В правительстве поют оптимистические мантры о восстановлении рынка нефти в 2021 году

В 2021 году мировой нефтяной рынок вернется в свое докризисное состояние, а спрос на нефть увеличится на 5−6 млн баррелей в сутки. Такую надежду выразил в понедельник, 28 декабря, на телеканале «Россия 24» вице-премьер Александр Новак, указав на появление вакцин от коронавируса как на положительный восстанавливающий тренд.

«По сравнению с докризисным периодом спрос немного вырос. Хотя в целом падение цен на нефть было намного больше, и большая его часть восстановилась уже. В следующем году мы ожидаем около 5−6 миллионов баррелей (в день) дополнительного роста спроса. Хотя, ситуация может быть иной», — добавил он, отметив, что в мире по-прежнему существует много неопределенностей, влияющих на цены, поэтому за ситуацией необходимо следить. В качестве одного из подобных примеров бывший глава Минэнерго привел неопределенность с выборами в США, спровоцировавшую нестабильность рынков.

Меду тем некоторые финансовые аналитики полагают, что в 2021 году ситуация на нефтяных рынках, наоборот, может заметно ухудшиться. Так, ведущий аналитик QBF Олег Богданов предположил, что в I квартале предстоящего года риски вырастут, рынки активов пойдут вниз, в результате чего цены на «черное золото» очень быстро могут упасть до отметки в 30−35 долларов за баррель.

На этом фоне «СП» поинтересовалась у экспертов, насколько обоснован оптимизм Александра Новака.

— Давайте начнем с того, что падение мирового спроса на нефть было гораздо больше, чем 5−6 миллионов баррелей в сутки, — поделился с «СП» своим видением ситуации доцент кафедры финансовых рынков и финансового инжиниринга РАНХиГС Сергей Хестанов. — Согласно данным полуторанедельной давности, более реалистичной выглядит оценка в 8,9 миллиона баррелей в сутки. К настоящему моменту эти цифры, конечно, поменялись, но даже если они и уменьшились, то это в любом случае больше, чем 5−6 миллионов баррелей в сутки.

Кроме того, все прогнозы восстановления цен на нефть базируются на том тезисе, что в обозримом будущем произойдет восстановление экономической активности и снятие коронавирусных ограничений. Но пока эта тенденция никак себя не проявляет. Большинство крупных экономик, конечно, борются с заболеванием, но в ближайшее время ждать каких-то послаблений не стоит. Вакцинация только-только началась, ее темпы пока довольно низки.

Поэтому лично я бы оценил высказывание господина Новака как некий оптимистичный прогноз. Если пофантазировать и представить, что вакцины работают великолепно, что произвели их быстро и много, что народ дружно пошел делать прививки от коронавируса, то при выполнении этих условий нарисованная им картина вполне может реализоваться. Только вот жизнь учит нас, что обычно на практике то, что реально случается, есть некий компромисс между оптимистическим и пессимистическим сценариями. Так что истина где-то посередине.

«СП»: — То есть нынешние локдауны европейских стран бесследно для рынка нефти не пройдут?

— Естественно, других вариантов тут просто не может быть. К сожалению любой негатив транслируется в ужесточение ограничений, которое, в свою очередь, провоцирует падение спроса на нефть, потому что нефть — это, прежде всего, транспорт в широком смысле этого слова. В разные годы на его долю приходилось 52−57% потребления нефти, следовательно, ограничение подвижности неизбежно приводит к падению спроса.

«СП»: — ОПЕК на этом фоне может выступить с очередным призывом к странам-экспортерам сократить добычу нефти, чтобы удержать от падения спрос и цены на нефть?

— Теоретически, конечно, может. Но главная проблема ОПЕК, причем сильно застарелая, в том, что внутри нее есть сильная напряженность между странами-участницами. Чего стоят только противоречия между Саудовской Аравией и Ираном. Поэтому-то внутри ОПЕК сложно достичь какого-то консенсуса. И мартовский кошмар с нефтяными ценами, когда они в моменте опускались до 13 долларов за баррель — наглядная история того, что бывает, когда, как говорится, в товарищах согласья нет.

В ОПЕК есть как сторонники очередных сокращений добычи нефти, так и противники этого. Но поскольку нынешняя ее цена, хотя и невысока, однако является вполне приемлемой для большинства членов ОПЕК, то гораздо благоразумнее никаких резких движений в этом отношении не предпринимать, чтобы не нарушить сложившийся в настоящее время консенсус.

«СП»: — Учитывая прогнозы экспертов о падении цен на нефть в 2021 году, можно ли говорить о том, что для экономики России это не критично? Тем более что в ходе своей последней пресс-конференции президент РФ Владимир Путин констатировал, что наша страна начала слезать с «нефтяной иглы», и ее бюджет уже на 70% формируется не из нефтегазовых доходов.

— Не совсем так. У нас, действительно, есть тенденция к снижению вклада нефти в доходную часть бюджета. Это факт. Однако само по себе наличие этой тенденции еще не означает, что мы с «нефтяной иглы» слезаем. Последнее время зависимость нашего бюджета от конъюнктуры мировых нефтяных рынков, конечно, снижается, в т ом числе и за счет бюджетного правила, но чтобы уж совсем избавиться от нефтяной зависимости — задача долгосрочная, на выполнение которой потребуется, думаю, как минимум пара пятилеток.

«СП»: — То есть если рынок нефти в 2021 году снова рухнет, то Россию ждут крайне тяжелые времена?

— Здесь тоже не все так однозначно. Россия накопила большие объемы резервов. Соответственно, если начать тратить для поддержки экономики какую-то их часть, то это позволит иметь довольно неплохие экономические показатели на фоне плохой нефтяной конъюнктуры.

Но тут есть одна проблема — резервы, конечно, наши весомы, однако они все-таки конечны. И тут перед высшим руководством встает серьезный выбор, потому что трата резервов означает их уменьшение. А мы не знаем, что нас ждет впереди. Вдруг, предположим, коронавирус мутирует? Вдруг вакцины не подействуют? Вдруг случится еще что-то из ряда вон выходящее, способное вызвать такой негатив, по сравнению с которым происходящее сейчас будет выглядеть оптимистически? Как нам быть тогда, если мы резервы-то уже потратим?

Поэтому если понаблюдать, как используются наши резервы, то можно заметить, что делается это крайне осторожно. Поэтому если спрос на нефть не восстановится, то сценарии могут быть различными, и зависеть они во многом будут от наших решений. Если мы, например, придем к выводу, что запасы тратить не нужно, то дальнейшее развитие нашей экономики будет впрямую коррелировать с нефтяным рынком — улучшаться, если там будет все позитивно, и ухудшаться, если наоборот.

Как показывает опыт, в острые фазы кризиса мы какие-то резервы тратим. В кризис, например, 2008 года мы потратили треть наших запасов, в кризис 2015 года — вгрубую тоже почти треть. Это значительные траты. Сейчас же мы тратим их незначительно, в моменте даже и наращивая. Так что тут все будет зависеть, повторюсь, не только от ситуации с нефтью, но и от наших решений. Которые сегодня, кстати, могут быть одними, а, скажем, завтра их могут и поменять.

Так что совсем уж простого и однозначного ответа на этот вопрос не существует.