Торговые сети: «Ленточка» в косе госрегулирования

Если государство заставляет бизнес продавать товары по цене ниже той, по которой он, по идее, должен бы торговать с точки зрения экономики, то это приводит предпринимателей к убыткам, а в конечном итоге — и вовсе к разорению. Такую мысль высказал в беседе с представителями СМИ генеральный директор торговой сети «Лента» Владимир Сорокин, уточнив, что на самом деле маржа ритейлеров сама по себе изначально невелика и колеблется в диапазоне 1,6−3,6% от выручки, да и то у публичных компаний.

«Лента» выполняет все требования контролирующих органов, но я не очень понимаю, как можно нерыночными методами управлять ценами. Сказали нам продавать сахар или растительное масло по такой-то цене, мы его продаем, но для нас как субъекта бизнеса это чревато", — посетовал он. При этом отдельно подчеркнул, что никто из ритейлеров не горит желанием задирать цены без особой на то нужды, прекрасно понимая, что это подрывает собственную конкурентоспособность на фоне снижения платежеспособности населения.

Напомним, в ходе совещания 9 декабря 2020 года президент России Владимир Путин выразил обеспокоенность тем, что сахар подорожал более чем на 70%, подсолнечное масло — более чем на 23%, и призвал исправить положение. Уже 15 декабря глава российского кабмина Михаил Мишустин выпустил ряд постановлений с целью сдерживания дальнейшего роста цен на социально значимые продукты.

В итоге производители и торговые сети договорились с профильными ведомствами зафиксировать до 1 апреля с.г. цены на сахар и подсолнечное масло, также были введены экспортные квоты и пошлины на зерновые и масличные. В марте производители и ритейлеры дополнительно договорились зафиксировать цены на курятину сроком на 3 недели. Надзор за ценами на определенные группы товаров был поручен ряду министерств, а решение вопросов с их мониторингом и оценкой динамики роста взяло на себя Минэкономразвития совместно с Росстатом и ФАС.

С одной стороны, экономическую ситуацию в России, и ранее-то довольно нестабильную, действительно, легкой ни для кого не назовешь. Но, с другой стороны, учитывая, что практически весь наш ритейл монополизирован и связан с транснациональными корпорациями, подобный «плач Ярославны» вызывает сомнения — а не прибедняются ли крупные сети в надежде выторговать у властей пару-тройку дополнительных преференций в трудную годину?

— Я полагаю, что в своих высказываниях господин Сорокин наполовину прав, а наполовину, действительно, лукавит, — оценил в беседе с «СП» ситуацию с торговыми сетями аналитк ГК ФИНАМ Алексей Коренев. — Объективно наш ритейл действительно имеет очень невысокую прибыль. По моим оценкам, это в среднем около 2,5%, что в целом совпадает с оценкой гендиректора «Ленты». К тому же не стоит забывать и о временном лаге между оптовой закупкой и розничной продажей. Приобретает-то ритейл у производителей те же сахар и растительное масло достаточно дорого, а если после этого ему запрещают поднимать цены, убытки неизбежны. Можно, конечно, товар и придержать до лучших времен, но сроки годности у того же хлеба и колбасы не позволят делать это долго.

«СП»: — А субъективно?

— Субъективно господин Сорокин почему-то умолчал о том, цены-то фиксируются только на сравнительно небольшой ряд социально значимых товаров, которые всей погоды ни для «Лент», ни для «Пятерочек», ни для «Магнитов», ни для всех прочих сетей не делают. Следовательно, ничто не мешает нашему ритейлу довольно неплохо отыгрывать потери на повышении стоимости других продуктов. Например, на алкоголе и табаке.

Основную выручку по алкоголю, особенно премиальному, сетям делают не пенсионеры, инвалиды или матери с детьми, а более состоятельные покупатели. Для которых особого значения не имеет тот факт, что вчера, предположим, их любимый коньяк стоил условные три тысячи рублей, а сегодня — уже три с половиной. Разница на самом деле не принципиальная для тех, кто может позволить себе подобные покупки, от своих привычек и приоритетов они едва ли откажутся. На худой конец ритейл может себе позволить банально не закупать у поднимающих цены оптовиков тот товар, который совсем уж не выгодно продавать.

«СП»: — Но ведь это будет означать, что тот же сахар просто исчезнет из магазинов, и людям негде будет его покупать.

— Вообще-то говоря, когда первый раз заморозили цены на сахар, кое-где уже наблюдался подобный дефицит. Когда люди кинулись его покупать, то регионы с «длинным плечом» логистики вроде Крайнего Севера или Дальнего Востока не успевали подвозить товар, его тупо «выметали» с полок. Про это дело особо не распространялись, чтобы не поднимать панику, но локальные истории с дефицитом были.

Ритейлеры, напомню, как и любые другие бизнесмены, очень хорошо считают деньги. Так что руководителям магазинов, когда их заставляют продавать сахар по 45 рублей, а его закупка обходится в 48, реально проще отказаться от продаж совсем, убрав товар на склады. И при этом компенсировать потери повышением цен на колбасу, сосиски и прочие продукты, не попадающие под ограничения.

«СП»: — Ладно, с полуправдой ритейлеров все понятно. Давайте попробуем разобраться с правительством, которое продолжает политику заморозки цен на социально значимые товары. Как долго, а главное — насколько безболезненно государство может позволять себе играть в плановую экономику?

— Наш премьер Михаил Мишустин на словах вроде бы кругом прав — механизм госрегулирования является нерыночным, злоупотреблять им нельзя, ими можно только сглаживать кратковременные резкие колебания. Однако на практике мы видим, что делаются шаги, которые на фоне подобных заявлений как минимум удивляют.

«СП»: — Например?

— Например, вводятся квоты и повышенные пошлины на экспорт. Это же само по себе провоцирует скачки цен, потому что любой нормальный экспортер, заранее зная о сроке наступления подобных ограничений, постарается как можно больше и подороже продать за рубеж по мировым ценам до «часа икс». А наши сахар и растительное масло на мировом рынке котируются очень хорошо. Но «как можно больше» означает, что нам самим достанется меньше, а «как можно дороже» — что цены на внутреннем рынке очень быстро подтянутся к внешним.

Однако и после вступления силу новых квот и пошлин ситуация может не улучшиться. Потому что если производитель изначально был ориентирован и на внутренний, и на внешний рынки, то он моментально лишается части прибыли, которую можно было бы пустить на развитие предприятий. То есть прогресс фактически сразу же бросает якорь, а ведь издержки растут — оборудование у нас мало того что импортное, так еще и старое, а ремонтировать и обновлять его получается только за валюту.

Вот, кстати, сейчас вводят пошлины на зерно. Но вы представьте, наш последний урожай оказался вторым по размеру за всю историю — 133 миллиона тонн. Мы когда в 2017 году собрали 137 миллионов тонн зерновых, часть урожая тупо пропала, потому что нам оказалось негде хранить столько зерна. И 133 миллиона тонн тоже негде хранить, что теперь с ним делать?

Его бы, по-хорошему, экспортировать, это же деньги для бюджета, но вводятся квоты. А внутренний рынок не бездонный, да еще к тому же мы производим зерно-то фуражное, третьей, четвертой и пятой категории. Плюс оказалось, что введение пошлин сравняло по стоимости зерно третьей и четвертой категорий, так что третью категорию вообще окажется невыгодно продавать.

Так что, как видите, пошлины и квоты — обоюдоострое оружие, им можно сильно пораниться.

С такими вещами, считаю, нам нужно обращаться очень осторожно. Давайте не будем забывать Венесуэлу, где в свое время ее лидер Николас Мадуро приказал всем магазинам какое-то время бесплатно отдавать населению холодильники, телевизоры и прочую бытовую технику. У народа пару дней был праздник, но после этого все магазины закрылись, причем многие навсегда. Результат налицо — из когда-то самой богатой страны региона Венесуэла быстро превратилась в самую бедную.