Николай Макеев: Кузбасс надо спасать, и этот опыт поможет государству восстановить Донбасс

51 угольное предприятие (шахты и разрезы) в России находится на грани закрытия или остановило работу, заявил замглавы Минэнерго Дмитрий Исламов.

Положение в отрасли ухудшается. В 2024 г. ее убытки составили 112,6 млрд руб. подчеркнул замминистра.

В июне в Минэнерго сообщали, что подкомиссия по финансовой устойчивости рассматривает возможность адресной поддержки 17 угольных предприятий. В качестве мер могут быть приняты отсрочка по налогам и страховым взносам.

Независимый экономический эксперт Николай Макеев подчеркнул, что угольная отрасль находится в глубоком, системном кризисе.

— Он обусловлен несколькими причинами. У угольных компаний высокие долги по банковским кредитам — 1,2 трлн рублей, и это еще без долгов непосредственно государству. Есть риск того, что число угольных предприятий, которые находятся в процессе банкротства, увеличится до трети по всей отрасли.

Российский энергетический уголь в сильнейшей степени зависит от экспорта. После прекращения закупок ЕС угля из России у нас остались азиатские рынки, но с ними тоже не все в порядке. В 2024 году экспорт российского угля всех типов упал на 8%, до 195 млн тонн.

Это как раз связано с санкционными действиями ЕС и тем, что не все азиатские покупатели хотят закупать ресурс в больших объемах. В этом году российские поставки могут упасть еще на 10%.

Ситуация в Кузбассе тоже тяжелая. Доходы Кемеровской области упали, бюджетный дефицит составил 70,6 млрд рублей на фоне сокращения налоговых поступлений от энергетического угля.

«СП»: К чему может привести банкротство и уменьшение количества российских угольных предприятий?

— Это ведет к концентрации малых и средних угледобывающих и углеобогатительных компаний под крылом крупных корпораций. Думаю, что инвесторы из того же металлургического сектора захотят вложиться в проекты, так как им необходим коксующийся уголь.

К ним также могут присоединится банковские структуры, которые будут подходить к вопросу покупки обанкротившихся предприятий с точки зрения своей прибыли — закрывать убыточные разрезы и производства, ориентироваться на те, которые находятся хотя бы на уровне рентабельности.

Здесь важна поддержка государства, которое уже обещало отсрочку по НДПИ и страховым взносам. Власти также могут повлиять на строительство большего числа угольных ТЭЦ, которые позволят забрать к себе работников из убыточных угольных предприятий. В целом производствам в этой сфере потребуется и социальная поддержка, особенно в моногородах.

«СП»: Добыча угля в ДНР сейчас составляет примерно 3−3,5 млн тонн в год, это примерно 0,7% от общероссийской добычи. Есть ли там потенциал роста производства? А в других угольных регионах?

— В ДНР слишком высокие военно-политические риски. Угольная отрасль там будет сохраняться, но ее развитие сопряжено с большими сложностями. Все зависит от мирных переговоров, загадывать сложно.

Ближе всех к азиатским рынкам у нас Якутия, которая в прошлом году нарастила добычу угля на 28%, до 49,4 млн, став лидером среди российских дальневосточных регионов по этому показателю. В целом России сейчас, прежде всего, стоит спасать Кузбасс, который все еще с большим отрывом сохраняет первое место по добыче (198,4 млн т в 2024 году). В этом процессе будет определяться системный подход государства к угольной отрасли в целом.

«СП»: Что будет происходить с угольной отраслью дальше?

— Если рассматривать общемировую картину, то в ней можно найти положительные прогнозы. К примеру, сокращение поставок угля на мировой рынок может нивелировать падение цен на уголь, создав угрозу дефицита. Это связано с тем, что доля угля, согласно прогнозам американских исследовательских организаций, в мировом энергобалансе сохранится на уровне 25%.

Сейчас цены на энергетический уголь составляют $65−75 за тонну за малокалорийный и в районе $100−110 за тонну за высококалорийный уголь (с более высокой теплотворной способностью — «СП»).

«СП»: Австралийский Newcastle является ключевым эталоном на рынке. Есть ли похожий уголь в России?

— Да, у нас тоже есть высококалорийный уголь. Запасы такого ресурса с более чем 6000 калорий в России достаточно велики. Мы вполне сможет продавать его в диапазоне $95−100 за тонну.

Но сохранение стабильных цен, скорее всего, будет недолговечно. В 2027 году цены на низкокалорийный уголь могут упасть до $60−65 за тонну, а высококалорийный — до $95 за тонну.

«СП»: Сможет ли Россия поддерживать угольный экспорт?

— В первом полугодии закупки энергетического угля из России индийскими компаниями выросла на треть, до 4,3 млн тонн.

Но нам в любом случае придется искать новые рынки, где уголь сохраняет свою покупательную способность при более медленном развитии газовой или зеленой энергетики. Речь идет прежде всего о Вьетнаме и Марокко. Тайвань, к примеру, в последнее время тоже нарастил закупки нашего угля на фоне шторма в Ньюкасле, главном австралийском угольном терминале.

Пока непонятна ситуация в КНР. Все зависит от того, будет ли там наблюдаться повышенный промышленный рост, который потребует большего количества электроэнергии.

В структуре китайского импорта энергетического угля 90% составляют российские поставки, но это опять же касается именно высококалорийного угля.

Здесь неплохим подспорьем для всего мирового рынка может оказаться поддержка США, которые не совсем согласны с европейскими тенденциями развития зеленой энергетики. Так, страна вышла из Парижского климатического соглашения, а президент США Дональд Трамп в апреле подписал указы о поддержке угольной отрасли.

«СП»: Может ли уголь сохранить свою востребованность в производстве электроэнергии?

— С одной стороны, тот же Китай нацелен на сокращение зависимости своего производства и выработки электроэнергии от угля. В некоторых городах и регионах экология находится в плачевном состоянии. Поэтому для китайцев переход на газовую энергетику обусловлен необходимостью повышения качества жизни.

Но с другой стороны, доля электромобилей в Китае выросла до 35% от общего авторынка. К тому же в стране находится множество дата-центров, потребление которых сопоставимо с городами. На фоне повышения спроса на электроэнергетику потребление угля в Китае может вырасти.

В других азиатских экономиках тоже наблюдается рост промышленного производства. Индия пока неохотно идет на озеленение своей промышленности. Там также есть тенденция развития алюминиевой промышленности, что потребует увеличения выработки электроэнергии и соответственно дополнительных поставок угля, в том числе российского.

В такой конъюнктуре России есть смысл сделать ставку на повышение экологичности угля через снижение выбросов, более технологичное и оптимизированное обогащение ресурса.

Уголь также можно сжигать при более высоких температурах, что позволяет снизить выбросы. Есть и технология замкнутого цикла водооборота, которая не позволяет воде при процессе переработки угля выходить за пределы производства для цикличного использования.

Но трансформация российской угольной отрасли потребует более системного подхода — вложений в транспортную, портовую инфраструктуру и логистику для оптимизированной перевозки угля на рынки, где ресурс будет в ближайшее время более востребованным.

Потребуется и создание более высокотехнологичных промышленных центров, система обучения более подготовленных кадров. То есть придется массово переквалифицировать шахтеров угольной отрасли.