Власть лишила россиян натуральных продуктов, подсадив на фальсификат

Россия установила в 2017 году абсолютный рекорд по урожаю зерновых, сообщил глава Минсельхоза РФ Александр Ткачев. По его словам, сбор зерна составил 134 млн тонн. При этом аграрии в шоке, они каждый день тоннами теряют не только зерно, которое негде хранить, но и деньги. В хлеборобном Донском регионе, например, хлеб стоит 34—40 рублей, а килограмм пшеницы третьего класса — в среднем 8,7 рубля. В Башкирии при цене пшеницы 5 рублей за килограмм буханка стоит более 40 рублей.

При этом не стоит забывать, что рекордный урожай зерна в России в основном низкого качества, который спешит купить далеко не каждая страна, а в своей собственной такое зерно непригодно для хлебопечения, а значит при рекордном урожае все равно приходится закупать за границей. О парадоксах, которые складываются в сегодняшнем агропроме мы говорим с Павлом Грудининым, руководителем легендарного совхоза имени Ленина, что в Подмосковье.

— Во-первых, у нас «бумажное» зерно. — Говорит Грудинин.- Это значит, что иногда бункерный вес не совпадает с реальным после обработки. Второе. Я всегда спрашиваю: «Если у нас такое количество зерна, то за последние там 20 лет, сколько новых элеваторов мы построили? И где хранится это зерно?». Я как специалист могу сказать, что очень много зерна сгниет, не дожив до следующего урожая. Так было в прошлом году. Вы знаете, какое огромное количество денег тратит государство на хранение этого зерна на элеваторах? Недавно министр Ткачев заявил, чтобы хоть как-то провести интервенцию, нужно еще 10 миллиардов рублей для сохранности зерна. В результате потратили, по-моему, 4 или 5 миллиардов на хранение, сейчас задолжали всем элеваторам, заполненным старым зерном. То есть мы за год не разобрались с этим, а новых мощностей для хранения зерна, для перевалки, вывоза его у нас нет.

А что такое зерно? Зерно — это сырье для производства молока. Но мы ввозим огромное количество сухого молока, всякого пальмового жира и всего остального, потому что не можем обеспечить натуральным молоком и молокопродуктами своих граждан. Если взять, например, отечественное молоко и белорусское, то наше — неконкурентоспособное, потому что белорусы совершенно по-другому подходят к ценообразованию, к себестоимости молока.

«СП»: — Что, мы настолько хуже белорусов?

— Государственные программы там таковы, что удобнее и выгоднее производить молоко своим сельхозпроизводителям. Поэтому мы пока проигрываем в конкурентной борьбе в нашем едином экономическом пространстве на нашем поле. Чего уж говорить о европейцах, которые дотируют до 50 процентов от себестоимости продукции. Нам нужно уменьшить давление на аграрный бизнес, освободить от налогов. Нас обложили такими налогами, как «Меркурий, «Платон», которые сельхозпроизводители в мире нигде не платят. Много накладных, связанных с инфраструктурами: я не видел ни одной западной фирмы, чтобы она платила за право подключения электричества! Мы производим продукцию, которая является основой продовольственной безопасности, так почему должны платить сумасшедшие деньги за энергоресурсы? Поэтому, если мы уменьшим тарифы, налоги, в том числе и административные, на бизнес, то сельское хозяйство задышит. Если вы прекращаете давление на бизнес, уменьшаете налоги, даете какие-то преференции сельскому хозяйству, как это делают в мире в других странах, то тогда продукция, которую производит ваше сельское хозяйство в вашем регионе, становится дешевле, конкурентоспособной. Вы можете конкурировать с вашими партнерами и выдавливать их с рынка.

«СП»: — Павел Николаевич, как вы считаете, а почему провалилась программа импортозамещения? Даже в самый урожайный год мы закупаем за границей зерно, нам не хватает собственного картофеля. А производство молока сохранилось на уровне 2015 года — 30,7 миллиона тонн. При этом доля отечественной молочной продукции составляет лишь 80% при минимально необходимых, согласно Доктрине продовольственной безопасности, 90%.

— Очень важно, чтобы народ был богатым. Если он начинает экономить на еде, не покупает натуральные продукты то не стоит ничего и производить. Неслучайно мы в нашей программе такое внимание уделяем повышению материального благосостояния российского народа, и — одновременно уменьшению давления, преференциям отечественному бизнесу. Словом, необходимо изменить государственную сельхозполитику. Создать экономические условия, то есть направить деньги на развитие села, инфраструктуры. Надо вернуть людей в село. Сельское хозяйство всегда было основой российской экономики, точкой роста государства. Если вы сделаете людей богатыми, по крайней мере, состоятельными, они захотят питаться нормально, доброкачественными продуктами. Это — огромный потенциал роста сельского хозяйства. Ни одно сельское хозяйство на экспорт никогда не развивалось. Если бы мы тратили деньги на обустройство своей страны, мы бы сейчас жили, как в Арабских Эмиратах.

«СП»: — А как в ближайшее время можно обеспечить продовольственную безопасность страны, что ждет экономику России без этого важнейшего фактора?

— Что касается продовольственной безопасности. Абсолютной продовольственной безопасности нет ни у кого. Никто не ставит задачу, например, полностью обеспечить себя бананами. Но основные — молоко, хлеб, овощи, фрукты, — все это мы можем произвести сами. Другое дело, хотелось бы эффективных государственных инвестиций. У нас в результате государственных инвестиционных программ появилось огромное количество агрохолдингов — офшоров. Мы не наладили и не разработали технологии: страна, которая закупает все молочное оборудование, огромное количество ядохимикатов для защиты растений, потому что сами ничего не производим, обречена быть в продовольственной зависимости. Чтобы обеспечить независимость, с точки зрения технологии производства, необходимо вкладывать деньги в аграрную науку. Мы когда-то имели конкурентоспособные сорта культур семян — сегодня же очень зависим от зарубежных овощных культур семян. Привозим из Голландии.

По картофелю, к сожалению, то же самое: он у нас, в основном, импортный. Надо заниматься селекцией отечественного семеноводства, и это работа не одного года. Если сейчас начать, то можно за 3−5 лет дойти до каких-то результатов и получить отечественные сорта основных культур, которые будут не хуже, а, может, и лучше импортных. Для этого нужно развивать науку.

А пока реальные наши успехи в так называемой продовольственной безопасности — это успехи химических и других структур, которые кормят нас фальсификатом, похожим на натуральные продукты. Поэтому я считаю, что никакой продовольственной безопасности мы не достигли. Продовольственная безопасность — это физическая доступность продовольствия, качественного, натурального, а второй фактор — экономическая доступность продовольствия. Правительство нанесло оглушительный удар по экономической доступности продовольствия. Оно сделало людей нищими, в результате они не могут купить натуральную еду, а правительство говорит: «У нас всё хорошо!». Но если убрать весь фальсификат, перейти на ГОСТы Советского Союза, то сегодня полки в магазинах опустеют.