Россия с дырявым карманом

Резервы России тают на глазах. В среду, 1 июня, Минфин сообщил, что за май Резервный фонд сократился в долларах на 14,1% - до $38,6 млрд., а Фонд национального благосостояния (ФНБ) на 1,2% - до $72,99 млрд.

Впрочем, в рублевом выражении объем Резервного фонда сократился не столь сильно — «всего» на 11,8%, до 2,55 триллиона рублей, а объем ФНБ даже вырос на 1,5% - до 4,82 триллиона рублей. Связано это, понятно, с обесцениванием российской национальной валюты.

Как следует из сообщения, Минфин в мае второй раз оплатил дефицит бюджета из Резервного фонда, потратив, как и в апреле, 390 млрд. рублей. Таким образом, Минфин потратил на покрытие дефицита уже 780 млрд. резервов.

Конкретно в мае было продано из «заначки» страны $2,67 млрд., 2,34 млрд. евро и 410 млн. британских фунтов. В результате, как предупредил Центробанк, в российском банковском секторе возникает профицит ликвидности.

Грубо говоря, Минфин продает ЦБ средства Резервного фонда, номинированные в валюте, а Банк России вынужден сопровождать эту покупку технической эмиссией. В результате, в последние два месяца объем денежной массы только растет.

Это ведет к тому, что у банков скапливается слишком много свободных денег, которые не находят применения. Спроса на кредиты экономика не предъявляет. Так, по итогам первого квартала 2016 года, банковский сектор показал отрицательные значения по всем основным показателям: на 2,3% сократились банковские активы, почти на 3% - корпоративные кредиты, на 1% - потребительные, на 3% - вклады населения.

1 июня Банк России сообщил, что приток ликвидности в апреле-мае удалось частично абсорбировать, продав облигации федерального займа (ОФЗ) из собственного портфеля номинальной стоимостью 119,9 млрд. рублей. Но полностью проблемы это не решает, и отдувается за «техническую эмиссию» население.

25 апреля Сбербанк резко снизил ставки по вкладам граждан. Больше всего досталось депозитам в евро. При вложении на срок до года они обвалились почти до нуля. Теперь, надо думать за лидером рынка, Сбербанком, последуют и другие банки.

Но главное — подтверждается пессимистичный прогноз министра финансов Антона Силуанова. Еще в январе он предупреждал, что в 2016 году Резервный фонд может быть почти полностью израсходован. А в конце мая «не исключил», что Минфин превысит установленную бюджетом планку — 2,1 трлн. рублей из Резервного фонда в 2016 году, — и потратит на финансирование дефицита бюджета «несколько больше».

К ускоренному расходованию Резервного фонда подстегивают и приближающиеся выборы. Одним из «предвыборных подарков» властей к осени 2016 года может стать вторая индексация пенсий. Да и социальные обязательства 2017 года могут оказаться выше, чем сейчас представляется.

Как быстро мы можем остаться без «заначки», чем грозит стране исчерпание Резервного фонда?

 — За четыре месяца текущего года бюджетный дефицит достиг 4,7% ВВП, — отмечает руководитель направления «Финансы и экономика» Института современного развития Никита Масленников.

— Чтобы к концу года выполнить политическую установку и снизить дефицит до 3% ВВП, потребуется, по оценкам Минфина, около 2,1 трлн. рублей. При этом, даже если все дополнительные источники — приватизация госсобственности, выход среднегодовой цены Urals на отметку $40 за баррель (сейчас — около $36), сокращение госрасходов за счет отзыва с 1 октября неизрасходованных лимитов, — заработают в полном объеме, дефицит, по расчетам Федерального казначейства, в лучшем случае составит 3,4% ВВП.

При таком состоянии доходной части бюджета траты из Резервного фонда неизбежны. А с учетом, что реально принесут дополнительные источники доходов, естественно предположить, что мы будем тратить Резервный фонд в текущем году весьма интенсивно.

Полюс, по итогам полугодия, видимо, правительство примет решение о вторичной индексации пенсий — накануне выборов в Госдуму этот вопрос приобрел значительную социальную остроту. Плюс, кабмину необходимо решить еще ряд электоральных задач.

Правда, средства на индексацию пенсий, по большому счету, заложены в так называемом президентском резерве, который образовался за счет заморозки накопительной части пенсии за текущий год, и составляет около 340 млрд. рублей. Да, 150 млрд. из этого резерва уже «забронировано» на поддержку Внешэкономбанка (ВЭБа), чтобы он не попал в ситуацию дефолта по своим внешним обязательствам. Но и оставшихся денег на индексацию в принципе должно хватить.

Проблема, однако, в том, что те же самые средства могут понадобиться на совершенно другие, не менее важные, цели. Об этом говорит та же история с ВЭБом: изначально предполагались совсем другие источники его поддержки. Скажем, на сегодня для финансирования антикризисного плана правительства не хватает 160 млрд. рублей. И взять их пока банально неоткуда.

При таком раскладе именно Резервный фонд — единственная реальная страховка для финансирования дефицита.

«СП»: — Насколько хватит Резервного фонда?

— Если мы будем тратить фонд такими же темпами, как сейчас, он может закончиться уже к началу 2018 года. Причем, пополнять фонд пока не из чего. Пока все доходы от нефти свыше $40 за баррель прямиком пойдут на финансирование бюджетного дефицита и решения текущих проблем. В частности, на финансирование всех социальных обязательств государства в полном объеме.

«СП»: — Что это означает для экономики РФ?

— В первую очередь — дополнительную эмиссию. Активы Резервного фонда, размещенные в федеральных гособлигациях иностранных государств с высоким кредитным рейтингом, продаются Центробанком, а он взамен на эти активы обязан выпустить соответствующее количество рублей. По расчетам, объем самой минимальной бюджетной эмиссии только в 2016 году составит примерно 1,8−2 трлн. рублей.

Это довольно серьезное приращение денежной массы, находящейся в обращении. Для сравнения: сейчас в экономике РФ обращается около 36 трлн. рублей. В результате эмиссионной прибавки приращение составит несколько процентов.

Это, в свою очередь, создает серьезный инфляционный риск, который Банку России необходимо учитывать в денежно-кредитной политике. В частности, ЦБ не станет снижать ключевую ставку, иначе инфляция разгонится много выше расчетных 6,5% по концу года.

Помимо того, что подобная ситуация является головной болью для денежных властей, она еще и заставляет откладывать необходимые меры поддержки экономики.

«СП»: — Как можно разрешить эту ситуацию?

— Необходимо внести ясность, что дальше будут делать Минфин и ЦБ, опираясь на дискуссию о новых источниках экономического роста и структурных реформах, которая началась 25 мая, на заседании президиума экономического совета при президенте РФ. Думаю, промежуточные итоги этой дискуссии обозначатся уже нынешним летом, и это начнет мотивировать бизнес к большей деловой активности. Пока же на первом месте в списке ограничений деловой активности, по данным Росстата, находится как раз неопределенность экономической политики.

 — Резервы для того и создавались, чтобы расходовать их в периоды неблагоприятной экономической конъюнктуры, — напоминает президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов.

— Другие дело, что резервы нецелесообразно расходовать на текущие обязательства, их разумнее тратить на финансирование проектов, которые имеют мультипликативный эффект, и способны вытягивать экономику. Другими словами, резервы нужно не проедать, а инвестировать.

Да, текущие обязательства государства могут финансироваться за счет дефицита бюджета. Но нужно понимать: этот дефицит можно и нужно покрывать не только за счет Резервного фонда, но и за счет инструментов внутренних заимствований. У нас, я считаю, хороший потенциал рынка внутренних заимствований, и даже наблюдается дефицит надежных инструментов для вложений. Если государство — Минфин — такие инструменты на внутреннем рынке будет создавать, они вполне могут быть востребованы.

Поэтому у меня вызывает некоторое удивление тот узкий диапазон механизмов, с помощью которого Минфин намерен покрывать дефицит бюджета. Видимо, инструменты внутреннего заимствования у нас ассоциируются, по старой памяти, с финансовой пирамидой ГКО (государственных краткосрочных облигаций) 1998 года. Но этот опыт в текущих условиях совершенно необязательно повторять. Инструменты могут быть разумными для государства с точки зрения цены привлекаемых средств, и надежными для держателей облигаций.

«СП»: — Представим, что Резервный фонд исчерпан. Что это будет означать политически?

— Прежде всего — отсутствие свободы маневра для власти. Замечу, что финансовая политика, связанная с созданием резервов, которой российские власти следовали долгое время, была, на мой взгляд, связана с фобиями 1990-х. В 1990-е государственная власть часто оказывалась без свободных средств, и, как следствие, без свободы маневра в политической плоскости. Поэтому свободой маневра власть, конечно, дорожит.

С другой стороны, у власти имеется возможность пополнять валютные фонды не только за счет благоприятной нефтегазовой конъюнктуры. Скажем, ЦБ вполне может скупать валюту, чтобы сдерживать периоды укрепления рубля, что будет способствовать сокращению волатильности национальной валюты.

На мой взгляд, разумной целью в нынешней ситуации является не дешевый, а не дорогой рубль, а рубль стабильный. Помимо сокращения амплитуды спекулятивного «маятника» колебаний курса, стабильный и дешевый рубль позволит пустить дополнительную ликвидность в реальный сектор экономики: что бы ни говорил Минфин, этот сектор в ликвидности нуждается.

Такое решение и экономике на пользу пойдет, и государству позволит сохранить политическую свободу маневра…