Телевидение по законам литературы

ТВ-драма канала HBO «Игра престолов» (в оригинале — Game of Thrones), показ третьего сезона которой завершился в июне, стала, пожалуй, переломным этапом для целого жанра.

Знаменитые сериалы, собирающие миллионные фан-клубы, существовали давно — вспомнить хотя бы «Стар Трек», «Доктор Кто» или «Клан Сопрано»… Да хотя бы и советские «Семнадцать мгновений весны». Но в любом случае телевизионные истории до недавнего времени были заключены в некоторое смысловое гетто: можно было снисходительно любить, цитировать крылатые фразы, но относиться всерьез — это уже детство или диагноз. Но цивилизованное человечество с годами становилось все инфантильнее, а «высокое ТВ», напротив, все серьезней, и вот уже взрослые люди обсуждают в соцсетях перспективы претендентов на Железный трон Семи Королевств Вестероса. С началом «Игры престолов» пал последний бастион: даже те, кто прежде не без оснований полагал сериалы «времяпрепровождением бездельников», признавались, что проглотили десять серий в одну ночь. Что-то похожее произошло с эпопеей Толкина, который раз и навсегда вывел фэнтези из разряда жанра, в котором невозможна литературная ценность; недаром писателя, который сочинил первоисточник «Престолов» — «Песнь Льда и Пламени», зовут Дж. Р.Р. /Мартин/. Новому времени — новый формат; не став литературным событием, история Вестероса покорила мир в виде телесериала. Параллелей с Толкином много и помимо инициалов писателей: так, если Толкин основывался на кельтском и германском эпосе, то Мартин отталкивается от реальной истории, чем и объясняется витальная кровожадность его творения, по контрасту привлекающая кидалтов из мира вегетарианских кафе, винных бутиков и собак забавных пород. Фейсбук разделился на Старков и Ланнистеров — и вот московский дизайнер кричит со своей страницы Hear me roar!, а ресторанный критик из Петербурга предостерегает его: Winter is coming!.. Многие поклонники сериала принципиально не читают первоисточник, что имеет смысл — добротная в целом книга бесспорно проигрывает сериалу по революционности; представьте себе «Доктора Хауса», где герой Хью Лори умирает на десятой серии от пневмонии. Что-то подобное произошло со старшим Старком в конце первого сезона, но и это не научило аудиторию тому, что мы имеем дело с принципиально новой заявкой на успех. Доказательство — исступленная реакция на 9-ю серию третьего сезона Red Wedding, в которой произошло уже коллективное жертвоприношение ключевых персонажей.

Новизна «Престолов» не в бюджете и голливудских актерах (Шон Бин в роли Неда Старка — амплуа от Вронского до Боромира, или великолепная Лена Хиди в роли Цирцеи Ланнистер), но скорее в том, что прозреваемая критиками тенденция о ТВ-драме как новой романной форме наконец обрела совершенное — на сей момент — воплощение. По всему миру люди читают не то чтобы меньше, они читают короче, но пепел литературы с ее бесконечными способами рассказывания длинных историй подспудно стучит в наше сердце. Кто-то должен подхватить упавшее знамя — и вот его берут на вооружение телепродюсеры и сценаристы, из тех что поумней. Попирая законы собственного жанра, они инсталлируют в него приемы и механизмы, выдуманные писателями, плюют на приятность картинки, развлекательность и хэппи-знд — и выигрывают. Презирают политкорректность, насыщают полотно шутками по поводу гомосексуальных персонажей и одновременно делают ход конем — одним из самых привлекательных мужчин-героев становится карлик: у артиста Питера Динклэйджа (135 см ростом), играющего циничного гуманиста Тириона «Беса» Ланнистера, толпы поклонниц по всему миру, премии «Эмми» и «Золотой глобус».

Между тем, при всей историчности «Игры престолов» — Семь королевств можно свободно срифмовать как со средневековой Англией, так и с Европой в целом, где Короли Севера — Старки, как уже отмечалось, весьма напоминают русских, морские вояки Грейджои — скандинавов, а у Ланнистеров лев на гербе, и с ними вообще все понятно, телекино это закономерно отражает сегодняшнее восприятие людьми мира и своего места в нем, в целом — безнадежное в разобщенности. Что тоже примета литературы. Этот взгляд можно было бы назвать «пересмотром всех иллюзий», от христианской до коммунистической; носителем гуманизма здесь может выступать только конкретный человек, никак не партия, род, семья или сообщество по интересам. Верь в человека, не верь в людей — вот что могло бы стать девизом этого великолепного сеттинга.