Кто в ответе за падение рубля: Центробанк или «гарант Конституции»?

Вместо эпиграфа

Помните сравнительно недавнюю интригу с назначением председателя Центробанка? Все гадали, кого предложит (читай — фактически назначит) президент. И что он нам отвечал? Успокаивал: «Вам понравится». И вот теперь мне хочется спросить соотечественников: ну как, нравится? Очень?

Новые реалии — новые жанры

Госдеп США, вроде как, критикует послание президента России парламенту. Хорошо. С внутрипропагандистской точки зрения — цель достигнута.

Парламентарии и привластные аналитики дружно одобряют послание президента. Здесь никакая цель и не достигалась — все делается не то, чтобы по централизованной команде, но даже и весьма инициативно.

И плюс к тому заметный и недвусмысленный основной тон нынешнего сезона — совершенно не стесняясь выдавать желаемое за действительное. Абсолютно шапкозакидательский тон. Сами названия многих публикаций, в том числе, даже и в, казалось бы, не приторно лоялистски ориентированных изданиях — такие, как будто мы уже Запад окончательно и бесповоротно победили. Или, как минимум, ему, слабеющему на глазах, уже изрядно дали прикурить. И вот он, этот самый Запад, сейчас на наших глазах окончательно развалится. А потом читаешь статью и диву даешься: оказывается, мы лишь еще только планируем нечто, и если все сложится в нашу пользу, то в некоторой туманной перспективе…

Но кто читает материалы подряд и досконально? В основном люди заняты своими делами и СМИ лишь просматривают. Заголовки же — совершенно неадекватно бравурны…

И как в такой ситуации не то, чтобы критиковать, но хотя бы просто остаться объективным? Это что ж — противопоставить себя своим и чуть ли не солидаризироваться с противником?

Поэтому, во избежание неверного толкования, попробую освоить новый жанр. А именно: не оценивать и критиковать, а одобрять и одновременно советовать — как сделать послание, а еще важнее и практические действия власти, еще более безупречными и блистательными. И плюс, если всерьез, хотя бы сколько-нибудь соответствующими долгосрочным интересам развития страны.

Замечательный сценарий

Итак, с точки зрения необходимого нам оптимистического восприятия общей ситуации и конкретных намерений и действий власти: одобряю режиссерский сценарий. Правда, не этого последнего послания, а предыдущего.

Там сначала было о внутренней экономической и социальной ситуации и действиях власти в этом направлении. И президент чувствовал себя не вполне уютно. А вот когда перешел к международным делам — там уже возникла и уверенность, и некоторая даже внутренняя правота. Штирлиц, как мы помним, знал, что запоминается окончание разговора. И режиссеры-сценаристы прошлогоднего спектакля, то есть, извините, послания, в этом не ошиблись.

На этот же раз, похоже, они тоже руководствовались тем же наследием Штирлица, но вырвали из контекста лишь первую часть мысли (запоминается начало и окончание разговора). Начало было о делах международных, о позиционировании России в мире и о вынужденном противостоянии с Западом. И здесь, как и в прошлом году, президент был вполне уверен и решителен. И, в некотором смысле, вполне обоснованно.

Поясню свою позицию: не во всей совокупности конкретных действий, но в части вынужденной необходимости противостоять Западу в отстаивании интересов России — в этом тон послания нельзя не поддержать. Всерьез. Без малейшей иронии. Ирония здесь, если мною и допускается, то исключительно в части, скажем мягко, не полного соответствия словам действий власти в экономике и социальном развитии/деградации. Но об этом ниже.

Возвращаемся к сценарию послания: дальше-то президенту пришлось перейти к делам внутренним. А здесь, даже чисто физиономически, а также если читать не только стенограмму, но еще и язык жестов, от прежней уверенности не осталось и следа. Оно и понятно: дела, мягко говоря, не блестящи. Предложения и намерения президента (не только содержательно, но и их отражение в языке жестов и мимике) не обнадеживают. Тем послание и закончилось.

Психологическая жертва ради пропагандистского мифа

Зачем же было режиссерам-сценаристам послание выстраивать именно так? Невозможно же предположить всерьез, что они не знакомы с азами психологии? Ради чего образ президента как победителя, да еще и апробированный в очередной раз в предыдущем послании, в данном случае был принесен в жертву? Только ради чего-то, что сейчас представляется еще более важным. Что же это такое, столь важное?

Могу предположить, что, выстроив послание в такой последовательности, предполагалось донести до масс немудреную мысль о том, что во всех наших внутренних бедах виноваты не мы сами (не наша власть, на протяжении десятилетий выстраивавшая такую внутреннюю экономическую и социальную политику), а внешние враги. Они стараются нас разрушить и расчленить — и именно вследствие этого мы имеем все нынешние трудности.

Что ж, с психологической точки зрения, не исключено, что цель и будет достигнута: если все внутренние трудности из-за внешних врагов, то, конечно же, сплотимся и переживем. Хотя для людей, более или менее включенных в контекст, ситуация выглядит совершенно иначе. Внешними трудностями и кознями, поспевшими весьма кстати, на самом деле, лишь прикрываются результаты и плоды курса предшествующих десятилетий.

«И милость к падшим призывал…»

Что бы еще поддержать? Ну, например, вот это.

Как можно выступать против гуманизма? Даже если это гуманизм в отношении не самых нуждающихся в нашей жалости и нашем прощении. А если гуманизм еще и, вроде как (как нас уверяют) экономически целесообразен и будет способствовать притоку в страну инвестиций? В общем, никак язык и рука не поворачиваются выступить против инициативы президента по амнистии выведенных за рубеж капиталов. Ладно, выступать против не будем. Тем более что нас и не спрашивают, и от нас в этой части все равно ничего не зависит.

Но позволим себе все же несколько усомниться.

Первое. Многочисленным корреспондентам (оказались, в основном, женщины), которые мне уже много раз задали вопрос об отношении к амнистии вывезенных капиталов, я задал встречный вопрос: а как Вы отнесетесь к прощению того, кто только что отобрал у Вас во дворе сумочку с деньгами и документами? Притом, что ни малейшего раскаяния не наблюдаете, но некто (вроде управдома) в своей очередной речи перед жильцами пытается Вас убедить в том, что эти (Ваши же) деньги после такого всепрощения будут почему-то обязательно вложены в Ваших интересах в общее дело, например, в ремонт крыши Вашего дома.

Те, кто еще больше моего поддерживает и одобряет нынешнее послание президента, в данном случае, сторонники тотальной амнистии вывезенных капиталов, конечно, скажут, что я передергиваю, что нельзя путать честных предпринимателей, вынужденно вывезших капиталы за рубеж, спасаясь от нашего российского беспредела, с уличными грабителями. Соглашусь: путать нельзя. Но и не понимать тоже нельзя — что отнюдь не для честных предпринимателей это предложение.

Если для честных, то не нужна никакая амнистия, а нужны лишь возможности деньги ввезти и последующие гарантии от произвола. Но ничего подобного этим гарантиям как не было, так и нет. Формулировки же о недопустимости даже спрашивать о происхождении денег открывают широчайшую дорогу для легализации капиталов не просто криминальных, но и весьма и весьма кроваво криминальных.

Неужто кто-то всерьез полагает, что очередное наводнение страны самыми кроваво криминальными деньгами, превращение страны в площадку для массовой легализации грязных денег создаст необходимый нам климат для созидательной производительной деятельности? Приведет к прорыву в высокотехнологичных секторах экономики?

Чужие здесь не ходят

Второе. Между недавней историей с «Башнефтью» и инициативой по легализации в России зарубежных грязных денег времени прошло — совсем ничего. И какой вывод из совокупности этих событий делает предприниматель, раздумывающий о дальнейших шагах? Он делает вывод однозначный: чужие (для этой власти) или впавшие почему-либо в немилость как были раньше, так и будут впредь подвержены экспроприации в любой момент — никаких препятствий этому не создано.

А зачем же тогда эта амнистия? Да лишь затем, что самым «своим» за рубежами стало слишком неуютно. Но чтобы вернуть вывезенное в страну, им нужны гарантии. Гарантии того, что не только нынешние власти (свои), но и никакие будущие никогда счет за прошлое не предъявят.

Не конфликт ли интересов?

И, наконец, третье сомнение. Вправе ли наш представитель — глава государства — вести переговоры, искать и находить компромиссы с противником? Причем как внешним, так и внутренним — в наших же интересах. Наверное. С этой точки зрения, понятно, воевать одновременно на много фронтов — сложно. С кем-то нужно заключать перемирие, а то и союзы. Но вот только лучший ли для нас союзник — криминал? И вообще союзник ли он?

Пусть не криминал, а только олигархат (допустим, совсем чистый, не криминальный) — а он-то может ли в принципе быть нашим союзником?

И самый тяжелый вопрос: а президент-то наш на этих переговорах — он кто? Наш ли представитель — в переговорах с криминалом и олигархатом? Или же, напротив, представитель олигархата — в урегулировании его проблем с нами, с народом России?

Прояснение сознания?

Далее, что еще мы можем одобрить и поддержать?

Безусловно, одобряю наконец-то прозвучавшую из уст главы государства ключевую мысль о том, что наши природные ресурсы должны стать источником развития для нашей собственной промышленности, а не для иностранцев. Без устали сам два десятилетия ее пропагандирую — начиная еще с истории противостояния в 1995-м году вокруг закона, по существу, о сдаче всех наших ресурсов оптом глобальным потребителям («О соглашениях о разделе продукции»), подробно изложил в книге «Похищение Евразии» (весна 2003-го г.), а также в бесчисленном количестве статей, интервью, выступлений (в т.ч., в «Российском экономическом журнале», в изданиях нашей Торгово-промышленной палаты и т. п.).

Так что же, наконец, дождались? Не прошло и двух десятилетий! А еще клеветники смеют утверждать, что у нас власть не прислушивается к народу и к экспертному сообществу…

Достанем ли правое ухо левой ногой?

Единственное, продолжающее шевелиться в душе сомнение: а как это власть собирается, наконец-то, делать? При помощи каких инструментов, если буквально перед этим историческим посланием она приложила все усилия для того, чтобы эти самые инструменты из рук государства окончательно выбить и их использования не только сейчас, но даже и в будущем, может быть, уже иными властями России, категорически не допустить?

Судите сами: какой «Роснефти» было легче законно и безнаказанно (с точки зрения действий западных «партнеров») направлять заказы на оборудование отечественным предприятиям, а не иностранцам — находящейся полностью в руках нашего государства? Или же находящейся на одну пятую уже в руках британцев («BP» — «Бритиш Петролеум»)?

Да еще и при том, что в Совете директоров этой славной «национальной» компании иностранцев, то есть, представителей иностранных интересов почему-то даже не пятая часть (в соответствии с распределением акций), а целая треть (трое из девяти — Роберт Дадли, Дональд Хамфриз и Матиас Варниг).

А ведь планируется и дальнейшая приватизация, в том числе, этой самой «Роснефти»…

Является ли «British Petroleum» благотворительной организацией?

Конечно, контрольный пакет акций «Роснефти» пока — под контролем государства. Но, тем не менее, какой по своему статусу является компания «Роснефть»? Правильно — коммерческой. Какие задачи стоят перед миноритарными акционерами (в данном случае — «BP»), а также перед представляющими их коммерческие интересы соответствующими членами Совета директоров? Естественно, бороться за максимизацию прибыли и недопущение нерациональных расходов. Является ли преимущественное размещение заказов на оборудование и услуги именно на российских предприятиях коммерчески рациональным для «Роснефти»? Однозначно — нет. Не для того четверть века гробили российскую промышленность, чтобы в результате это было иначе.

Значит, что мы получим при попытке руководства этой нашей «национальной» компании действовать в национальных интересах России (допустим, ее руководство всерьез получит такое неформальное поручение от главы государства)? Очевидно — судебные процессы со стороны миноритарного акционера («BP»), коммерческие интересы которого будут необоснованно ущемляться. И процессы эти будут не в российских судах. И исход этих процессов легко предугадать заранее. Они будут с треском проиграны нашей стороной в связи с ее очевидной неправотой — с точки зрения коммерческого права.

Навязанный нам спорт — бег в мешках…

И тогда каким иным способом наш президент собирается достигать совершенно верно сформулированной (наконец-то) цели? Притом, что и от планов дальнейшей приватизации энергетических активов, включая «Роснефть», да еще и при официальных «консультантах» предстоящей приватизации в лице ключевых западных банкирских домов, власть так и не отказывается…

Законно направить заказы на российские предприятия без исков со стороны британского миноритарного акционера можно только в одном случае: если законодательство России предусмотрит норму о протекции своему производителю (заблокирует таможенными пошлинами и иными инструментами производителя иностранного) и тем сделает приоритет заказов российским предприятиям коммерчески выгодным для «Роснефти». Так, может быть, именно это и собирается сделать президент?

Правда, тут мы не можем не вспомнить, что кроме общего некоторого минимума образования и ответственности, необходимых любому главе государства, в нашем случае мы имеем дело еще и с юристом. И премьер у него — тоже юрист. И плюс куча юридических служб, управлений и т. п. И все они не могут не знать, что всего два года назад (летом 2012-го), когда продавили ратификацию присоединения Россию к ВТО, тем самым, перекрыли нам — России — возможность введения на законодательном уровне подобной жизненно необходимой нам протекции своему машиностроению.

И что тогда остается?

Опасаюсь, что останутся лишь красивые и, безусловно, верные по существу благие пожелания. С драматическим (с точки зрения судьбы и перспектив нашей страны) опозданием на пару десятилетий. И с уже трагическим опозданием на последние два-три года, когда (это — мое оценочное суждение) сдача стратегических интересов страны пошла особенно решительно и необратимо.

Обещание нам или нашим конкурентам?

Что еще подлежит одобрению? Разумеется, классический, можно сказать, стандартный ход с обещанием четыре года не менять налоги. Все вздохнули с облегчением.

Почти все — кроме тех, кому налоги заблаговременно, как раз перед посланием, уже повысили. А также кроме тех, кто уже осознал, что это последнее повышение (так называемый «налоговый маневр») ударит именно по ним — по всем нам. А также по перспективам той самой «высокотехнологичной экономики», которую мы теперь все дружно взялись развивать. А также по перспективам чудодейственного «импортозамещения».

Сами посудите. Какие завтра будут цены на нефть, не знает никто. Но экспортные пошлины в процессе «налогового маневра» уже заменяются на ужесточение внутреннего налогообложения — это дело никоим образом не приостанавливается. Соответственно, тяжесть обложения переносится с той части нефти, что уходила на экспорт, на ту, что идет на внутреннее потребление. Внутренние цены на энергоресурсы в нашей нефтедобывающей стране будут расти и приближаться к ценам зарубежным — к ценам в странах, являющихся импортерами нефти. Что автоматически сделает любую нашу продукцию еще менее конкурентоспособной.

А если через год-полтора цены на нефть снова вырастут? Казалось бы, можно было бы и снова экспортные пошлины поднять, а внутренне налогообложение уменьшить? Но не тут-то было: президент пообещал четыре года ничего не менять.

Так кому он это пообещал? Нам — чтобы мы могли взяться за развитие? Или нашим конкурентам — что условий для развития в России не будет, даже если и цены на нефть снова вырастут…

Со спекулянтами бороться всем миром — под их же руководством

Далее, что еще мы можем одобрить?

Наверное, борьбу с финансовыми спекулянтами. Точнее, идею такой борьбы. Еще точнее, предупреждение им, что их всех поименно знают и строго накажут. Накажут не за уже совершенное, а только если они и далее будут так продолжать.

Стоит ли напоминать о том, что уже совершено?

Рубль уже уронили почти в два раза. Если это — всего лишь проступок, то наивный вопрос: во сколько раз еще нужно уронить рубль, чтобы проступок стал преступлением, а угроза президента материализовалось в наказание?

Здесь стоит напомнить о «чудесном» совпадении, которое у нас подается как «автоматическое» (якобы, без чьих-либо сознательных намерений и действий) следование курса рубля за стоимостью нефти на мировом рынке. И как-то так получается, что все «невидимые руки рынка» в этом случае действуют не абы как, а точно в объемах и интересах наполнения федерального бюджета до той степени, при которой «все социальные обязательства будут выполнены безусловно». Правда, не в товарном выражении, а лишь в дешевеющих рублях.

И как-то еще так получается, что когда неназванные спекулянты вдруг обваливают рубль, этому, зачастую, предшествует массированная передача Центробанком этих самых рублей крупнейшим коммерческим банкам. Вроде как, случайно. Но не слишком ли много совпадений?

И если у падения рубля столько не просто могущественных, но определяющих всю государственную политику интересантов, то о каких же еще иных спекулянтах речь? И тогда под чьим же руководством нам «бороться со спекулянтами»?

Преступление без наказания

С другой стороны, борьбу с преступниками у нас ведут правоохранительные органы. Рубль уже почти уполовинен, то есть, несколько гиперболизируя, можно сказать, что половину заработанного и накопленного большинством простых граждан у нас уже украли. В этих условиях рассуждения на уровне «Если и дальше будете так воровать, то накажем!» насколько приемлемы? Иначе говоря, сколько еще у нас должны украсть, чтобы эта вакханалия за наш счет была, наконец, пресечена?

Вопрос ребром: «гарант Конституции» — это не гарант ли соблюдения прав, свобод и интересов народа России, включая интересы имущественные?

На чужом поле — в свои ворота

Если же речь не о преступлении, не о нарушении закона, а о нормальной «коммерческой практике», в том числе, о практике законных финансовых спекуляций, то, президент, конечно же, прямо не виноват. Строго по Конституции — за это отвечают совсем другие. Кто же? Известно — Центральный банк страны.

Мы много говорили о том, что цели и задачи Центрального банка недостаточно четко и однозначно сформулированы. При этом мы имели в виду, что денежно-кредитное регулирование должно служить не цели «денежной эмиссии» (денежная эмиссия — это всего лишь инструмент достижения иных целей) и даже не просто цели обеспечения устойчивости рубля. Поясню: в более или менее стабильной ситуации этого явно недостаточно — и при обеспечения устойчивого рубля можно проводить разнообразную и служащую совершенно различным интересам денежно-кредитную политику. Но все эти наши обоснованные претензии в части исходного целеполагания никоим образом не снимают с Центрального банка ответственности за то, что ему прямо вменено Конституцией — за обеспечение этой самой устойчивости рубля.

Так обеспечил ли?

Принеси то, не знаю что…

Обратите внимание: во всех бесконечных дискуссиях о падении рубля сколько угодно рассуждений о том, какую политику должен был проводить ЦБ, какие у него в руках инструменты и как связано падение цен на нефть с падением рубля. Все содержательно и интересно. Но нет ответа на вопрос: устойчивость рубля, в конечном счете, обеспечена или нет?

Нет ни ясно определенных граничных значений параметров, ни, соответственно, фиксации факта выхода за их рамки. Но тогда за что спрашивать?

Буквально пару дней назад мне пришлось выступать в Институте проблем управления РАН на конференции, посвященной обеспечению безопасности сложных систем. И я говорил об институциональных аспектах обеспечения нашей финансово-экономической безопасности. В том числе, как весьма наглядный, привел пример с Центробанком: при столь очевидно невнятном статусе этого важнейшего института как с точки зрения целей и задач его деятельности, так и с точки зрения критериев эффективности и достижения результата, о какой вообще его работе на благо общества и государства можно говорить? С точки зрения элементарной теории и практики управления: с чего вдруг он заработает именно в наших интересах?

Особый статус для избранных

Если считается, что устойчивость рубля обеспечена (конституционная задача Центрального банка), а все дискуссии — лишь в том жанре, к которому я еще только неумело подступаюсь этой статьей (все и так нормально, но как сделать еще лучше?), то хочется спросить, не стоит ли задачу «поддержания устойчивости рубля», которая, при такой трактовке, не обязывает Центральный банк абсолютно ни к чему, заменить на задачу какую-то более конкретную, с ясными и однозначными критериями оценки выполнения?

Если же устойчивость рубля все-таки не обеспечена (что для меня, например, совершенно очевидно — с точки зрения представлений о конечном смысле этой самой «устойчивости» в интересах национальной экономики), то возникает вопрос об ответственности. Кто и в каком виде должен эту ответственность нести?

В дискуссиях о Центробанке и финансовой системе часто приходится ставить вопрос о том, является ли ЦБ властью, и, если да, то какой — как он вписан в прописанную в Конституции систему разделения властей? Но сейчас уместно поставить вопрос проще. А именно: как Центробанк вписан в систему хотя бы какой-то ответственности органов госвласти и должностных лиц за выполнение своих обязанностей?

Ответ известен: Центробанк прекрасно вписан в нашу систему… полной безответственности власти и должностных лиц. А слово «прекрасно» я использовал для того, чтобы подчеркнуть его даже и в этой варварской системе особый статус — вписан так, что имеет возможность быть еще более безответственным, нежели все остальные государственные институты.

Якобы, на него нет управы. Мол, ни у кого, включая президента, нет абсолютно никакой возможности повлиять…

И вы в это верите?

Безответственность — продукт рукотворный

Приходится вновь и вновь напоминать, что нынешняя «независимость» и полнейшая безответственность финансово-экономических властей страны — отнюдь не что-то, ниспосланное нам свыше в каких-либо благих целях. Это — совершенно рукотворная конструкция, чрезвычайно удобная для обделывания разного рода делишек и упрятывания концов в воду. И здесь невредно напомнить, что законы у нас принимают, по существу, совместно парламент и президент. Последний имеет как право вето, так и право законодательной инициативы, а также еще массу формальных (включая правоохранительные органы) и неформальных рычагов воздействия. Да и Конституция у нас, как известно, уже давно не догма. Когда хочется решить какой-то даже сравнительно мелкий вопрос (увеличить себе срок полномочий, зачем-то объединить высшие суды и т. п.), Конституция никак не препятствие. Значит, и применительно к Центробанку вопрос вовсе не в том, что невозможно изменить его статус, цели и процедуры деятельности, установить четкие критерии оценки результатов и ввести ответственность.

Более, чем возможно. Но политической воли нет.

Причем, не только для изменений на уровне конституционных положений, но даже и в пределах достаточно четко описанной в Конституции задачи. И тут уже невольно хочется спросить: так кто у нас «гарант Конституции»?

Кто же ответит: Центробанк или «гарант Конституции»?

Хотел бы быть понятым правильно. Послание президента Федеральному Собранию — замечательный жанр. И он, конечно, не сводится лишь к вопросу о положении в финансовой сфере. Но бывают ситуации, когда надлежит не просто рассуждать о будущей борьбе с некими неназванными финансовыми спекулянтами, но жестко спрашивать с тех, на кого Конституцией возложено решение конкретной задачи. Тем более, если решение возложено на твоего же протеже.

Если же эта конкретная задача не решается, но и с ответственных никакого спроса нет, и в части незамедлительного изменения системы и введения такой ответственности ничего не делается, то это отнюдь не означает, что вопрос об ответственности снят. Этот вопрос неминуемо возникнет, хотя, может быть, и спустя какое-то время — когда общество накопит на это силы.

Вопрос об ответственности просто перенаправляется в этом случае на этаж выше. И выше в этом случае оказывается лишь совокупный законодатель (он же — и «назначатель» руководства Центробанка): парламент и «гарант Конституции».

Если же не делать вид, что мы не знаем о расстановке сил в парламенте — о том, что большинство там неукоснительно выполняет указания из Кремля, то на ком оказывается вся полнота ответственности?

Исключительно на «гаранте».

Ну что — вернемся к восторгам?

P.S. Информация для следящих за Московским экономическим форумом. 9 декабря в Москве пройдет тематическая секция, посвященная Центральному банку и финансовой системе — их роли в кризисной ситуации. Сам я выступать не планирую (выступал ранее на аналогичных секциях, по нынешней же ситуации — в этой статье), но будут интересные докладчики, включая Сергея Глазьева, Валентина Катасонова и других. Следите за публикациями МЭФ и роликами в Сети.

Фото: ТАСС