«Герои обществу нужны, но, по-видимому, опасны для государства»

Олег Верещагин из города Кирсанов Тамбовской области — русский писатель, работающий в жанре, который можно назвать «социальной боевой фантастикой». Или «светлой постапокалиптикой». Вне всякого сомнения, его книги и статьи нельзя давать читать поборникам безудержной толерантности. В противном случае общество рискует потерять рукопожатного и неполживого субъекта: либо в результате обширного инфаркта, либо в результате коренной смены идейных убеждений и жизненных установок.

А ещё 8 сентября сего года этот страшный человек выдвигается в депутаты Кирсановского районного совета от партии КПРФ.

Ниже следующее интервью приоткрывает завесу над мрачным и недочеловеконенавистническим миром писателя Верещагина.

* * *

СП: — Олег, твою социальную фантастику можно охарактеризовать как этакую «светлую постапокалиптику». Ближайшее будущее нашего мира, по твоим прогнозам, выглядит довольно мрачно, предстоит своего рода «Рагнарёк», и после него цивилизация возродится, пройдя горнило очередной мировой войны и глобальной катастрофы. Неужели всё так плохо, и мир прошёл некую точку невозврата, за которой он не может прийти в порядок без таких потрясений?

—  К теме Рагнарёка ты сам обратился. Рагнарёк предсказан, Рагнарёк будет. «Расколото небо, люди умрут, умрут великаны», и так далее, и тому подобное. После Рагнарёка так же неизбежно возрождение мира, его обновление.

Это была шутка, конечно, основанная на скандинавских легендах. Если говорить серьёзно, то я много над этим думал. И я действительно не вижу в мире — нигде вообще, ни в одном его уголке — не только силы, которая действительно могла возродить нормальное «кровообращение» в человечестве без серьёзнейших потрясений, но даже силы, которая могла бы сделать заявку на такое восстановление. Я не наблюдаю каких-либо организованных групп, или даже отдельных людей более-менее влиятельных и мощных, которые могли бы открыто сказать: товарищи, дамы и господа, леди, мадам, месьё, мир идёт к катастрофе, нужно, пока не поздно… — и такая развёрнутая программа того, что нужно сделать.

Более того: наблюдая, что нужно сделать, я понимаю, что современное общество никогда на это не пойдёт. Одни не захотят сознательного самоограничения нелепых потребностей, другие не захотят, наоборот, отказа от принципиального дикарства. Практически, человечество само себя загоняет в этот самый неизбежный Рагнарёк.

«СП»: — А в чём это выражается неизбежность Рагнарёка?

— Я никогда не поверю в то, что изобретение пяти или семи «гендеров» вместо двух полов, судебные процессы по поводу того, могут ли объявившие себя «третьим полом» посещать и женский, и мужской туалеты — что всё это ведет к каким-то изменениям к лучшему, повышению культуры общения, росту морального чувства и так далее. Западную цивилизацию поразил тотальный моральный кризис. Моральные кризисы бывали и раньше. Просто раньше какие-то силы, достаточно мощные, пытались найти из них выходы. Сейчас даже попытки отдельных лиц и небольших групп просто обозначить моральный кризис западной цивилизации наталкиваются на самое обычное судебное преследование. Якобы за ущемление прав тех, других, пятых, десятых, седьмых, двенадцатых. В результате без прав остаются нормальные люди. Полностью без прав, понимаете?

Это западная цивилизация. Как противовес ей, существует Китай и мусульманский мир. Мусульманский мир — это глобальная дикость. Это глобальный гарем и зиндан, больше ничего. Китай — очень себе на уме, но Китай — цивилизация-паразит. Она высосет любую землю, которую получит во владение, и потом его единство и его государственность сдохнет в очередном кризисе, как уже было не раз в истории Китая.

Вот три основных модели, существующие сейчас на земном шаре: западная, мусульманская и китайская. И все они поражены неискоренимыми проблемами.

«СП»: — А что можно сказать по поводу нашей, «российской» государственности и цивилизации?

— Я придерживаюсь той точки зрения, что Россия — это часть Европы. Мы — европейцы во всех отношениях. У нас, конечно, есть свои определённые эндемичные, так сказать, русские закидоны, но есть такие же и у испанцев, у греков, у ирландцев, у австралийцев — однако все эти люди называют себя европейцами, даже австралийцы, и это абсолютно правильно. И мы поражены теми же болезнями, что и Европа. У нас это усугубляется тем, что наша власть — в силу неправильно понятой парадигмы развития — пытается из себя строить оплот нравственности. Это звучит на словах хорошо. Многие говорят — вот, смотрите, в России закон против геев приняли! Закон против геев — это просто великолепно. Я этому очень рад. Загоним их туда, где им место — под парашу. Но у нас в России — другая проблема. У нас попытка верхов подать себя как защитников моральных ценностей и всего человеческого соседствует с попыткой уживаться в одном доме, под одной крышей с теми, кто для русских — откровенный враг. Причём уживаться — опять-таки за счёт русских. И если в какой-нибудь Швеции, где существует «средний пол» для всех детей, учащихся в школах и ходящих в детские сады, какой-нибудь представитель национального меньшинства попробует вести себя так, как у нас в Москве ведут себя «гости столицы», его выставят из страны. Моментально. И это — плюс Швеции. У нас на этом месте стоит огромный «минус». Там, где у Швеции в свою очередь «минусы», у нас «плюсы». И мы видим, что, несмотря на то, что проблемы у нас несколько иные, чем в большинстве европейских стран — они есть и они такие же неискоренимые и такие же опасные. Наша власть этого или не понимает, или не хочет понимать.

«СП»: — Вернёмся к литературе. Главные герои твоих произведений — это, как правило, очень юные люди, как сказано в одной из недавних миниатюр — «земляне мужского пола 14−16 лет». Однако им приходится решать взрослые проблемы. Насколько это жизненно? Насколько идеализированы эти юные герои? И почему ты так выделяешь молодёжь? В чём её преимущество перед старшим поколением?

— Как говорил ведущий программы «Однако» Михаил Леонтьев, «взрослых людей воспитывать уже поздно. Их зачастую нужно просто сажать». У взрослого человека уже сложились определённые стереотипы поведения. Не всегда хорошие, а иногда и хорошие… но, так или иначе, с ним уже поздно работать. С ребёнком — маленьким ребёнком, пяти-шести-семи-восьми лет — мне работать ещё рано. Потому что для него — слава те Господи, хвала Богам — истиной в последней инстанции являются родители. Что они скажут — то и есть. И это правильно. И ни мне, ни кому бы то ни было туда лезть незачем. Вот с теми, кому 10−16 лет, с ними надо работать — причем не как с детьми — в надежде, что они вырастут лучше, чем старшее поколение. Это — тот самый возраст, когда человек ещё не сформировался, но уже начинает искать. Как жить, каким быть, во что верить, с кем дружить, с кем враждовать. Как говорит певец Дмитрий Ляляев, «кто в юности правды не ищет — напрасно проводит её». Это самый интересный возраст даже просто для раскрытия на страницах книг. Возраст, когда, с одной стороны, нет окостенелости в мозгах, а с другой стороны — уже нет того безусловного доверия к родителям, как у маленьких детей.

Насколько жизненны подвиги юных героев моих книг? Да, это жизненно. Я не настаиваю, что все кругом герои. Даже не большинство. Но мне интереснее писать именно о таких. Даже в моих фантастических произведениях герои имеют реальных прототипов. Мне интересно писать о тех, кому можно подражать, на кого нужно быть похожим, кто ведёт себя достойно. А так называемые глубокие психологические проблемы, копания в адреналине, сперме и дерьме меня абсолютно не интересуют.

«СП»: — А есть ли в современной Российской Федерации место герою — хоть юному, хоть взрослому? Или герой — лишний человек?

— Место герою есть всегда, везде и в любой ситуации. Другое дело — как к нему будет относиться, во-первых, общество, во-вторых — власть. Вот с этим не только в Российской Федерации, но и в целом в мире сейчас напряг. Герои-то — они никуда не делись. Но все мы наблюдаем очень неприятную тенденцию, в том числе в России… то есть в Российской Федерации. В Самаре ребята местные сорганизовались, по вечерам провожают одиноких девушек, довозят на машинах. Стоит позвонить им — приезжает машина, двое-трое крепких здоровых ребят вытаскивают девчонку из неприятной ситуации, в которую она попала, и доставляют домой. Что сделала милиция? Она немедленно обратила внимание… на кого? Не на тех, от кого этих девчонок спасают, не на алкоголиков, не на нариков, не на «гостей», которые проходу девчонкам не дают, а вот на этих ребят. А какие они цели преследуют? У людей, которые должны защищать население, вызывает беспокойство мысль о том, что люди хотят сами себя защищать. Они людям не верят просто-напросто. Ну а люди в свою очередь тотально не верят государству, которое их кидало и опускало как могло, а государство боится, что люди берутся за дело. Сегодня они девушек довозят до дома, а завтра скажут — а может, нам вообще милиции нафиг не надо?

Герои есть, герои обществу нужны, но, по-видимому, опасны для государства.

«СП»: — Да, и от участия в жизни государства нам, наверное, никуда не деться. 8 сентября ты идёшь на выборы — выдвигаешься в депутаты Кирсановского райсовета и на должность главы одной из сельских администраций.

— Что касается общественно-политической ситуации в Кирсановском районе, то она описывается просто. Они (власть — В. Т.) будут сидеть до последнего и получать дотации, лишь бы ничего не делать, а значит — ни за что не отвечать. Сидим, худо-бедно сохраняем то, что у нас есть, как они говорят… а между тем — то школа закрылась в каком-то селе, то ставку сократили какую-нибудь, то какое-то предприятие «перепрофилировали»… но то, что осталось, мы сохраняем, и нам надо за это спасибо сказать.

Но «сохранять» бесконечно-то нельзя! Нельзя бесконечно перешивать одну и ту же шубу, надо пойти в лес, зверя настрелять на новую шубу, да и не только на себя, а и на семью, на детей. А они этого не понимают. Они боятся рисковать. Они боятся хоть что-то сделать, чтобы, храни боги, с них могли спросить. И любая инициатива снизу натыкается на агрессивное сопротивление. Вся их активность посвящена сохранению того, что пока что есть. А мне хочется что-то изменить к лучшему в жизни района, того участочка, который в случае выигрыша окажется в моих руках. И это возможно. Примеры в России — есть. И не один, не два и не десяток. Только за это нужно браться и нужно хотеть делать то, что делаешь.

«СП»: — И как общественность относится к тому, что не «крепкий хозяйственник» и не «опытный управленец», а писатель-фантаст претендует на какую-то государственную должность?

—  К сожалению, значительной части местной общественности выборы вообще глубоко до лампочки. Они на них не ходят и не придут никогда. Потому что люди до такой степени устали от бесконечного вранья, что просто не жалеют в этом принимать никакого участия. Честно говоря, хозяйственники и управленцы загнали наш район в такое нехорошее физиологическое место, что им просто уже никто не верит. Им просто не верят. Когда присутствуешь на встрече начальства с местным населением, видишь, как люди сидят просто-напросто и улыбаются. Как люди должны встречать «хозяйственников и управленцев», если у них в районе закрылась последняя молочная ферма? Как тебя переизбирать, родной, если ты не сумел сохранить то, что есть?