Правительство ограниченного «круга лиц»

24 марта вице-премьер Ольга Голодец, курирующая социальный блок в правительстве, в интервью РИА «Новости» заявила, что в кабмине обсуждается ограничение размера зарплат топ-менеджеров российских госкомпаний.

Впрочем, она тут же остудила ожидания не в меру нетерпеливых поборников социальной справедливости, заметив, что давно перезревшее решение поумерить аппетиты глав компаний с госучастием (в которых государство имеет контрольный пакет акций) пока лишь обсуждается. «Никаких решений пока нет», — «успокоила» г-жа Голодец. «Как только будут предложения, готовые к тому, чтобы их прорабатывать, мы озвучим», —резюмировала она. Хотя, как показывает российская практика, если непопулярные среди правящих элит решения не принимаются в период предвыборных «ухаживаний» за электоратом, то пресловутое «как только» не наступает никогда.

При этом Голодец признала, что зарплаты в финансовом секторе всё больше напоминают безобразный, с экономической и этической точек зрения, флюс на фоне продолжающегося обвала реальных доходов россиян, которые в феврале 2016-го снизились на 6,9% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. «Некоторые сектора показывают устойчивое превосходство средней заработной платы в разы. Например, в финансовом секторе у нас средняя зарплата за прошлый год составила 69 480 руб. И это фактически издержки на кредиты, которые сегодня малодоступны и для бизнеса, и для населения», — констатировала Голодец. Напомним, что средняя зарплата тех, кто ещё не пополнил ряды армии безработных, сейчас находится на уровне 32,9 тысячи рублей.

При этом «устойчивое превосходство» банкирам обеспечивают «лошадиные» денежные госинъекции в финансовую систему, которая постепенно превращается в метафизическую (недоступную разуму и представлению о способах оживления экономического роста) «вещь в себе». На её докапитализацию в текущем году планируется потратить примерно 850 млрд. рублей.

Информация о том, что в период кризиса наряду с банкирами неплохо живется и бюрократическим олигархам, давно муссируется в российских СМИ. Так, деловое издание РБК провело исследование, сколько заработали сотрудники госкомпаний в 2015 году. Если исходить из представленных данных, «эффективные топ-менеджеры» «Роснефти» поправили свое материальное благосостояние на 26 млн. руб. в месяц. Их коллеги из команды Германа Грефа («Сбербанк»), «довольствовались» 16,2 млн. руб. Старались не отставать (с переменным успехом) члены правления ВЭБа и ВТБ.

Депутат Госдумы Валерий Рашкин в этой связи обратил внимание на то, что в 2014 году чистая прибыль «Роснано» под руководством Анатолия Чубайса составила 8,2 млрд. рублей. Такой успех стал возможен благодаря госвливаниям объёмом 101 млрд. рублей в виде взноса России в уставный капитал, а также 182 млрд. руб. в виде государственных гарантий по облигациям. Интересно, куда делись оставшиеся сотни миллиардов долларов: на «операционную деятельность» компании или, может быть, были конвертированы в «зелёную бумагу», которая украсила ёлку на скандальном новогоднем корпоративе непотопляемого «реформатора»?

Кстати говоря, по подсчётам парламентария, только на приведении заработной платы руководителей «Роснефти» и «Газпрома» в соответствие с элементарными представлениями о приличии можно было бы сэкономить почти 1 млрд. рублей. Если же устроить секвестр доходов остальных госолигархов, проблема дефицита бюджета и задолженности организаций по заработной плате перед населением (4,3 млрд. рублей) была бы автоматически решена. Причем, не прибегая к мерам социального «живодёрства» в виде готовящегося сокращения бюджетных госрасходов на медицину и образование или издевательского снижения уровня прожиточного минимума в условиях роста цен и падения покупательной способности населения.

Социальное неравенство в России гораздо выше, чем показатели официальной статистики, отмечает сотрудник центра экономических исследований Института глобализации и социальных движений Даниил Григорьев.

— По данным Росстата, в РФ на долю 10% самых богатых граждан приходится 30,5% общего объема денежных доходов населения, а на долю 10% самых бедных — 1,9%.То есть, децильный коэффициент составляет 16,8. Это недопустимо высокий уровень материального расслоения. Но в действительности, дела обстоят гораздо хуже. Поскольку доходы российских элит это отнюдь не только заработная плата. Не секрет, что значительная часть российских корпораций использует неформальные институты для вывода средств в офшоры. Госкомпании открывают торговые дома, сами у себя закупают продукцию по заниженной цене, минимизируют налоги, а потом продают по рыночной. Соответственно, прибыль выводится в зарубежные юрисдикции. Можно предположить, что реальное расслоение в уровне материального достатка в РФ в сотни раз выше официального показателя.

«СП»: — Не стоит забывать, что львиную часть доходов топ-менеджеров составляют не оклады, а астрономические бонусы за эффективность, которая находится «ниже плинтуса»…

— Это далеко не всё. У меня есть подозрение, что дивиденды также не учитываются. Ещё надо посмотреть, какие у наших «топов» расходы, какие у них счета, зарегистрированные организации. С кем они могут вступить в отраслевой сговор. Россия осталась одним из немногих «заповедников» неолиберализма на Земле, где существует плоская шкала налогообложения на доходы физических лиц. Во всех развитых странах применяется прогрессия.

Например, в США в конце 1950 гг. высшая ставка подоходного налога была на уровне 94%. Смягчение прогрессии «по странному стечению обстоятельств» началось только после убийства президента Кеннеди. Даже в правление «железной леди» Тэтчер в Великобритании с её ультраконсервативным курсом ставка налога на прибыль на дивиденды составляла порядка 90%. Современная западная экономика — это мир, в котором государство играет активную роль в перераспределении общественного богатства. Российская же элита внедряет модель XIX века.

Ещё один важный момент. Допустим, зарплаты топ-менеджеров госкорпораций будут ограничены уровнем доходов министров, курирующих те же сферы экономики (хотя это формальный подход, лучше разработать критерии эффективности их деятельности). Куда будут направлены сэкономленные средства? У государства есть возможность эмитировать необходимые средства, чтобы тратить их на нужды развития экономики. Если у властей есть желание увеличить финансирование бюджетной сферы, образования, здравоохранения, я не понимаю, что мешает ему это сделать сейчас.

«СП»: — Для того, чтобы доказать опасность инвестиций в человеческий капитал есть специальная либеральная теория, которая называется «таргетирование инфляции».

— Да, только цены почему-то продолжают расти, а от планов по секвестру бюджета и приватизации госактивов никто отказываться не спешит.

«СП»: — Справедливости ради, некоторый прогресс есть — ставка НДФЛ до 2015 г. составляла 9%, в текущем году 13%, а для нерезидентов 15%.

— Согласитесь, это очень осторожный, я бы даже сказал, робкий рост. Апологеты рынка упирают на то, что в условиях снижения экономической активности высокие выплаты по дивидендам позволяют привлечь инвесторов. Вообще, этот вечный «плач Ярославны» по инвестициям порядком поднадоел. Почему же, несмотря на либеральные меры, приток капитала доминировал над оттоком лишь в течение двух лет за весь постсоветский период?

Инвесторам не интересно вкладываться всерьёз и надолго, это чисто спекулятивные операции. Это называется «экономикой предложения»: понижать налоги, увеличивать заинтересованность в ведении бизнеса. Есть такой термин «экономика просачивания». По принципу, пусть богатые становятся ещё богаче, тогда заработанные ими деньги «просочатся» к остальной части населения. Дескать, если понизить налоговые ставки, то размер налогооблагаемой базы вырастет. При Рейгане попытались пойти этим путём, и США погрузились в глубокий кризис. Из-за чего они были вынуждены увеличить госдолг.

Учитывая микроскопические объёмы российского фондового рынка и доминирование на нём спекулятивного капитала за счёт пониженной ставки налога на дивиденды инвесторов привлечь в любом случае не удастся.

«СП»: — Ещё одна отговорка либералов, что высокий уровень денежного вознаграждения якобы позволяет привлекать компетентных менеджеров высокой квалификации.

 — Российская практика опровергает это утверждение. Достаточно посмотреть на те проблемы, которые испытывают наши госкорпорации, несмотря на все финансовые вливания со стороны государства. Приведу для примера цифры из открытых источников. В 2014 году (когда ещё не начался «ценопад» на сырьевых рынках) совокупная капитализация «Газпрома», «Роснефти», «Сбербанка», «Лукойла», «Сургутнефтегаза», «Новатек» и «Норникеля», которые контролируют колоссальные природные ресурсы, составила $351 млрд. При этом капитализация одной только компании Apple достигла отметки $478 млрд., Microsoft — $340 млрд., а Google — $313 млрд.

«СП»: — В российских реалиях, я так понимаю, критерии эффективности деятельности госкорпорации вырабатывают сами «эффективные менеджеры»?

 — Либо они, либо те, кто находится в плотных неформальных (дружеских, карьерных) отношениями с управленцами, имея с этого свой гешефт. Это всё равно, что сначала выстрелить из лука, а потом вокруг стрел нарисовать «мишени».

Что касается возможного дефицита кадров, то пусть государство объявит открытый конкурс на должность с зарплатой в 20−30 раз меньшей, по сравнению с нынешней, и, уверяю вас, руководители самой высокой квалификации выстроятся в очередь. Согласитесь, это странно, когда президент, который управляет целой страной, получает в десятки раз меньше, чем люди, которые с переменным успехом «рулят» сравнительно небольшим хозяйственным сегментом.

Впрочем, главы госкомпаний и корпораций найдут тысячу «сравнительно честных» способов обойти любое формальное решение. Поскольку люди, которые контролируют их выполнение, не мотивированы. Опять же, проблема упирается в консенсус власть предержащих — верхи опасаются «наступить на хвост» элитариям, ведь это чревато политическим расколом.

«СП»: — То есть, помимо «равноудалённых» олигархов, у нас теперь есть ещё «равноудалённые» менеджеры госкомпаний?

 — Обратите внимание, какая разная реакция на кризисные явления в России и за рубежом. Например, в США как «чёрт из табакерки» выскочил социалист Сандерс, или появился ниспровергающий установки мейнстрима Трамп. А в России, где экономическая ситуация намного жёстче, чиновники ведут осторожные разговоры на предмет «может быть, когда-нибудь мы ограничим аппетиты сверхбогатых». Хотя это нужно было делать ещё вчера. Если произойдёт реальная, а не фиктивная национализация, это будет означать полный снос существующей модели. Боюсь, что нынешняя система может с треском рухнуть, похоронив под собой планы, здоровье, а то и жизни миллионов людей.

«СП»: — Осторожные намёки властей на включение механизмов перераспределения — это всего лишь предвыборный манёвр?

 — Разумеется. Ничего конкретного ведь не обещают. Любые благие пожелания вязнут в бюрократической трясине и коррупции. Мы же помним, как госкомпании организовывали «народные IPO». Когда акции сначала падали в цене, потом скупались по дешёвке крупными игроками. А затем государство с убытком для себя выкупало их по цене размещения. В общем, перефразируя, это были своего рода «залоговые IPO»…

В разговоре с «СП» заведующий кафедрой политической экономии РЭУ им. Г.В. Плеханова Руслан Дзарасов отметил, что в России даже частный бизнес по прозрачности и доступности информации отстаёт от своих коллег из развитых стран.

— Что уж говорить про деятельность государственных структур. Когда госкорпорации только создавались, на них возлагались большие надежды. Этот процесс стал негласным признанием того, что частный сектор в России имеет исключительно паразитический характер. То есть, не способен решать масштабные задачи в тех жизненно важных отраслях, которые требуют серьёзных долгосрочных инвестиций.

Однако то, что произошло, описывается термином «квазинационализация». По принципу, «приватизация доходов и национализация издержек». Многие исследователи разделяют точку зрения, что средства в госкорпорациях зачастую используются нецелевым образом.

«СП»: — Каким образом, это можно установить, если их бухгалтерия подчас недоступна даже для аудиторов из Счётной палаты?

 — Можно, например, сравнить стоимость объектов «Олимпстроя» и других госкорпораций с аналогичными проектами за рубежом. По мнению ряда экспертов, от 30 до 60% средств, которые выделяются из бюджета, используются нецелевым образом или неэффективно.

«СП»: — Можно ли неадекватные средства, направленные в фонды заработной платы топ-менеджмента госкомпаний, рассматривать как одну из форм нецелевого расходования средств?

 — По моему мнению, однозначно. Во всех структурах, включая ОАО «Газпром», есть непрофильные активы. В печати прошла информация о том, что руководитель корпорации, которая находится в госсобственности, официально зарабатывал до 5 млн. рублей в день. С точки зрения политэкономии, это уже не зарплата, а доля от прибыли. Спрашивается, с какой стати нанятый государством чиновник получает долю от прибыли предприятия, которое ему не принадлежит?

«СП»: — Существует ли принципиальное отличие в форме собственности? Например, Роснано из госкорпорации несколько лет назад было преобразовано в ОАО.

— Нужно наводить порядок в корпоративном секторе в целом. В РФ разница между госкорпорациями и коммерческими компаниями с доминирующим госучастием условна. Более того, это касается и частного сектора. Специалисты по корпоративному управлению отмечают, что в нашей стране невозможно осуществить формальные права собственности, если они не подкреплены неформальным контролем над активами. Отсюда, «крышевание», сращивание власти и бизнеса, учреждение офшорных компаний, что даёт возможность контролировать финансовые потоки предприятий.

Этим могут заниматься как госкорпорации, так и ОАО с госучастием. А изначально эта порочная модель утвердилась во времена «бандитского капитализма» в 1990 гг. в частном секторе. Поэтому те, кто контролируют госструктуры, относятся к ним, как к своим «частным лавочкам».

«СП»: — Как с этим бороться? Либеральные фундаменталисты используют тезис о неэффективности госкорпораций для призыва к тотальному разгосударствлению экономики.

 — Чтобы выйти из порочного круга, нужно противодействовать механизмам по установлению неформального контроля над активами. Главный способ — это обеспечение финансовой прозрачности. Я бы также рекомендовал присмотреться к немецкой двухуровневой модели корпоративного управления. Особенно важную роль в ней играют наблюдательные советы, которые избирают и контролируют советы директоров. 50% мест в наблюдательном совете занимают представители наёмного труда, плюс члены, делегированные государством. Разумеется, присутствуют и акционеры, и топ-менеджмент. И даже, что невообразимо в российских условиях, в работе наблюдательных советов принимают участие ассоциации потребителей.

А еще необходимы гласность и контроль независимых СМИ и гражданского общества.