Зыкинские бирюльки

В прайм-тайм стало тесно. Телеканал «Россия» выпустил игровой сериал «Людмила». «Первый» откликнулся, перебил, перепел: «Анна Герман. Тайна белого ангела». В те же дни и часы… Вам рыбу или мясо? Ой, что-то напутаю: что свежее-то? В новеньком и стареньком телепродукте речь о легендарных советских певицах.

Ретро-фрагменты биографии Первой Людмилы советской эстрады вплетены в криминальный сюжет 8-мисерийного изделия продюсеров Алексея Пиманова и Михаила Молотова. Главное и основное в хитросплетениях ретро- и экшнсцен, не жизнь певицы-народницы, а судьба посмертно украденных у нее бриллиантов. Преследуя беглые камни по теплым от крови следам, шрэкообразный мент словом и делом учит лихой народ чтить память Людмилы Георгиевны. Параллельно его тщедушный коллега пристально изучает биографию потерпевшей покойной. Есть подозрение, что камни сгубили народную артистку, было у Зыкиной с камнями нечисто. Ребята отрабатывают «интересненькие» версии. Зрители взволнованы: «А вдруг не заработала? Перекупала краденное?» Спокойно, товарищи! «Откуда дровишки» с этими орлами мы разберемся наверняка.

Гораздо любопытней происхождение бриллиантов в головах авторов и заказчиков криминальной саги. Воображаемые зыкинские сокровища «мастера телеэкрана» вынесли не из викторианских детективов и даже не из «Каравана историй». Это советское наследство, «Бриллианты для диктатуры пролетариата». В первом сюжете мятежной юности Исаева-Штирлица разоблачалась банда расхитителей молодого советского Госхрана. Под непосредственным руководством легендарного красного террориста, автора-разработчика системы ГУЛАГ Глеба Бокия, пробивал тему в 1921 году будущий Исаев, он же Володин. Чуткий автор экранизированного романа, Юлиан Семенов, уловил требование рынка: в начале 70-х народ ждал основательного развития «12 стульев»: если «все господа давно в Париже», где скрывается народное добро? «Где надо!», — рапортовал Семенов: белые недобитки переправили в Таллин, Штирлиц с Бокием поправили оппонентов. Честному советскому человеку баловать драгоценностями не полагается. Правда, возникали рецидивы, персонажи-перерожденцы из «Ларца Марии Медичи» да «Золотой мины», желающие разжиться цацками, но и с ними разобрались скромные советские сыщики. До Зыкиной им было не допрыгнуть. Но были б рады смочь.

Если смотреть на вещи шире, Людмила Георгиевна не была ни частным человеком, ни подпольным миллионером. В отличие от Кисы (и Штирлица) она не прятала (а так же не разыскивала и перепрятывала куда следует) свои сокровища. Она их носила — на сцене и в жизни. Почувствуйте разницу: всего 30−40 лет назад не было принято надевать краденое. Статус самой Народной артистки требовал наглядного удостоверения образа — подобно сединам орденоносного Генерального секретаря.

Личность Зыкиной больше сказывалась в репертуаре и непростой судьбе: спетых песен более 2000, крутых ступеней немало.

Удивительно, как 18-тилетняя санитарка больницы им. Кащенко оказалась принята в легендарный хор им. Пятницкого из более 1000 претенденток на место. Через 13 лет в народниках показалось тесно, ушла в Москонцерт. Спустя 3 года стала Заслуженной, еще через 5 — Народной, и лишь через год — выпускницей Музыкального училища. Какую роль во всем перечисленном сыграла дружба с Фурцевой? Продуктивнее домысливать жизнь от спетых песен, любопытнее разбираться в неколебимом возвышении непосредственно на советской эстраде — зыкинское «великое стояние».

Мне представляется, Людмила Георгиевна — великий стилизатор и интерпретатор. Большинство ее хитов композиторского происхождения. Что характерно, Фрадкин («Течет Волга»), Пономаренко («Оренбургский пуховый платок»), Аверкин («На побывку едет молодой моряк») не писали под нее. Но именно зыкинский тембр придал их мелодиям особую, как бы бесконечную и, вместе, недопеваемую, задушевность. Матерински убаюкивали: власть у нас от народа, как и я, и вся песня моя, и навсегда все хорошо. Люди верили.

Зыкина не оставила прямых наследников своей манеры. Разве Кадышевой что-то перепало, но это — смотря на чей вкус. Драгоценности все-таки ни при чем. Зыкина почитала песню и строй, подаривший ей сцену. Камни делали эту веру очевидно небесплодной — в ее собственных глазах и мнении убаюканных слушателей. Отчего было не снять мюзикл? Раз не страшно про мертвых, может лучше получится о живых? Легендарных советских ВИА с непременным участием в разработке сюжета Слободкина, Маликова и музыкальным присмотром Игоря Матвиенко.

Конечно, для соблюдения подобного жанра им в помощь потребуются совсем иные творческие кадры.

Если все-таки сравнивать «что имеем» (при непристойной толкотне в эфире не вполне удобно), то с Анной Герман получилось. С участием нестыдного творческого тандема польского кинорежиссера Вальдемара Кшистека и нашего Александра Тименко. Вышло с любовью, как о родной — «Анна Герман. Тайна белого ангела». Рекомендуется к пересмотру в урочный час.

Фото Виктора Великжанина /ИТАР-ТАСС/