Новые экономические реалии и старые риски

С начала года основные мировые фондовые площадки продемонстрировали высокую волатильность. Так же, как и в августе 2015 года, новогодний спад на рынках Китая спровоцировал панику в США и Европе, индексы которых практически каждый день демонстрировали ралли на 2.5−3% в разные стороны. Вплоть до недавнего времени, все это происходило на фоне драматического падения цен на нефть и другие углеводороды, что рикошетом бьет по развивающимся странам, отток капитала из которых ускорился в разы. Примечательно, однако, то, что многие крупные мировые эксперты в области экономики и международных отношений стали трактовать эти события как возможный переходный период к новой системе мирового хозяйства, основанной на абсолютно новых отраслях экономики и новых принципах производства. Вполне возможно, имеет смысл поразмышлять относительно того, что сейчас происходит в мировой экономике в целом, не останавливаясь на анализе произошедшего январского спада, попытаться выявить реперные точки происходящих процессов, а также рассмотреть какие-либо решения тех или иных проблем и сделать соотнесение с российской действительностью.

Новые отрасли…

Действительно, процессы, которые в данный момент имеют место в мире, позволяют говорить о том, что система мировой экономики в перспективе ближайших 10 лет будет полностью переформатирована и преобразована не только благодаря традиционным механизмам, таким как новые торгово-экономические объединения вроде Транстихоокеанского Партнерства, но и за счет появления абсолютно новых отраслей хозяйства. При этом наступившая «новая нормальность» в экономике, будет полностью способствовать подобному переформатированию мировой системы экономических взаимоотношений. За примерами, подтверждающими данный тезис, далеко ходить не надо. Так, лишь за пять лет развитие мировой отрасли IT привело к появлению технологий дополненной и виртуальной реальности, спектр применения которых начинается от развлечений и заканчивается медициной и военно-промышленным комплексом. К моменту начала 2016 года этот абсолютно новый рынок достиг показателя в 56 млрд. долларов США (с учетом индустрии видеоигр). Другим ярким примером является 3D-принтинг. Несмотря на спад в 2014 году, мировая отрасль 3D-принтинга также развивается бурными темпами, что видно по выпуску каждые 3−4 года новой линейки продукции от основных компаний-производителей, а также подключению к процессам производства принтеров крупных международных промышленных корпораций. При дальнейшем совершенствовании технологий печати неизбежно полное переформатирование процесса создания цепочек стоимости конечной продукции. Отдельно стоит отметить появление финансово-технологических платформ, электронной валюты, P2P кредитования пр., что снижает транзакционные издержки между конечным заемщиком и кредитором и полностью преобразует мир финансов. Активно развивается мировая отрасль альтернативных инвестиций, превратившихся из незаметной в 70-х годах прошлого века части мирового инвестиционного банкинга в индустрию, под управлением которой в 2014 году находилось активов на сумму около 7 трлн. долларов США, при том, что к 2020 году, по оценкам экспертов PwC, этот показатель достигнет 13 трлн. долларов США за счет распространения деятельности компаний данной отрасли на развивающиеся рынки. Все эти примеры (далеко не единственные) говорят о том, что уже сейчас мир вступает в эпоху цифровизации мировой экономики и 4-й промышленной революции, а верность знаменитого закона Мура была доказана самим временем. Возможно именно поэтому в этом году, в ходе Всемирного экономического форума в Давосе в Швейцарии, теме промышленности 4.0 была посвящена чуть ли не четверть всех рабочих сессий, а руководитель форума Клаус Шваб специально опубликовал незадолго до этого статью по этой тематике.

Однако в связи с обозначенными выше моментами вновь актуализируется несколько проблем, которые стоит учитывать как при обязательном планировании стратегий государств и бизнеса (в данном случае не важно, развитого или развивающегося государства) в условиях реалий промышленности 4.0, так и при анализе возможных последствий трансформации отраслей мирового хозяйства. Конкретно в рамках данной статьи хотелось бы остановиться на факторе управления спросом и роли хедж-фондов и фондов прямых инвестиций в новых условиях.

…и старые сложности

Говоря о факторе спроса, следует учитывать, что уровень автоматизации и скорость ее развития на современных промышленных предприятиях обрабатывающих производств и производств высокотехнологичной продукции позволит в перспективе ближайших 10−15 лет автоматизировать до 30% нынешних рабочих мест в одних лишь странах развитого мира. При этом потребность в квалифицированном специалисте, который сможет совмещать свои профессиональные навыки с творческим подходом на рабочем месте будет только возрастать, что приведет к укреплению тенденции «highly skilled — highly paid». Автоматизация и как следствие повышение производительности труда понизят также издержки на факторы производства (ресурсы и труд в данном случае), в результате чего могут сильно пострадать развивающиеся страны и проблема неравенства в мире только обострится. В то же время данная проблема в меньшей степени коснется развитых стран из-за фактора стареющего населения, что, впрочем, полностью не снимает вопросы занятости и у этих стран. Все это, в общем и целом, скажется на доходах населения, и, таким образом, повышение уровня автоматизации в промышленности 4.0 в конечном итоге обострит вопрос управления спросом на конечную продукцию. Более того, по оценкам ряда специалистов, автоматизация и развитие новых отраслей может внести существенные коррективы в аксиому «сбережения равны инвестициям», т.к. высокая производительность труда при низком использовании факторов производства будет снижать долгосрочные инвестиции и способствовать росту сбережений домохозяйств, которые в свою очередь будут идти по большей части на потребление.

Что же касается деятельности хедж-фондов и фондов прямого инвестирования, следует отметить, что в том случае, если контроль за их деятельностью не будет ужесточен, то в условиях мощного развития вычислительных мощностей, алгоритмической торговли и совершенствования финансовых инструментов, данные фонды теоретически получат возможность раздувать пузыри на перспективно развивающихся направлениях нового технологического уклада, что частично или полностью нивелирует позитивный эффект от появления данных отраслей как таковых. История уже знала пример кризиса доткомов в начале нулевых годов и ажиотажа, который раздували фонды прямых инвестиций в отношении акций интернет-компаний. Более того, текущее положение начала 2016 года, когда на всех основных мировых фондовых площадках практически весь январь наблюдался спад и высокая волатильность, а фьючерсы на основные сорта нефти тестировали многолетние минимумы, также во многом связано с деятельностью многочисленных хедж-фондов, которым чрезвычайно выгодна игра на понижение сама по себе. В экспертной и деловой среде уже появлялась информация о том, что цена на нефть марки Brent, заложенная в опционы к моменту февраля-марта текущего года, составляет значения 25, 20, 15 долларов США при том, что сама форма опциона как финансового инструмента позволяет получать фактически неограниченные прибыли за короткий промежуток времени при минимальных возможных потерях в случае правильного использования инструмента. Исходя из этого, можно смело утверждать, что вместо нефти в условиях развития производств нового технологического уклада хедж-фондами в опцион может быть заложен любой актив, будь то акции высокотехнологичной компании, производящей инновационные двигатели на основе, скажем, тория (предположим, что таковые будут иметь место) или что-либо еще. Более того, зачастую с учетом получения топ-менеджерами части заработной платы в опционах на акции управляемой ими компании, работа хедж-фондов по «раскачиванию ценовых качелей» на тот или иной актив будет значительно облегчена, т.к. налицо пересечение интересов между ними и руководством компаний.

Сквозь призму прошлого…

Учитывая данные факторы, объективно может возникнуть вопрос — как использовать плюсы от автоматизации производств и работы хедж-фондов и исключить обозначенные выше негативные стороны их деятельности в будущих реалиях промышленности 4.0? Представляется, что как минимум несколько ученых-экономистов и практиков прошлого, по меньшей мере, предвидели переход к экономической системе, промышленность которой будет в высокой степени автоматизирована, и дали свои ответы на поставленный вопрос. Речь идет об американском экономисте Джоне Гэлбрейте (Джон Гэлбрейт — Американский экономист-институционалист. Один из основоположников идеи экономической конвергенции, которую внедрял на практике — прим. ред.) и инвесторе Бенджамине Грэме (Бенджамин Грэм — Профессиональный американский инвестор и экономист. В 1926 году основал первый в мире хедж-фонд, Graham-Newman — прим. ред.). Примечательно, что первый ныне активно критикуются экономистами либерального толка (не только российскими), а реализованные им на практике идеи и полученные результаты подвергаются самой серьезной обструкции. При этом критика в отношении Бенджамина Грэма не имеет места, т.к. правильность его идей была подтверждена как его успешной деятельностью, так и деятельностью его всемирно известного ученика, миллиардера Уоренна Баффета. И все это при том, что действуя абсолютно на разных направлениях, и преследуя разные цели, вышеупомянутые ученые-практики скорее дополнили друг друга.

Отталкиваясь от теорий другого крупного ученого-экономиста Джона Мейнарда Кейнса, Гэлбрейт заявлял о том, что по мере развития автоматизации перед государством будет вставать задача обеспечения рабочими местами освобождающихся работников, в то время как перед корпорациями обострится проблема наличия стабильного спроса на свою конечную продукцию. В качестве решения подобных проблем Гэлбрейт видел управление спросом за счет расширения государственного сектора в экономике и создания вертикально-интегрированных промышленных конгломератов, так как, по его мнению, чем больше государственный сектор, тем легче стимулировать спрос, ввиду того, что в подобных условиях осуществление стратегического планирования на предприятии и в управлении хозяйством становится более удобным и приводит к стабильным результатам, в том числе, и в виде роста реальных доходов у населения, в чем заинтересовано как государство, так и бизнес. На практике реализация этих идей в экономике США позволила снабдить в 60-х гг. ХХ века американские промышленные предприятия крупными государственными заказами, что привело к их стабильному росту, а также росту смежных отраслей и развитию образования. В свою очередь, на этом сыграл Бенджамин Грэм, делая ставку на долгосрочные инвестиции в промышленные компании и активно критикуя зарождавшиеся на тот момент спекуляционные схемы. Грэм также утверждал, что в условиях индустриальной системы, когда государство постоянно присутствует в экономике в качестве балансира, долгосрочный инвестор, в отличие от спекулянта, также получает существенную прибыль и выгоден экономике сам по себе.

Экстраполируя эти выкладки Гэлбрейта и Грэма под современные реалии и учитывая переход к промышленности 4.0, можно сделать вывод, что эти идеи теоретически могли бы решить проблемы управления спросом при росте автоматизации производства и параллельно с этим обезопасить экономику от негативных последствий деятельности инвестиционных фондов, установив контроль за ними по образу 60-х г. г. прошлого века (и ранее, имея ввиду закон Гласса-Стиголла). Эти идеи также исключают позитивный эффект от приватизации как таковой, что особенно актуально в текущих реалиях дискуссий в России в отношении возможной приватизации различных крупных госкомпаний. Более того, действие этих «новых-старых» стратегий было бы выгодно самим хедж-фондам и фондам прямого инвестирования, т.к. в данный момент появляется все больше статистики, подтверждающей, что спекуляционные стратегии в конечном итоге приводят к потерям у инвесторов, работающих через подобные фонды.

…к российским реалиям

В заключение следует отдельно остановиться на российской действительности и вопросах степени готовности нашей экономики к переходу к новым реалиям промышленности 4.0. Утверждения экономистов либерального толка и представителей финансово-экономического блока правительства России о том, что нужно всеми силами поддерживать переход экономики страны от сырьевой экспортно-ориентированной модели к экономике высоких переделов, абсолютно верны. Однако стоит понимать, что для этого всегда должна быть в наличии подходящая макросреда. Создание же подобной макросреды — цель благоразумной макроэкономической политики государства, которая подразумевает стимулирование роста за счет доступности долгосрочного финансирования, активной поддержки национального производителя, развитии национального бренда и многое другое. За исключением очень ярких, но скорее единичных случаев в виде создания двигателя пятого поколения ПД-14, прорывных технологий в ВПК и пр., в общем и целом в данный момент мы не можем говорить о наличии подобной подходящей макросреды в нашей стране. Отсутствие доступа к кредиту ввиду запретительных по сути процентных ставок в стране и колоссальная нехватка инвестиций в основной капитал полностью нивелируют эффект от наличия и функционирования тех или иных точек роста. К слову, упомянутый выше Кейнс в качестве одной из главных причин Великой Депрессии 30-х гг. прошлого века называл снижение уровня инвестиций в экономику США…

Иными словами, вместо благоприятной экономическому росту макросреды в нашей стране созданы практически все условия для отмеченных выше спекуляционных стратегий (о первой проблеме, автоматизации, пока говорить преждевременно из-за отсутствия возможности закупки оборудования за рубежом в данный момент ввиду действия санкций, а также многих других причин). Исходя из этого, возможно, это даже благо, что в нашей стране пока нет российских инвестиционных компаний уровня KKR или Blackstone, однако это не помеха спекулянтам играть против российского рубля. В связи с этим следует задаться вопросом — если у нашей страны действительно есть курс на перевод экономики на рельсы производств высоких переделов промышленности 4.0, то, возможно, следует, наконец, отойти от либеральных догм, которые не приводят к положительным результатам, и изучить опыт других экономических школ и стратегий, приведших в свое время к стабильному росту в иных странах?

Автор — эксперт Института стратегических исследований и прогнозов РУДН.