Россию ждет «Великая депрессия 2.0»

По мнению многих экспертов, главным итогом 2018 года стало исчерпание прежних механизмов, обеспечивающих рост мировой экономики. Естественно, это не могло не отразиться на финансовых рынках. В результате сложилась уникальная ситуация, когда за год 93% всех мировых активов показали отрицательную доходность. Такого, по словам многих экспертов не наблюдалось за всю историю современной экономики.

«В чем же заключаются главные причины возникновения такого расклада, и что ждет Россию в ближайшем будущем?» — поинтересовалась «СП» у главного аналитика банка «Солидарность» Александра Абрамова.

— В первой половине двухтысячных годов был период низких ставок ФРС [США], причем он длился недолго. Минимальная ставка на уровне 1% продержалась всего год, а ставка ниже 2% продержалась три года. В результате этого непродолжительного периода дешевых денег случился, мы помним, кризис 2008—2009 годов. А сейчас уже 7 лет была нулевая ставка, и в результате на рынках накоплен совершенно беспрецедентный объем дисбалансов, было напечатано огромное количество ничем не обеспеченных долларов и других валют.

У ведущих центробанков денежная база увеличилась в 4−5 раз. Но это не привело к кардинальному ускорению мирового экономического роста, который позволил бы постепенно снижать долговую нагрузку. Однако за это время на рынках надулись беспрецедентные пузыри. Допустим, в США соотношение стоимости акции к выручке компаний достигло исторического максимума, которой прежде регистрировался только перед «Великой депрессией». А вот уровень премии за риск на финансовом рынке опустился до беспрецедентно низких величин. В результате множество компаний и проектов, которые в нормальных условиях оказались бы нежизнеспособны, смогли получать финансирование. Но их уровень рентабельности настолько низок, что любое изменение конъюнктуры для них может оказаться фатальным. Из-за этого они не смогут рассчитаться по своим обязательствам, что по цепочке ударит по всей финансовой системе. А тем временем перспективы развития экономики ухудшились, ликвидность стала дорожать. И поскольку мировые фондовые рынки первыми реагируют на такие изменения, то уже с начала года их начало трясти.

«СП»: — Можете привести примеры?

— В феврале 2018 года был первый обвал на американских рынках, когда Доу-Джонс падал больше 1000 пунктов, причем дважды. Но если потом американский рынок смог восстановиться и вплоть до октября там продолжался рост, то мировые рынки в целом, если взять Китай, развивающиеся страны, Европу, в общем-то, достигли максимума еще в январе и после этого постепенно снижались. А концу года, когда Федеральный резерв уже начал изымать по 50 миллиардов долларов в месяц и четырежды поднял ставку, начался самый настоящий обвал. В декабре американский рынок упал примерно на 10%, что явилось худшим результатом декабря со времен все той же «Великой депрессии».

«СП»: — Получается, что сейчас экономика фактически находится на пороге второй «Великой депрессии», только уже в глобальном масштабе?

— Я бы поставил вопрос несколько иначе — пойдем ли мы по пути именно «Великой депрессии» или выберем какой-то другой сценарий. И тут есть варианты. От того, что вся мировая экономика скатится в эту самую депрессию до того, что отдельные региональные блоки начнут обособляться и стабилизировать свое положение.

«СП»: — От чего или от кого это зависит?

— Это зависит от ключевых стран — США, Китая и России. Евросоюз, скорее всего, самостоятельно куда-то вырулить уже не сможет.

«СП»: — Они предпринимают уже какие-то шаги? И насколько они эффективны?

— Например, США видят, что существующие механизмы роста исчерпаны, но пока у них есть мощное военно-политическое влияние, пытаются перекроить правила международной торговли в свою пользу за счет других игроков. Они пошли по пути двусторонних сделок, которые несут им одностороннюю выгоду. Так, они заключили соглашения с Канадой, Мексикой и Южной Кореей, ведут переговоры с Японией и Евросоюзом, оказывая серьезное давление. Для защиты своих производителей они ввели пошлины на импорт стали и алюминия, которые нарушают нормы ВТО, готовятся ввести пошлины на импорт автомобилей. Они пытаются создать блок стран, который будет вести торговую политику в русле, соответствующем интересам США.

Проходила, к слову, информация, что по условиям нового торгового соглашения с Канадой и Мексикой Соединенные Штаты практически имеют возможности блокировать доступ на этот объединенной рынок товаров из других стран, которые не соответствуют их интересам. Вот сейчас мы наблюдаем, как разворачивается история, связанная с ограничениями и запретами на покупку и импорт китайских смартфонов.

«СП»: — А как, кстати, выстраивает отношения Америка с Китаем?

— Это крупнейший конкурент США, и с ним они поступили совершенно иначе, чем с остальными, развязав экономическую войну. По мнению Вашингтона, ведущей мировой экономикой может быть только одна страна. И точно так же, как и 30 лет назад стоял вопрос — Америка или СССР, сейчас стоит вопрос — США или Китай. Поэтому Америка и ввела таможенные пошлины на китайские товары в беспрецедентном объеме 250 миллиардов долларов, и рассматривает возможность дальше их повышать. Правда, в декабре США вынуждены были ненадолго отложить это дальнейшее повышение, но иллюзий на этот счет питать не стоит. Потому что фундаментальные интересы американских промышленных элит требуют пересмотра основных механизмов, регулирующих международную торговлю. И в рамках действующей системы у них совершенно гигантский дефицит торгового баланса с Китаем. Поэтому им надо либо как-то вынудить Китай договориться на крайне невыгодных для него условиях, либо просто ломать систему отношений, закрывая доступ на внутренний рынок.

«СП»: — Китай же ведь тоже не остается в стороне и принимает какие-то ответные меры?

— Конечно. Китайцы, например, начали запрещать у себя отдельные модели всемирно известных американских смартфонов.

«СП»: — Ну, а что с Россией? Какие у нее шансы в этой борьбе мировых экономик?

— Как ни странно, но наши фундаментальные показатели неплохие. У нас низкий уровень госдолга, нет такого уровня закредитованности компаний и населения. Да, постепенно долговая нагрузка на граждан растет, но она очень далеко от показателей не только развитых, но и многих развивающихся стран. И у нас нет такого большого объема избыточных производственных мощностей, что для многих стран, имеющих экспортную ориентацию, является проблемой. В частности, из-за переизбытка мощностей падение мирового рынка очень сильно бьет по той же Германии и Южной Корее. Они не способны компенсировать выпадающий спрос за счет внутреннего рынка, им нужны серьезные структурные изменения. А в России так и не успели к настоящему моменту нарастить до значимых величин серьезно подорванную в 90-е годы прошлого века промышленность, в связи с чем потенциал ее падения, соответственно, ниже.

«СП»: — Неужели в России так все хорошо?

— У нас есть свои трудности. В первую очередь это уязвимость бюджетной системы, ее сырьевая зависимость. Вот с октября 2018 года стали снижаться цены на нефть. Они уже потеряли 40%, и еще потеряют, наверное, столько же. В результате мы видим выпадающие доходы бюджета. Исторически у нас есть только один способ реагирования на подобные изменения конъюнктуры — ослабление национальной валюты. В противном случае у нас начнут активно сокращаться наши валютные резервы, и в дальнейшем все равно валюту придется ослаблять. Весь наш постсоветский опыт свидетельствует — если упали цены на энергоносители, причем упали надолго, значит, падение нацвалюты не за горами.

«СП»: — Но ведь пытались же что-то сделать с этим в течение минувшего года?

— Он выдался для России очень неровным. Начался он неплохо — экономика восстанавливалась после кризиса 2014−2016 годов, прошли президентские выборы. Тогда казалось, что страна как-то начнет развиваться. Но уже в апреле последовали американские санкции против ряда российских компаний, в частности, против «РУСАЛа», произошел крупнейший за несколько лет обвал фондового рынка, резко усилился отток капитала, внутренний рынок заимствований тоже пострадал. Рынок корпоративных облигаций рос по 20−25% в год, но теперь оказался заморожен. В общем-то, у нас бы уже тогда начался экономический кризис, но помог взлет цен на нефть выше 70−80 долларов, случившийся на фоне ограничений, инициированных США в отношении Ирана. Но передышка оказалась недолгой. Уже в августе последовал очередной раунд санкционного давления, совпавший с мощной волной ослабления валют большинства развивающихся стран.

В итоге к сентябрю курс доллара к рублю обновил максимумы с 2016 года, скакнув выше 70 рублей. Государство, конечно, начало принимать меры по компенсации выпадающих доходов в виде сокращения расходов по социальным статьям, повышения пенсионного возраста, роста НДС, введения налога на самозанятых и так далее. Только вот эффект от этих мер вполне может оказаться обратным ожидаемому, потому что половина населения потеряла доверие к власти. А тут еще возобновилось падение мировых рынков, уровень деловой активности в Европе и Китае упал до многолетних минимумов. Естественно, все это повлекло за собой снижение цен на нефть, и мы видим, что к концу года падение фондового рынка и национальной валюты начало набирать обороты. Причем, судя по всему, все минимумы у них еще впереди.

«СП»: — Ну, так что здесь страшного, если правительство уже отрапортовало о том, что у нас впервые за много лет принят профицитный бюджет?

— Дело в том, что профицитным он останется, скорее всего, только на бумаге. Потому что уже сейчас наш Центробанк прогнозирует возможность снижения цен на нефть до 35 долларов, что ниже цены, заложенной в «бюджетном правиле». Да и динамика реальных доходов населения уже пятый год подряд отрицательная, так что мы не можем говорить о том, что наша экономическая политика в целом успешная. Правда, с другой стороны, на фоне разрастающегося кризиса, скорее всего, уже в недалеком будущем для большинства стран станет характерной такая же динамика. И тут уже вопрос будет не в том, кто сможет избежать падения доходов населения, а в том, кто сможет выйти из кризиса более сильным, чем конкуренты. И в этом смысле у нас, в общем-то, неплохие перспективы.

«СП»: — Почему же?

— Потому что исторический опыт показывает: Россия способна совершить рывок вперед как раз в период мировых кризисов. В то время, когда на Западе свирепствовала «Великая депрессия», Советский Союз за десять лет сумел превратиться из отсталой страны в сверхдержаву и смог выйти победителем из мировой войны.

«СП»: — Каким же образом этот рывок можно совершить сейчас?

— Нам надо искать внутренние резервы для развития, находить внешние рынки для сбыта продукции, что особенно важно на фоне обострения борьбы за них. Нужно выстраивать более эффективные торгово-инвестиционные отношения с другими странами. Мы ведь можем предложить достаточно много и технологий, и ресурсов. В целом Россия имеет хорошие шансы выйти из наступающего кризиса более сильной, но зависеть это будет от нас, а не от внешних условий. Нужно не искать оправданий, почему у нас не растет экономика необходимыми темпами, а разрабатывать и реализовывать соответствующие программы и мероприятия.

---

Новости экономики: Центробанк пообещал рост инфляции из-за новой ставки НДС

Проблемы экономики: «Питание-2018: Медведева вынудят ввести продовольственные карточки»