Роскосмос остался без 71 двигателя к «Протонам»

Все ранее произведенные двигатели РД-0210/0211 и РД-0213/0214, предназначенные для установки на вторую и третью ступени ракеты «Протон-М», будут пересобраны. Об этом гендиректор Научно-производственного объединения «Энергомаш» Игорь Арбузов заявил в интервью РИА «Новости».

По его словам, речь идет о 71 двигателе, а это — практически весь задел по второй и третьей ступеням. «В настоящее время подписан график проведения работ, значительная их часть будет проведена в 2017 году, но мы понимаем, что какая-то часть неминуемо перейдет на 2018 год», — сказал Арбузов, добавив, что первые поставки отремонтированных агрегатов начнутся в мае.

Глава «Энергомаша» отметил, что при этом необходимо «не сорвать график запусков по Федеральной космической программе, стартами в интересах Министерства обороны России и коммерческим пускам», а также «обеспечить необходимый задел для соблюдения графика доставки новых экипажей и грузов на Международную космическую станцию».

Ранее «СП» сообщала о том, что Роскосмос отозвал для проверок все двигатели РД-0210/0211 и РД-0213/0214, стоящие на вторых и третьих ступенях ракет-носителей «Протон», производящихся на Воронежском механическом заводе (ВМЗ), включая те, что уже доставлены на Байконур. По данным ведомства, на заводе при производстве двигателей использовали более дорогой и не отвечающий техническим требованиям припой.

28 января вице-премьер Дмитрий Рогозин сообщил, что причиной неполадок при производстве двигателей для РН «Протон» стала подмена технической документации. Также на ВМЗ производятся агрегаты 11Д55 (РД-0110) для третьей ступени носителя «Союз-У», который в декабре 2016 года потерпел аварию из-за попадания при сборке посторонних частиц в насос окислителя. По сообщениям СМИ, подобная ситуация привела к тому, что «Воронежский механический завод» планируется вывести из подчинения «Центра Хруничева» и передать под управление научно-производственному объединению «Энергомаш». В 2017 году Роскосмос планировал провести 27 пусков, из которых как минимум восемь приходилось на «Протоны».

Поскольку речь идет о 71 двигателе, то это свидетельствует о нарушении технологического цикла изготовления агрегатов, говорит научный руководитель Института космической политики Иван Моисеев.

— Когда в 2015 году была создана госкорпорация Роскосмос, на которую возлагалась задача по выводу российской космонавтики из кризиса, то проведение реформ было связано с соответствующими проверками как документации, так и технологических процессов. Поэтому все «грехи» стали всплывать наверх, что еще раз говорит в пользу необходимости изменений в отрасли.

По последней информации, в конце мая-начале июня должен быть запущен следующий «Протон». Однако нынешние мероприятия ведут к сильному смещению графика, который был намечен раньше. Скажем, первый квартал 2017 года уже прошел, а запущена были лишь одна ракета.

Кроме того, ВМЗ, на который все это свалилось (хотя для всех предприятий отрасли характерны одни и те же проблемы), делает не только «Протоны», но и «Союзы», с которыми также не все гладко. Брак на РН «Протон» вскрылся при проверке, а неполадки с «Союзом» привели к потере грузового корабля «Прогресс». В Воронеже, конечно, приняли какие-то оперативные меры, но понятно, что руководство завода сильно озадачено тем, как восстанавливать технологическую дисциплину, которая явно была утеряна.

«СП»: — Оборудование могло быть одной из причин брака?

— В данном случае речь идет именно о потере технологической дисциплины на конкретном предприятии, но вообще проблема устаревания оборудования по сравнению с зарубежными конкурентами стоит уже в отрасли как минимум 20 лет. А за рубежом, между тем, рынок пусков активно расширяется за счет фирм из США и других стран.

Вообще при любом нарушении технологического цикла производства надо решать тактическую и стратегическую задачи. То есть необходимо не только оперативно выявить брак, устранить и дальше проверять исправления, но вести системную работу во всей отрасли, переходить на новые технологии, повышать производительность труда и дисциплину производства.

А так, конечно, ситуация с «Протонами» нанесла отрасли прямой ущерб. Во-первых, смещение графика запусков прямо сказывается на бюджете. Во-вторых, подобные сообщения о выявленных неисправностях настораживают и подрывают доверие клиентов, нуждающихся в выводе спутников в космос. Этим активно пользуются новые игроки на рынке, занимая образовавшийся вакуум.

«СП»: — Передача ВМЗ под управление «Энергомаша» может решить какие-то проблемы?

— Это логичный шаг. Если у «Энергомаша» нет аварий, связанных с двигателями, а в ВМЗ они довольно часты, то теоретически это говорит о более высокой культуре производства и более строгом отношении к технологиям на первом предприятии. Поэтому переподчинение — это, с одной стороны, радикальный, с другой — достаточно ожидаемый шаг.

Что касается заработной платы, то я бы не стал говорить о каких-то «диверсантах» на предприятии, которые платят низкие зарплаты рабочим. Дело в том, что зарплата на госпредприятии регламентируется и не зависит от прихоти работодателя. Я знаю случаи, когда руководители имели возможность и желание повысить зарплату у себя на заводе, но не могли этого сделать из-за существующей нормативной документации. Поэтому чтобы повысить заработки, необходимо увеличивать бюджетное финансирование, ведь соответствующую программу утверждает не ВМЗ или Роскосмос, а правительство. Соответственно, низкие зарплаты в отрасли должны заботить в первую очередь правительство — сам завод не может платить больше. К тому же, существуют еще и рыночные пороги: если много инженеров, то им приходиться мало платить.

«СП»: — Таким образом, переподчинение ВМЗ «Энергомашу» на размер зарплат на заводе не повлияет…

— Конечно. Кроме того, все зависит от должности и нагрузки. Скажем, на любом предприятии можно найти работника, который получает 5−10 тысяч, потому что работает неполную неделю. Нередко бывало, что во время каких-то проверок сначала находили слесаря низшего разряда, который рассказывал о своей низкой зарплате, а затем выяснялось, что ошибки совершили люди, у которых было довольно неплохое вознаграждение.

Даже приблизительный ущерб от отбраковки двигателей может оценить только Роскосмос, поскольку агрегаты необходимо отправлять назад на завод, проводить разборку и ремонт, отмечает член-корреспондент Российской академии космонавтики имени Циолковского Андрей Ионин.

— Весь масштаб проблемы сложно представить, не зная в чем именно брак, но, безусловно, речь идет о больших издержках. С другой стороны, надо понимать, что экономические и репутационные потери были бы несравнимо выше, если брак не был выявлен, и эти двигатели привели бы к авариям.

Что касается причин такой ситуации с РН «Протон», то безусловно, всему виной пресловутый человеческий фактор. Я напомню, что были выявлены несоответствия конструкторской документации. Проще говоря — кто-то что-то подменил, отошел от технологической карты, предписаний конструктора, которые вообще-то указываются с учетом испытаний. У этого «кто-то» есть конкретные фамилии и должности, поскольку обычные рабочие без чьей-либо команды подобную инициативу по определению не могут проявить.

Такой человеческий фактор не объясняется одной халатностью. Дело в снижении общей мотивации работников ракетно-космической отрасли и «смежников», что напрямую сказывается на снижении качества продукции. Не секрет, что у нас в стране в 90-е годы и «нулевые» к рабочим и инженерам относились как к лузерам. Какая после этого сейчас может быть мотивация? Поэтому хочется спросить некоторых политиков, которые со всех трибун бьют себя в грудь и кричат: «Доколе?!», — а что вы хотели и где вы раньше были? Не вы же сами во главу угла ставили идеи социал-дарвинизма, мол, каждый сам за себя и сколько денег зарабатываешь, таков твой критерий успеха.

Повторю, эти проблемы касаются всех отраслей отечественной промышленности, просто если при браке на автомобильном производстве или железнодорожном есть время быстро среагировать на дефект, то в «космосе» все наглядно — малейшее несоответствие, авария и ракета упала. Никак не скроешь и обломки на переделку не пошлешь.

Поэтому если мы хотим производить высокотехнологичную продукцию, в том числе связанную с космосом и оборонкой, то должны пересмотреть отношение к кадрам и соответствующим образовательным учреждениям. Тогда, глядишь, через 10−20 лет эти проблемы будут более-менее урегулированы. Однако это не означает, что сейчас не нужно предпринимать экстраординарные меры по повышению качества контроля непосредственно на предприятиях.

Таким образом, есть проблемы чисто отраслевые, а есть глобальные, касающиеся машиностроения вообще. И как раз для решения последних только отраслевых усилий будет недостаточно.

«СП»: — В СМИ проходила информация о том, что подмена документации связана с попытками предприятия найти быструю замену комплектующим, которые до санкций и экономического кризиса закупались по более низким ценам.

— Тут нужно конкретно знать, какие именно несоответствия были выявлены в документации. Теоретически это возможно, но, скажем, Сергей Павлович Королев жестко наказывал любых рационализаторов. У него было правило: «не лезь руками в отлаженный механизм», который отработан потом и кровью — авариями.

Любые изменения в космической технике требуют ювелирной точности, нескольких этапов испытаний для подтверждения рациональности и надежности новшеств. Если коррективы на ВМЗ были внесены без соответствующей тщательной проверки, то это опять говорит о банальном снижении квалификации работников, которые понадеялись на «авось». Жесткие процедуры — это неизменное требование к космической технике, которое не зависит от санкций или снижения себестоимости комплектующих.