Россия погружается в нищету

За 2015 год число россиян с доходами ниже прожиточного минимума увеличилось на три миллиона человек — до 19 миллионов. Об этом заявил министр труда и социальной защиты Максим Топилин в интервью телеканалу НТВ. Как уточнил министр, 60−70% малоимущих — это семьи с детьми.

Топилин также отметил, что общая безработица в России за 2016 год составит 6,2−6,3%. «Что является, на мой взгляд, приемлемым. То есть это некритично», — уточнил он.

Согласно прогнозу главы Минтруда, снижение уровня реальных зарплат россиян в 2016 году составит около 3−4%. «Я считаю, что в этом году не будет столь драматичного падения реальных зарплат. Они будут, может быть, чуть-чуть снижаться — реальные зарплаты», — сказал министр.

Напомним: 9 февраля глава Минтруда выступил на встрече с представителями Ассоциации европейского бизнеса. Там он, в частности, заявил, что снижение реальных зарплат в России в 2015 году составило 9,5%, однако в целом обстановка на рынке труда остается спокойной. Как отметил тогда Топилин, тревожит его одно: что в прошлые кризисы такого падения реальных зарплат россиян все-таки не было.

Максим Топилин заверил, что правительство вместе с региональными властями будет в ручном режиме поддерживать ситуацию на рынке труда.

«Мы исходим из того, что это будет не поддержка предприятий, а поддержка прежде всего людей, которые могут остаться без работы», — пояснил он.

Министр, кроме того, пообещал изучить опыт иностранных компаний по преодолению безработицы и трудоустройству работников, подпавших под сокращение. «В космос тех, кто остается без работы, никто не запускает. Для них ищут новые возможности», — добавил Топилин.

Плюс к тому, глава Минтруда напомнил, что в антикризисном плане предлагается предусмотреть до 10 млрд рублей на поддержку рынка труда. Правда, он не стал уточнять, что даже в последней версии плана, внесенной в правительство, источник этих средств не указан.

Между тем, по оценкам экспертов, снижение реальных зарплат к концу 2015 года в разных секторах экономики было более существенным: в госсекторе падение составило 16%, в обработке и добыче — 7% и 12%, а в секторе услуг — 13,5% .

Означает это одно: армия бедных в России будет только увеличиваться, и правительство этим людям помогать пока не собирается.

Где проходит грань, за которой растущее число бедняков превращается в политическую проблему, которая несет риски дестабилизации ситуации в стране? Как близко подходит к этой грани Россия?

— Социальная обстановка в России из-за обеднения населения накаляется, но пока не взрывоопасна, — считает доктор экономических наук, профессор Академии труда и социальных отношений Андрей Гудков.

— Однако наступил момент, когда больше нельзя гарантировать, что эта обстановка не станет взрывоопасной в будущем. На деле, увеличение числа бедных на три миллиона человек — это колоссальный прирост: почти на 20% всего за один год. При этом, напомню, прожиточный минимум был принят в 1992 году как сугубо временный социально-экономический показатель, и определяет он, на деле, минимум для выживания.

Это значит, что 19 миллионов россиян сегодня находятся в положении, которое не позволят им элементарно воспроизводить свою собственную рабочую силу. Другими словами, они плохие работники — но не потому, что не хотят работать, а потому, что банально недоедают.

«СП»: — По статистики Минтруда получается, что у нас довольно низкая безработица. Это действительно так?

— У нас мизерное пособие по безработице — ниже прожиточного минимума. К тому же выплачивают его максимум полгода. Другими словами, для подавляющего большинства людей, потерявших работу, становиться на учет в центре занятости не имеет смысла. Есть еще одна тонкость: если безработный все же встал на учет, но предложенные центром занятости вакансии его не устроили, он пособия лишается, а с точки зрения статистики перестает быть безработным.

Поэтому все специалисты в области занятости прекрасно понимают: данные о безработице, полученные по методике Минтруда, являются заведомо заниженными. Эксперты при оценке масштабов безработицы в России ориентируются, прежде всего, на показатели кадровых агентств — на число объявлений о поиске работы.

Так вот, по данным этих агентств, обстановка на рынке труда вовсе не такая безобидная, как рисует ее Минтруд. Так, по информации Superjob.ru, в январе 2016 года примерно в 4% компаний происходили массовые сокращения, плюс еще в 12% компаний проводились небольшие сокращения с целью оптимизации численности персонала.

В Москве в последнее время работы лишились тысячи людей из-за сноса торговых киосков, палаток и павильонов, признанных столичным правительством потенциально опасным самостроем. Женщины, которые работали в этих палатках, пусть в холоде, торгуя по 10 часов в день, все-таки зарабатывали на хлеб себе и своим детям. А сегодня им некуда пойти. Да, в столице стало просторнее без ларьков, но мне жаль людей, которых в одночасье поставили на грань выживания.

«СП»: — Топилин говорит, что одно из антикризисных предложений его ведомства — выделить 10 млрд. рублей из бюджета-2016 на решение проблемы занятости. Что можно сделать на эти деньги?

— Не слишком много. Проблема в том, что создание рабочих мест «с нуля» в России стоит дорого. Самые дешевые рабочие места — в малом бизнесе. Взять, к примеру, небольшую таксомоторную компанию. Обычно на одной машине работают два водителя. Покупка машины для них, плюс минимального объема ГСМ и запчастей — это уже около одного миллиона рублей вложений. Стало быть, стоимость одного рабочего места в данном случае — 500 тысяч рублей. Эту цифру можно принять за минимум, хотя реально она всегда выше. В «большом» бизнесе она выше намного — в среднем около 100 тысяч долларов. Вот и посчитайте, сколько на 10 млрд рублей можно создать рабочих мест: даже в случае в малым бизнесом — всего 20 тысяч.

Поэтому, на мой взгляд, на 10 млрд никто рабочие места создавать не будет. Деньги пойдут на пособия по безработице — и только.

«СП»: — Такая ситуация чревата политическими рисками?

— На мой взгляд — да. По моим оценкам, из-за падения доходов населения мы получили как минимум 100 тысяч люмпен-пролетариев. Это значительная разрушительная сила.

— По данным ВЦИОМ, за 2015 год в нашей стране почти вдвое — с 22 до 39% - увеличилось число семей, которые, покупая еду, не могут при этом позволить себе новую одежду, — отмечает президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов.

— И надо понимать: процесс обеднения имеет и экономические, и политические последствия.

С точки зрения экономики, это, прежде всего, сокращение внутреннего рынка, причем того сегмента, который преимущественно потреблял отечественную продукцию. А в политическом смысле, рост числа бедных — это обнуление завоеваний 2000-х, когда большая часть населения оказалась, в той или иной степени, кооптирована в средний класс, пусть в нижние его слои. Речь об учителях, врачах, бюджетниках разного рода. То, что мы наблюдаем сейчас — это разрушение хрупкого постсоветского среднего класса, который возник в период экономического благополучия.

Общество без среднего класса, действительно, больше подвержено социально-политической раскачке, и в нем действительно наблюдается радикализация настроений. Но делать из этого выводы о прямых политических угрозах для власти сложно.

Те же 1990-е показывают, что ситуация, когда часть общества ведет борьбу за выживание, плохо сочетается с борьбой за политические права и политические ценности. В этой ситуации значительная часть населения просто выключается из политической жизни и погружается на социальное дно.

К сожалению, главной формой русского бунта — по крайней мере, в постсоветский период, — оказалось вымирание и люмпенизация, а не протестно-революционные выступления. К сожалению, потому что это еще хуже, чем все риски, которые могут нести протесты.

Поэтому то, что нам действительно гарантировано при сохранении нынешней социально-экономической политики — это деградация общества.

«СП»: — Возникнет ли на этой почве новая политическая реальность?

— Скорее всего, возникнет. Социальные и структурные сдвиги, как правило, конвертируются в политические. Но как это произойдет — вопрос открытый. Такую конвертацию всегда очень просто объяснить постфактум, когда она уже произошла, и очень сложно спрогнозировать…

— Уровень жизни населения ощутимо упал после введения Западом санкций в отношении России, — напоминает декан факультета социологии и политологии финансового университета при правительстве РФ Александр Шатилов.

— Но я бы не стал сгущать краски по поводу масштабов бедности в России. На мой взгляд, при таких оценках необходимо делать поправку на крестьянский менталитет нашего населения. А этот менталитет предписывает, в частности, не признаваться, что ты живешь более-менее сносно, и часто прибедняться.

По моим личным наблюдениям, не только в Москве, но и на периферии у людей либо имеются теневые источники доходов в виде подсобного хозяйства или подработок, либо они ездят на заработки, и вполне успешно выживают. Да, доходы у них стали ниже, чем до кризиса, но с голоду никто, как правило, не умирает.

Если же говорить о политических рисках, революции делаются в столицах. А у нас столицы живут сегодня относительно сносно. Более того, я не считаю, что в Москве и Петербурге уровень жизни заметно упал по сравнению с докризисными временами.

На остальной части России возможны локальные протестные выступления, но системно повлиять на ситуацию в стране они не смогут. Риск только в том, что такие акции будут старательно раскручиваться российскими оппозиционерами и их зарубежными спонсорами…