Россия уперлась в Китайскую стену

8 августа Главное таможенное управление Китая опубликовало отчет, согласно которому объем торговли между Россией и КНР в июле снизился на 17% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Общая сумма товарооборота между двумя странами составила 5,67 млрд. долл., из которых китайский экспорт в Россию достиг 3,3 млрд. долл., а импорт из России в Китай — в 2,3 млрд. долл.

По итогам первого полугодия можно констатировать, что объем товарооборота сократился на 0,9% по сравнению с 2015 и остановился на отметке 37,4 млрд. долл. В начале года наблюдалась более позитивная динамика — к маю торговля даже выросла на 2,7%. В целом же показатели пока остаются на уровне 2015, когда товарооборот составил 64,2 млрд. долл. Но нужно отметить, что прошлый год, несмотря на крепнущие отношения стран в политической сфере, оказался не лучшим в плане экономического взаимодействия. По сравнению с 2014 торговый оборот между странами сократился более, чем на четверть. Многие эксперты отмечают, что объявленный после охлаждения отношений с Западом «разворот на Восток» пока что остается лишь декларацией. В практической сфере связи между государствами, несмотря на большое количество подписанных меморандумов, стоят на месте, а торговля, как уже было сказано, и вовсе падает.

С одной стороны, для этого есть объективные причины — падение цен на энергоносители, девальвация рубля почти вдвое, а также экономические трудности не только Российской Федерации, но и КНР. Объем внешней торговли Китая по состоянию на июнь снизился на 8,6% с начала года. С другой стороны, лидеры стран на совместных встречах регулярно говорят о необходимости развития двусторонних торгово-экономических отношений и подписывают соглашения о намерениях или обсуждают крупные инфраструктурные проекты, например, совместное строительство высокоскоростной железнодорожной магистрали Москва-Казань. Но заметные успехи пока есть преимущественно в нефтегазовой сфере. Например, 3 августа агентство Bloomberg сообщило, что поставки российской нефти в КНР в семь раз превысили месячный объем импорта «черного золота» из Саудовской Аравии.

В конце мая глава российского внешнеполитического ведомства Сергей Лавров подтвердил заявленные ранее ориентиры по выводу товарооборота между КНР и РФ на уровень 200 млрд. долл. к 2020 году. Но учитывая нынешние тенденции, такие прогнозы выглядят не слишком достижимыми.

В сентябре президент РФ Владимир Путин посетит китайский Ханчжоу в рамках саммита «Большой двадцатки». Вполне возможно, что там лидеры России и Китая смогут обсудить и вопросы двусторонних отношений. Последний визит Владимира Путина в Китай, напомним, состоялся относительно недавно — в конце июня — и завершился подписанием десятка договоров в экономический сфере, которые предстоит реализовать. Вопрос в том, насколько полным будет российский «разворот на Восток» и удастся ли перевести политические декларации в практическую плоскость.

— Есть четыре основных причины сокращения товарооборота между Россией и Китаем, — объясняет заведующий отделом востоковедения НИУ ВШЭ, китаист Алексей Маслов. — Прежде всего, продолжается падение китайского рынка. КНР сейчас значительно меньше заинтересована в собственной торговле. Во-вторых, идет серьезнейшая структурная перестройка внутренней китайской экономики, которая будет ориентирована не на товарное, как последние 15 лет, а на высокотехнологичное производство. Китай начинает производить больше техники, электроники, оборудования, которые меньше по товарному объему, но значительно больше по технологичным отдачам. Россия же как раз закупала у Китая крупные товарные партии.

Третий момент в том, что Китай последние два года демонстрирует, что Россия не является его приоритетным торговым партнером, несмотря на укрепление политических отношений. Это связано с тем, что российский рынок находится в стагнации, а в некоторых регионах в состоянии падения.

Наконец, четвертая причина в том, что российско-китайские отношения сейчас тоже находятся в состоянии полной перестройки. Раньше взаимных инвестиций было достаточно мало, а ставка делалась на товарооборот — мы очень много покупали у Китая, продавали чуть меньше. А сейчас мы пытаемся больше развивать инвестиционное сотрудничество. В целом это эффективно — мы вместе будем производить товары на российской или китайской территории. Но для того, чтобы это сотрудничество запустилось, всегда требуется довольно много времени — 4−5 лет. Попросту говоря, торговать легко, а инвестировать — сложно. Вот и получилось, что сегодня мы находимся в некоем межвременьи.

В целом же по итогам этого года товарооборот останется примерно на уровне 2015 или немного ниже. Думаю, активно будут развиваться не торговые, а инвестиционные отношения.

«СП»: — Реально ли выйти на заявленные Сергеем Лавровым 200 млрд. долл. товарооборота к 2020 году?

— Напомню, что впервые об этом сказал не Сергей Лавров, а еще Дмитрий Медведев, будучи президентом Российской Федерации. Потом это неоднократно подтверждал уже Владимир Путин в должности главы государства. Были названы контрольные цифры — нарастить товарооборот до 100 млрд. долл. к 2015 году, а к 2020 — до 200 млрд. долл.

Как видим, к 2015 году выйти на заявленные показатели не вышло, и я сомневаюсь, что нам удастся нарастить торговлю до 200 млрд. к 2020 году. Прежде всего, из-за общих тенденций мировой экономики, а не только российско-китайских отношений. Во всем мире товарооборот падает. У Китая снизился товарооборот и с Японией, и с Кореей, и продолжает развиваться лишь с США. В этих прогнозах политика немного опережает реальные тенденции.

«СП»: — В сентябре на саммите G20 в Китае лидеры стран будут обсуждать развитие экономических отношений?

— «Большая двадцатка» — это, прежде всего, площадка для обсуждения глобальных проблем, а не двусторонних отношений. Это устойчивость мировых финансовых рынков, смещение центров производства из одних регионов в другие. Что касается статуса «особого гостя», то Пекин обратился практически к каждой стране, заверив, что все лидеры государств будут желанными и особыми гостями. Поэтому не нужно преувеличивать роль России в «Двадцатке». Важно то, что мы участвуем в саммите на равных, высказываем свое мнение по решению мировых экономических и финансовых проблем.

«СП»: — Может ли Москва что-то сделать для роста товарооборота и вообще экономического взаимодействия с КНР?

— Может. Товарооборот должен увеличиваться естественным образом, и каких-то особых шагов предпринимать не нужно. Речь, скорее, о вовлеченности экономик. Для этого, прежде всего, нужна мощная информационная кампания России в КНР через СМИ, соцсети, интернет-ресурсы. Мы должны рассказывать о перспективах вложений в российскую экономику. Это и особые условия налогообложения в России, и создание территорий опережающего развития, о которых китайцы, в большинстве своем, ничего не знают, и многое другое.

Второе — это повышение уровня экспертного обеспечения российской стороны. Очень много хороших проектов и предложений со стороны России не были реализованы из-за того, что наши представители просто не умеют общаться с китайцами, не понимают их методы ведения переговоров.

При этом можно выделить и третий момент. Нам необходим более серьезный и тщательный подход при подготовке предложений для Китая. Многие проекты, к сожалению, сыроваты, а так как Китай — довольно жесткий партнер, он просто отказывается их обсуждать в таком виде.

И последнее, пожалуй, в том, что не нужно огульно стремиться за цифрами. Китай все-таки преследует массу своих целей, и нам не нужно переподчинять свою национальную экономику интересам КНР, как сделали некоторые страны Центральной Азии. Иногда приходится быть более сдержанными в цифрах, но сохранять экономическую независимость.

— Российский рынок достаточно важен для Китая, — считает заведующий Сектором экономики и политики Китая ИМЭМО РАН Сергей Луконин. — Конечно, мы не находимся в одном ряду с рынками Соединенных Штатов или Европейского Союза, но все равно Россия — это ближайший крупный сосед КНР, и китайские компании заинтересованы в нашей стране, как в рынке сбыта.

Безусловно, нам нужно развивать торгово-экономические отношения с КНР. Но это во многом будет зависеть от развития экономики Российской Федерации в целом. Если мы будем производить высокотехнологичные товары, которые начнут пользоваться спросом в Китае, объем торговли будет увеличиваться. Нужно обратить внимание на реализацию программы Экономического пояса Шелкового пути со стороны Китая: какие инфраструктурные проекты интересуют нас, на какие инвестиции может пойти китайская сторона. Сотрудничество в общих проектах — это еще один способ увеличения взаимной торговли.

«СП»: — Почему, несмотря на то, что обе стороны демонстрируют желание развития экономических отношений, это происходит не так быстро, как хотелось бы?

— Это ситуация не нынешнего и не прошлого года. Последнее десятилетие у нас политические отношения с Китаем гораздо лучше развиты, чем экономические. Теоретически можно добиться того, чтобы этот уровень выровнялся, но это не вопрос одного желания. Нельзя просто захотеть и увеличить объем торговли. Мы должны развивать собственную экономику, промышленность, высокотехнологичную продукцию. Китай сегодня заинтересован именно в качественных инновационных товарах. Если мы сможем достичь этого уровня, значит, и взаимная торговля с КНР будет увеличиваться.

Еще один вариант — подписание договора о зоне свободной торговли между ЕАЭС и Китаем. Но я пока не уверен, что российская экономика готова к заключению подобного соглашения.

«СП»: — За последние два года была заключено достаточно много меморандумов о сотрудничестве в экономике, обсуждались разные проекты, в том числе в рамках Экономического пояса Шелкового пути. Что мешает их реализации?

— Не стоит ожидать, что Китай будет заниматься благотворительностью. Экономический пояс Шелкового пути — это проект, который направлен, прежде всего, на развитие экономики самого Китая. Он должен загрузить внутренние мощности КНР, стимулировать производство продукции внутри страны и ее экспорт на внешние рынки, создавать на этих рынках дополнительный спрос на продукцию китайской промышленности.

Пекин выделяет кредиты на развитие инфраструктурных проектов. Но условия получения этих кредитов — государственные гарантии. И это проблема, потому что не существует единой формулы, которая бы реально оценивала эффективность и коммерческую выгоду инфраструктурных проектов. Практически невозможно определить, окупаются они или нет. Соответственно, давать государственные гарантии под такие проекты очень рискованно.

Кроме того, Китай заинтересован в том, чтобы большая часть поставщиков и подрядчиков, которые выполняют работы за пределами КНР, были китайскими. Мы же хотим, чтобы в этих проектах участвовали и наши компании. Поэтому сейчас стороны пытаются договориться, как разделить интересы. Китай, как основной кредитор, предъявляет повышенные требования к своему участию.

Наконец, такие инфраструктурные проекты можно оценивать как с точки зрения простого обывателя, так и с точки зрения гражданина Российской Федерации. Для обывателя, безусловно, хорошо, если появится новая скоростная железная дорога. Но гражданин должен задаться вопросами, будет ли она окупаться, кто будет отдавать за нее деньги, будут ли российские компании участвовать в реализации этого проекта и что он вообще нам даст. Это сложный комплекс вопросов, на которые нужно найти ответы. Безусловно, экономическое сотрудничество с Китаем необходимо, и развитие отношений можно только поддерживать, но нельзя забывать, что это сотрудничество должно строиться на взаимовыгодной основе.