Экономика самоуспокоения

Чиновники уверены, что их экономическая политика отвечает ситуации и поможет стране преодолеть кризис.

Иначе оценивают ее специалисты вне правительства. При этом «чудо с рублем» и остановку падения цен на нефть многие рассматривают как временное явление. Однако некоторого экономического равновесия России в сентябре удалось достичь. Вопрос лишь в том, сколько времени оно продержится, и каким будет новый период активизации кризиса.

Председатель комитета ГД по экономической политике, инновационному развитию и предпринимательству Анатолий Аксаков полагает, что сейчас нет новой просадки в экономике. «Обвал предрекался, считали, что падение ВВП будет больше 10%, а сейчас по итогам года ожидается 3−4%. Двукратное падение стоимости нашей валюты связано с ценой на нефть. Цена на нефть упала в два раза, соответственно, двукратно понизилась цена рубля. Эта взаимосвязь, к сожалению, существует, но здесь мы бессильны. Вернее, сила наша заключается только в том, чтобы менять экономическую политику, структуру экономики и отвязываться в зависимости от цены на нефть. Да, безработица растет, но не такими темпами. Она, в принципе, в пределах норм Международной организации труда, которые считаются приемлемыми. У нас безработица между 5% и 6%, а, скажем, в Греции почти 30%. Поэтому можно говорить, что мы социальную, финансовую, экономическую стабильность, в принципе, обеспечиваем».

Поддержание бюджетной стабильности, этот аргумент приводят в правительстве как обоснование для сокращения социальных расходов. «Мы уже попали в ловушку вредной политики экономии, а это еще и расшатывает общество, не только национальное хозяйство, — полагает Анна Очкина, социолог и заместитель Директора Института глобализации и социальных движений. — Нефть, вернее цены на нее, это внешний фактор сохранения стабильности в обществе. Она подешевела и это люди восприняли без энтузиазма, естественно, поскольку упал рубль. Но не менее важно, что правительство проводит сокращение социальных расходов — уменьшает наше коллективное потребление, что для экономики разрушительно.

В южных странах ЕС так действуют уже немало лет; так вот там увольнения в государственном секторе (врачей, учителей и других сотрудников) приводит к увольнениям в частном секторе. Бизнес видит, что государство снижает активность и понимает этот сигнал так, как его только и можно понять. Выходит, что нынешняя политика урезания расходов на науку, медицину, образование и социальное обеспечение — это внутренний рукотворный фактор кризиса". По ее словам, он сработает обязательно.

Однако, дав положительную оценку ситуации, Аксаков считает: «Нужно посмотреть на работу всего кабинета министров. На мой взгляд, она не очень эффективная. Если правительство не изменит модель экономического развития и не предложит ее обществу, сначала для дискуссии, а потом, утвердив, начав ее реализовывать, то у этого правительства может быть печальная судьба». Согласно его оценке, менять экономическую политику можно с разных сторон. Одной из ключевых является сельское хозяйство. «Мы до 50% продуктов питания завозили по импорту, примерно 90% из этого мы может производить на территории страны». Да и в целом «импортозамещение идет не теми темпами, которые можно было ожидать в условиях девальвации».

Заведующий Кафедрой политической экономии Российского экономического университета Руслан Дзарасов полагает, что причина вялого характера импортозамещения — чрезмерная открытость рынка России. «Мы все время говорим о стабильности, но наши слабости также стабильны, как и развитие второй волны кризиса на планете. Став членом ВТО, наша страна понизила пошлины, вернее она понижала их еще до этого решения 2012 года. Теперь мы настолько открыты, что даже при такой девальвации рубля эффекта почти нет. Его забирают конкуренты. Но они берут лишь часть „выигрыша“, другая достается кризису. А он наступает волнообразно, как и должен. Были волны падения, потом были паузы. Сейчас „чудо с рублем“, когда он укрепился (66 рублей за доллар), и нефть держится вблизи отметки в 50 долларов за баррель. Сколько это продлится сказать сложно, но дальше — вниз. Потому нам срочно нужно убавить оптимизм, и думать о создании роста экономики».

Если рассматривать текущую стабилизацию в отрыве от недавнего падения на рынках, то может показаться, что стабильность в России все еще существует. Но, скорее, существует потребность в ощущении это стабильности у общества, тогда как экономика этого не обеспечивает. И самоуспокоение становится все более опасным, поскольку России нужны меры по укреплению производства и потребления собственных продуктов. Это, по словам Дзарасова, может быть достигнуто только в рамках рыночного планирования — то есть, иного типа управления всеми процессами и повышения регулирующей роли государства.

В 2008 году стабильность в России была нарушена кризисом. Однако уже в 2010 году было отмечено ее возвращение. Она была объявлена нормой в 2012 году, но в 2013 году начала явственно ускользать. Кризис обрел открытую форму в 2014 году, а в 2015 году стабилизация курса рубля и положения в экономике весной-летом была прервана в августе: упали нефть и российская валюта, неубедительными стали казаться слова министров о незыблемости стабильности. И эта незыблемость более не существует, а стабильность выражается только в неизменности курса либеральных экономистов из правительства. Вернуть стабильность возможно, но не старыми, а новыми методами управления экономикой. Вот только будет ли это прежняя стабильность эпохи дорогой нефти?

Создается ощущение, что российские элиты все еще рассчитывают на рост цен на нефть, хотя министры и уверяют в невозвратности этого. Но если не менять политики, и не надеяться на рост стоимости «черного золота», то о стабильности вскоре придется забыть, даже как о принятом в России политическом термине. Значение свое он уже потерял.