Не так уж часто оно там мне попадалось. В основном, когда речь идет о «fake whisky», то есть о фальшивом виски. Ну, еще когда героиня признается, что при встрече с мужчиной «faked orgasm», то бишь притворилась страстной. Что ж, то и другое — дело житейское.

Русский фейк, не бессмысленный, но беспощадный, развернулся во всю мощь в эру Интернета. Он обзавелся прилагательным «фейковый», чаще всего фигурирующим в сочетаниях «фейковый аккаунт» и «фейковый сайт». Тут возможности подделки поистине неограниченные. Для изготовления паленого виски все-таки требуются помещение, оборудование, сырье, стеклянная тара в больших количествах. А для сетевых подделок нужны только компьютер, не совсем пустая голова и умелые нечистые руки.

Все более «фейковой» становится и офлайновая реальность. Особенно страдают от подделок культура и наука. Один из выпусков телепрограммы Александра Архангельского «Тем временем» специально посвящен фейк-диссерациям, защищенных фейк-кандидатами и фейк-докторами наук.

Вот, кстати, продуктивнейшая словообразовательная модель современного русского языка: это «фейк-» (с дефисом) плюс любое существительное. Фейк-авторитет, фейк-новости, фейк-оппозиционер, фейк-серьги, фейк-трейлер…

Старинное греческое «псевдо», как говорится, отдыхает. Если «псевдоавторитет» еще возможен, то «псевдосерьги» и «псевдотрейлер» были бы просто смешны. Мистер Фейк претендует на лингвистическую монополию. Если процесс пойдет дальше, то четырехтомные толковые словари русского языка станут пятитомниками, причем отдельный том займут слова на букву «ф».

Когда в начале 1930-х годов все подряд переименовывали в честь Максима Горького, ехидные современники иронически предложили переименовать само время и назвать его «максимально горькой эпохой».

Горечь сегодняшего бытия пока еще не достигла своего максимума, но наше изолгавшееся время вполне достойно того, чтобы назвать его фейк-эпохой.

Кончится она когда-нибудь?

Да. Когда настанет царство истины, как предсказывал герой «Мастера и Маргариты». Только вот его властный собеседник и две тысячи лет спустя все еще кричит нам «страшным голосом»: «Оно никогда не настанет!».

Автор - прозаик, критик, профессор МГУ.

Читайте также в рубрике «Новости языка от Владимира Новикова»:

Русский не сдается (1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9 части)