Россия на пороге «нефтяного шока»

На заседании, которое прошло в минувшую пятницу в Вене, страны-члены ОПЕК приняли решение отложить на полгода вопрос о сокращении квот на добычу «чёрного золота».

Таким образом, участники картеля, несмотря на многомиллиардные убытки, продемонстрировали готовность продолжать необъявленную демпинговую войну на нефтяном рынке. При том, что мировое предложение нефти уже давно превышает спрос на жидкие углеводороды. Представители стран-экспортёров отказались даже легализовать объём фактически добываемой нефти, который по факту составляет 31,5 млн. баррелей в сутки.

Генеральный секретарь картеля Абдалла Салем аль-Бадри так высказался на этот счёт: «Мы будем придерживаться текущего актуального уровня добычи. Это не 30 млн. барр. в сутки». Действительно, участники ОПЕК по факту постоянно нарушают установленную квоту, реально извлекая из недр, по разным оценкам, от 31,3 до 31,7 млн. барр. в сутки.

Участники встречи дали понять, что решение о сокращении добычи должны принимать все игроки одновременно. Наиболее чётко эта мысль прослеживается в выступлении министра нефти Ирака, который поставил вопрос ребром: «У США нет квоты, у Африки нет квоты, у России нет квоты, почему у ОПЕК должна быть?». Впрочем, пафос этого заявления не совсем уместен, если принимать во внимание, что квоты ОПЕК уже давно имеют сугубо рекомендательный характер.

Атмосфера недоверия в клубе экспортёров нефти, переплетение геополитических интересов и банальное стремление сохранить свою долю на падающем рынке путём ликвидации конкурентов с высокорентабельной добычей делает сценарий «нефтяного шока» для России весьма актуальным.

Так министр нефти Венесуэлы Эулохио Дель Пино предупреждает о надвигающейся на нефтяной рынок катастрофе. Устроенный странами Персидского залива «ценопад», при неблагоприятном стечении обстоятельств может привести к тому, что «бочка» нефти будет стоить не $50, как заложено в российском бюджете на 2016 год, а около $30.

Впрочем, российские экономические власти предпочитают не думать о плохом. Так, по мнению главы МЭР Алексея Улюкаева, волатильность цены на нефть уменьшится со второй половины 2016 года, и нефтяные котировки вернутся к позитивной динамике. При этом министр так и не объяснил причины своего «исторического оптимизма», кроме общей отсылки к позиции околоправительственных экспертов.

Ведущий эксперт Фонда национальной энергетической безопасности Игорь Юшков считает, что решение ОПЕК не снижать квоты было вполне предсказуемым.

— Здесь работает сразу несколько факторов. Консенсусный метод, как показывает практика картеля, не действует. По сути дела, решение о снижении квот всегда выполняла только Саудовская Аравия. Все остальные члены, так или иначе, жульничали, добывая нефти больше, чем им полагалось по квоте.

И на этот раз все надеялись, что СА как лидер по добыче нефти в картеле и в мире снизит объёмы добычи. Тогда цена на «чёрное золото» подскочит вверх, и все остальные спасутся. Но саудиты не занимаются благотворительностью в том плане, чтобы за свой счёт спасать своих конкурентов.

«СП»: — Но у них самих шаткое экономическое положение: по данным МВФ крупнейшая экономика арабского мира в этом году может получить дефицит бюджета в объеме 20% от ВВП, что превышает $120 млрд.

— Да, можно добавить, что бюджет этой страны был свёрстан, исходя из цены $104 за баррель. При этом СА располагает огромным суверенным фондом, пиковое значение которого в августе 2014 г. составило $737 млрд. Имея такую подушку безопасности и одни из самых низких по себестоимости добычи запасы углеводородов, Эр-Рияд не торопится.

Потому что, снизив добычу, он потеряет долю на рынке и не получит даже тех денег, которые можно было бы заработать.

Да, саудиты «проедают» свои запасы, но у остальных членов ОПЕК ситуация ещё хуже. Достаточно посмотреть, кто призывает увеличить квоту на добычу нефти. Это Венесуэла и страны Африки (Нигерия, например), которые буквально балансируют на грани полного краха.

«СП»: — Какую роль играет позиция остальных крупных экспортёров углеводородов, не входящих в ОПЕК? США заполнили нефтью все хранилища, а судя по словам министра энергетики РФ Александра Новака наша страна готова участвовать в демпинговой «игре на выживание».

— Оставить квоты на нынешнем уровне это солидарная позиция практически всех стран-экспортёров. Все уже заявили, что будут добывать по максимуму. Что касается наших компаний, то с учётом климатических условий они не могут остановить работу скважин. Поскольку те зимой замерзнут, и придётся рядом бурить новые.

Другое дело, что Москва могла бы пообещать постепенно снижать добычу на протяжении нескольких лет. В принципе, это вынужденная мера, связанная с истощением старых западносибирских месторождений. А новые не особенно-то стремились вводить даже в лучшие времена. При нынешней ценовой конъюнктуре будут закрываться проекты по повышению дебета старых скважин. При цене в $100 за баррель можно было применить технологии, направленные на повышение нефтеотдачи, чтобы продлить жизнь старым месторождениям.

Единственный проект, который тащит наверх наш рынок — это Ванкорское месторождение в Восточной Сибири. Нефть из него идёт по ВСТО в Китай.

А разрабатывать месторождения арктического шельфа, а также ресурсной базы Баженовской свиты (аналог сланцевой нефти) будет непросто — мешают секторальные санкции (запрет на поставку определённого оборудования и технологий) и низкие цены, делающие вложения в трудноизвлекаемые месторождения нерентабельными.

«СП»: — Бюджет на следующий год составлен, исходя из оптимистического сценария — $50 за «бочку».

— Если у нас сегодня основной экспортный товар стоит $40, то $50, это, получается, «позитив». Хотя, если бы кто-то назвал эти цифры года два назад, все бы ахнули. С другой стороны, на современном рынке баланс спроса и предложения мало влияет на цену. Потому что в 1983 году американцы запустили систему торговли фьючерсами вместо реальной нефти. Основным фактором в плане определения цены стал объём денежной массы на рынке фьючерсов.

До реальной поставки этой «бумажной нефти» доходит только 5% фьючерсов. В этом плане многое будет зависеть от решения ФРС поднимать ключевую ставку или нет. Если её подымут, долларов в экономике станет меньше. Соответственно, игрокам будет не на что приобретать фьючерсы, и цена на них упадёт. Вот почему нефтяникам выгодно, чтобы ФРС продлила программу «количественного смягчения».

В самих Штатах нефтяное и газовое лобби борются за то, чтобы сохранилась нулевая ставка. Очевидно, что при цене в $40 за баррель, их сланцевые проекты закрываются.

Справедливости ради, американская экономика в отличие от нашей или, скажем, саудовской куда более диверсифицирована. Поэтому крах сланцевой отрасли она перенесёт достаточно безболезненно.

«СП»: — Может ли это быть осознанная стратегия — пожертвовав отраслью, подорвать экономики своих основных конкурентов?

— Не стоит забывать, что низкие цены на нефть подстёгивают развитие Китая, которого представители Госдепа США называют главным стратегическим конкурентом. С другой стороны, есть Россия, которая вышла из-под контроля США. С позиций американского гегемонизма ни одно значимое решение в мире не должно приниматься без согласования с лидером. В этом плане присоединение Крыма к России было воспринято как вызов.

В любом случае во всей этой игре на понижение есть своя геополитическая подоплёка. Падение цен на энергоносители негативно скажется на самих США, которые хотели провести реиндустриализацию, чтобы не зависеть от того же Китая или Ближнего Востока.

Почему они сегодня делают ставку не на Саудовскую Аравию, а на Иран. Когда американцы стали добывать много сланцевой нефти, они перестали покупать углеводороды на Ближнем Востоке, ограничиваясь закупками в Канаде, Мексике и Венесуэле. На Ближнем Востоке у них теперь развязаны руки. Они теперь могут делать ставку на Иран, не завися от поставок нефти из СА.

Проблема США в том, что дешёвая нефть достаётся и Китаю. Одна из версий интервенции в Ирак — это уменьшить энергетический потенциал Китая. То же самое произошло с Ливией, руководство которой начало активно сотрудничать с КНР.

«СП»: — В свете вышесказанного $30 за баррель в 2016 году это реалистичный прогноз?

— Безусловно. Я уже говорил о фьючерсном рынке, в мире наблюдается экономический спад. Другое дело, что цена рано или поздно отскочит назад. Потому что мало кто в мире может добывать нефть при цене в $30 за баррель. Действующие месторождения ещё могут работать, а новые проекты пробуксовывают. Снижение инвестиций в нефтедобычу создаёт отложенный спрос.

«СП»: — Фактор возвращения на рынок иранской нефти, по идее, должен работать на понижение цены.

— В этом году было заключено ядерное соглашение между Ираном и Западом. Американцы начинают снимать первые санкции. Но в последние годы Иран практически ничего не вкладывал в развитие своей добычи. Всех пугают, что Тегеран просто зальёт нефтью мировой рынок, но я не вижу предпосылок для этого. И, вообще, ошибочно думать, что когда Запад ввёл против Ирана санкции, нефтяная отрасль умерла. Она просто переориентировалась на китайский рынок.

Хотя, вполне возможно, что события на нефтяном и газовом рынках будут развиваться по критическому сценарию, который подтолкнёт трейдеров к тому, чтобы вкладываться в углеводороды. Например, в Алжире складывается тревожная обстановка. Не исключено, что в этой стране назревает социальный взрыв. Президент Абдель Азиз Бутефлика «одной ногой в могиле», а вокруг одни исламисты. Алжир на пороге того, чтобы превратиться в новую Ливию. Соответственно, экспорт нефти и газа в Европу из этой страны может прекратиться.

Более того, никто не исключает дестабилизации ситуации в Саудовской Аравии. Иран выходит из под санкций, перед ним открываются новые возможности. Так что Тегеран будет активно финансировать шиитов, которые проживают как раз в тех районах СА, где добывается нефть. Мы видим, что в Йемене уже фактически идёт «гибридная» война между СА и Ираном. Эти политические события могут подтолкнуть цены на нефть вверх.

По мнению заведующего лабораторией по изучению рыночной экономики экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова Андрея Колганова, российская экономика не обладает необходимым запасом прочности для того, чтобы пережить «нефтяной шок».

— У нас бюджет и так свёрстан с дефицитом в 3% при прогнозируемой цене в $50 за баррель. Учитывая, что практически на 50% его наполнение зависит от наших продаж на рынках углеводородов, нетрудно предположить, что доходная часть недосчитается нескольких десятков (а то и сотен) миллиардов долларов.

Естественно, ничего хорошего в такой ситуации не произойдёт — ещё больше снизятся доходы бюджета, а, значит, остановятся финансовые потоки в экономике. Это приведёт к значительному ухудшению экономической конъюнктуры внутри страны, а также к снижению уровня жизни людей.

«СП»: — Что в такой ситуации может предпринять правительство?

— Наверняка, будет выскребать остатки нефтедолларов из Резервного фонда, выйдет на рынок заимствований. В бюджете указывается, что объем внутренних заимствований в 2016 году не должен превысить 300 млрд. руб., а внешних — $3 млрд. Наверняка, придётся пересматривать эти показатели.

100% не обойдётся без секвестра социальных статей бюджета. Потому что даже по поводу дефицита в 3% нет ясности, каким образом власти планируют залатать эту «дыру».

«СП»: — В сложившейся ситуации насколько целесообразно приостановление действия «бюджетного правила»?

— Это совершенно оправдано — складировать последние средства в резервы, вместо того, чтобы активизировать внутренний спрос, было бы странно.

«СП»: — Не секрет, что госкомпании не осваивают до конца выделяемые им средства, предпочитая прокручивать их на депозитах.

— Да, недавно правительство обнаружило в их «закромах» (на депозитах) 315 миллиардов рублей. Ситуация совершенно недопустимая. С другой стороны, это же счета компаний, а не казначейства. Теперь эти деньги могут быть возвращены в бюджет только в форме перечисления дивидендов за госдолю в этих компаниях.

По-крайней мере, это повод для того, чтобы заняться ревизией выделяемых из казны сумм и повышением прозрачности госкомпаний. Гласный контроль над их деятельностью это совершенно необходимая вещь.

Если события на мировом рынке нефти будут развиваться по драматическому сценарию, наша экономика может оказаться не готова к такому шоку. Скорее всего, курс рубля продолжит своё падение. То же самое будет происходить с экономической активностью, активизируется инфляция и, соответственно, произойдёт сжатие производства.

«СП»: — Девальвация рубля, как показывает практика, практически не влияет на процесс импортозамещения.

— До какой-то степени она выполняет стимулирующую функцию, но в то же время она удорожает критически важный импорт. В первую очередь, станки и высокоточное оборудование. Хотя наши власти бодро рапортуют об избавлении от импортной зависимости в ОПК, некоторые комплектующие и, главным образом, элементную базу мы вынуждены приобретать за рубежом.

«СП»: — Пока правительство реализует в своей политике инерционный сценарий, рассчитывая, если не на отскок нефтяных цен, то, по крайней мере, на их заморозку.

— Нужно всегда исходить из худшего сценария. В сложившихся условиях наши монетарные власти должны смягчить кредитно-денежную политику. Несмотря на риск инфляции, в определённых пределах это возможно. Дешевые кредиты будут стимулировать экономику.

Затем необходимо пересмотреть налоговую политику для того, чтобы укрепить бюджет. Для тех, кто инвестирует средства в развитие экономики, должны быть введены налоговые льготы. В то же время следует увеличить налоги на доходы физических лиц за счёт введения прогрессивной шкалы. Не обязательно задирать прогрессию чрезмерно высоко, чтобы не заставлять налогоплательщиков «уходить в тень». Но определённое увеличение налоговой нагрузки на сверхвысокие доходы должно быть.

Не менее насущной мерой выступает ужесточение валютного контроля и контроля над движением капиталов — слишком уж велика их утечка из страны.

Хотелось бы, чтобы правительство не просто заявляло, но и действительно занималось деофшоризацией. Было бы целесообразно запретить госкомпаниям регистрироваться в офшорах (это касается и их «дочек»). Пока же наши власти больше симулируют борьбу с оттоком капиталов, постоянно продлевая режим их амнистии.