Что делать загнанным в угол?

Вот так. Напишешь о том, в чем видишь проблему — сразу сетования, что, мол, и сами все видим, но делать-то что? Пишешь о том, что считаешь нужным делать — опять вопрос: да, все понятно, только кто это все сделает? Наконец, предлагаешь осмыслить целенаправленное затуманивание нам мозгов, препятствующее осознанию ситуации и действию, начать как-то мозги от всяческой «лапши» очищать (см. «Зачем Госдепу и ФРС помогать Кремлю?»), так опять по кругу: мол, не поздновато ли осмысливать? Мол, делать-то что?

Что ж, сделаем небольшую паузу в попытке коллективного осмысления состояния нашего же коллективного разума. Отреагируем на события и напомним, что нужно делать. Не вообще, не когда-нибудь, а прямо сейчас.

Сами ли валютные ипотечники виноваты?

В Москве случилось давно не виданное: возмущенные граждане на некоторое время перекрыли центральную улицу. В данном случае это были, буквально, загнанные в угол валютные ипотечники. Тут уже, хочешь или не хочешь, начинается обсуждение проблемы. Но как она обсуждается? Позиции две.

Первая: они сами должны были думать, шли на сознательный риск — сами и должны отвечать за последствия.

Вторая: но надо же как-то все-таки людям помогать, все-таки, был какой-то форс-мажор, может быть, и банки должны как-то разделять риски…

Как вам такая дискуссия? Все в порядке или же чего-то явно не хватает?

Для понимания того, чего не хватает, предложу сравнить два варианта подобной ситуации, но в разных государствах.

«Государство-мечта» для властей

В первом, допустим, в Конституции написано, что государство (царь, президент, парламент, Центробанк — неважно) произвольно меняет курс национальной валюты в зависимости от совокупности каких-либо обстоятельств. Вот это — да! Просто рай для властей — ничем не связаны. Наверное, в таком государстве можно вполне законно безнаказанно динамить наивных граждан, например, заманивать их в валютную ипотеку и затем выбрасывать на улицу ни с чем?

Но, с другой стороны, в таком государстве, имея заработки в национальной валюте, брать кредит в валюте иностранной — уже преступная безответственность. Или даже более того — признак явной недееспособности. Либо первое, либо второе — просто нет других вариантов. И это сразу заметно со стороны: ни работник правоохранительных органов, ни врач — даже и не требуются.

Правда, в таком государстве, если оно одновременно социальное (как у нас это зафиксировано в Конституции), этот вопрос не может быть предметом лишь личных переговоров между банком и заемщиком. Почему? Очевидно: действия банка в такой ситуации должны квалифицироваться как либо соучастие в преступлении (преступная халатность заемщика), либо как организация преступления — использование недееспособного в интересах наживы.

То есть, если в каком-то социальном государстве в Конституции и законах не предусматривается никаких оснований для того, чтобы гражданин был уверен в устойчивости национальной валюты, никакая валютная ипотека просто в принципе не должна допускаться.

«Государство-надежда» для граждан

И государство второе — наше. Никак не идеализирую нашу Конституцию (был 22 года назад публичным противником ее принятия и затем неоднократно выступал за пересмотр ряда базисных положений), но по некоторым вопросам в ней все же есть, за что зацепиться. Два важных конституционных положения, из которых о первом, в основном, знают, но забывают — не спрашивают за его исполнение. О втором же, как правило, либо не догадываются, либо вообще всерьез не задумываются.

Положение первое. Статья 75 пункт 2: «Защита и обеспечение устойчивости рубля — основная функция Центрального банка Российской Федерации, которую он осуществляет независимо от других органов государственной власти».

Положение второе. Статья 71 пункт «ж»: «В ведении Российской Федерации находятся: <…> финансовое, валютное, кредитное, таможенное регулирование, денежная эмиссия <…>».

Итак, сравниваем эти два государства. Гипотетический вариант, в котором узаконен полный произвол власти в отношении регулирования своей национальной валюты. И наше: с точки зрения конституционного регулирования устойчивости национальной валюты, формально — вполне правовое.

Какова цена Конституции?

Теперь вопрос: что есть наша Конституция и какова цена тому, что в ней написано?

Во избежание обвинения в экстремизме, про нашу так формулировать даже и как вариант ответа не буду. Но про конституции некоторых так называемых «не состоявшихся» государств иногда говорят, цитируя сказанное применительно к иному документу Бисмарком: что, мол, все это не стоит и бумаги, на которой написано. Условно примем это как первый вариант ответа.

И вариант второй: наша Конституция — высший закон прямого действия (как в ней же и написано) и, следовательно, она не только обязывает власти ей следовать. Но еще и дает гражданам основания быть уверенными, что власти будут строго следовать конституционным положениям.

Так что же такое наша Конституция? Если наш вариант не первый из двух (когда написанное не стоит и бумаги, на которой напечатано), но второй, то в чем же была такая уж безответственность наших валютных ипотечных заемщиков? Не в том ли, что они поверили, что власти будут следовать Основному закону нашего государства?

Обязывает ли Основной закон?

Сами посудите и сравните два документа.

Первый — договор работника с работодателем. Чтобы решиться на взятие такого масштабного кредита, как ипотечный, и самому заемщику, и банку требуется документ, подтверждающий наличие у заемщика постоянного источника заработка. В идеале, чего, как правило, не бывает, но, тем не менее, для взятия кредита на 10 лет хорошо бы и договор иметь о гарантированном заработке тоже на 10 лет. Таких идеальных случаев практически не бывает, действуют договоры, как правило, «бессрочные». Но даже и «бессрочный» договор — весомое подтверждение и для самого заемщика, и для банка не легкомысленности (склонности к необоснованному риску), но ответственности заемщика.

И второй документ — Конституция Российской Федерации. Но что такое Конституция по своей сути? Это тоже договор — высший договор, в том числе, между обществом и властью.

Далее вопрос — не провокационный, но по существу: какой из этих двух документов важнее, весомее, надежнее? Неужели Конституция Российской Федерации — документ менее весомый и надежный, менее обязывающий стороны к безусловному исполнению, нежели рядовой трудовой договор работника с каким-нибудь ТОО?

С кого спрашивать?

Это я не о юридической теории, но о том, как, на что опираясь, гражданин может и должен взвешивать риски. И о праве гражданина спросить с тех, кто не выполнил своих не абстрактных вообще, а непосредственно перед ним взятых своих прямых обязательств.

Разве наш гражданин не вправе был полагаться на то, что государство предпримет все возможные меры для того, чтобы обеспечить устойчивость рубля, не допустить его обваливание за полтора года вот уже в два с половиной раза?

Обращаю внимание на второе приведенное мною конституционное положение — пункт «ж» статьи 71. Вопрос здесь о роли и действиях/бездействии не только ответственного исполнителя обеспечения устойчивости рубля (ст. 75 Конституции) — Центробанка, но и о роли коллективного законодателя — Парламента и Президента. Спихнуть ответственность на один лишь «вражеский» Центробанк не удастся. Как осуществлять денежную эмиссию, кредитное и валютное регулирование, какими инструментами Центробанку обеспечивать устойчивость рубля и по каким критериям оценивать эту самую устойчивость — это все, как мы видим из Конституции, предметы ведения Российской Федерации, то есть прямая компетенция законодателя — Парламента и Президента.

За что спрашивать?

Так предприняли ли все должностные лица и органы государственной власти все возможные и необходимые меры для обеспечения устойчивости рубля (повторю, это касается как самого Центрального банка, так и тех, кто его деятельность направляет, мотивирует, обеспечивает необходимыми инструментами для работы)?

Если бы этим вопросом заинтересовался суд, то использовались бы факты, признаваемые доказательствами, а также экспертные оценки.

Факты, за которыми, кстати, могли следить и сами заемщики (наиболее экономически грамотные из них) — и убеждаться, что оснований для беспокойства нет:

— платежный баланс государства был и остается положительным;

— суверенный государственный долг (не путать с долгом частного сектора — корпораций) — был и остается минимален и никоим образом не может подвергать сомнению устойчивость рубля;

— золотовалютные резервы Центрального банка были и остаются более чем достаточными для недопущения каких-либо обвалов.

То есть, с точки зрения валютно-финансового регулирования, никаких оснований для обвала рубля вообще не было.

Это же подтвердят вам и многие авторитетные эксперты: признанный авторитет в сфере денежного регулирования, сотрудник ЦЭМИ РАН М.Ершов, профессор МГИМО В.Катасонов, академик РАН и советник Президента С.Глазьев.

Пытались, но не получилось?

В свое оправдание представители Центробанка на будущем суде, наверняка, расскажут, что они пытались осуществлять «интервенции», но золотовалютные резервы стали быстро расходоваться, чего нельзя было допустить, вследствие чего они были вынуждены…

Вот здесь внимание. Обращаю внимание на две важнейшие детали.

Первое: никакая иная, может быть, более важная цель Конституцией перед ЦБ не поставлена. Главная цель — обеспечение устойчивости рубля.

Второе: никакого иного смысла, кроме полного использования в критической ситуации для обеспечения этой самой устойчивости рубля, золотовалютные резервы Центробанка не имеют. Ни для чего более мы вообще не должны отрывать эти деньги от себя (а это наши — государственные деньги) и позволять распоряжаться ими Центробанку.

То есть, если Центральный банк не использовал и десяти процентов своих резервов сразу и решительно для пресечения финансовых спекуляций (не говоря уже о фактах прямого подыгрывания спекулянтам — но это отдельная, уже чисто уголовная тема), то вполне очевидно — он не использовал сконцентрированные в его руках ЦЕЛЕВЫЕ ресурсы для достижения своей главной конституционной цели — обеспечения устойчивости рубля.

Таким образом, времени на ожидание милости прошло достаточно, но дело не сдвинулось. Значит, ипотечникам, чтобы победить, надо как можно быстрее инициировать судебный процесс. И тогда есть шанс, что удастся до него не доводить, а разрешить спор в предварительных переговорах.

Главное: процесс — не против конкретных коммерческих банков, но против высших должностных лиц и органов государственной власти, не исполнивших, вопреки имевшимся возможностям, свои конституционные обязанности.

А если???

Правда, мне возразят, мол, конституция конституцией, но бывают же и высшие соображения? Такие, например, как повышение конкурентоспособности российских товаров?

Да, все бывает, что, впрочем, не снимает ответственности перед пострадавшими. Но об этом — в следующей статье.