Почему провалилась пенсионная реформа

В этом году исполнилось 10 лет с момента реализации пенсионной реформы, главным смыслом которой было перейти от советской исключительно распределительной системы к западной системе накопления. Иными словами, если раньше определенная доля госбюджета в текущем году просто делилась на число пенсионеров, имеющих различные коэффициенты выслуги, то теперь на протяжении жизни человека его работодатель должен был делать отчисления на индивидуальный счета работника. Этот счет имел много признаков частной собственности: средства с него можно передавать в управление частной управляющей компании, а также оставлять в наследство.

Однако в этом году федеральные власти открыто признали существующую систему нежизнеспособной. Из-за огромного и постоянно растущего дефицита бюджета Пенсионного фонда и ускоряющегося старения населения, радикальная переделка государственного социального механизма представляется неизбежной. Так, в марте этого года первый зампред Банка России Алексей Улюкаев предложил и вовсе отказаться от накопительной части. Владимир Путин, еще в ранге премьер-министра заявил о необходимости реформировать действующий механизм, а чиновники разного ранга стали вразнобой делать заявления о повышении пенсионного возраста, причем женщинам — на 10 лет. До сих пор, правда, из этого невнятного вала заявлений какой-то очевидной для населения программы не выкристаллизовалось.

Какое решение власть сможет предложить? Насколько эти предложения могут быть приемлемы для обычных пенсионеров? Об этом «СП» спросила главного идеолога создания ныне работающей конструкции пенсионного обеспечения президента Центра стратегических разработок Михаила Дмитриева.

«СП»: — Михаил Эгонович, Вы писали программу пенсионной реформы в конце 1990-х годов, когда была впервые предложена в России накопительная система. Тогда Вы сформулировали ее главное условие: проценты на накопления должны быть больше темпов инфляции. Однако конкретный механизм обеспечения роста сбережений в правительственных актах прописан не был. И за прошедшие 10 лет с момента официального запуска накопительной системы таких инструментов так и не появилось. В итоге накопительная система стала фикцией, и сегодня мы балансируем на грани официального признания нашей системы распределительной. Потому что фактически она такая и есть. Мы вернемся к советскому принципу выплаты пенсий?

— Я не согласен, что накопительная часть провалилась. Во-первых, она так и не была реализована в том виде, как предлагалось. Уже после запуска накопительной системы, из нее выпали все граждане 1952−1967 годов рождения, поскольку Правительство посчитало обязательства перед ними неподъемными. Таким образом, большая часть тех, кто будет пенсионерами в ближайшие 20 лет, оказалась отсечена от накопительных счетов. Я, как человек 1961 года рождения, тоже «попал под раздачу». Кроме того, государство не стало расширять возможности инвестирования для молчунов и вложило все их накопления в низкодоходные гособлигации, которые, в отличие от вложений в акции, в тот период обеспечивали очень низкую доходность. Так что сбережения молчунов постепенно обесценивались. Но я не согласен с тем, что накопительная система обречена, поскольку накопления, переведенные в негосударственные пенсионные фонды, как правило, оказывались более доходными.

«СП»: — Два года назад Вы говорили мне, что повышение пенсионного возраста неизбежно, но государство упустило момент, когда это можно было сделать безболезненно. Какое решение в сегодняшних условиях может себе позволить себе правительство?

— В условиях надвигающейся второй волны глобального кризиса правительство оказывается под перекрестным огнем: между Кремлем и населением, в том числе пенсионерами. Любая даже небольшая неудача будет делать его открытым для критики. Поэтому у кабинета министров остается одна линия поведения — жестко минимизировать риски. В нынешнем составе кабинета нет явных харизматиков, которым бы население дало вотум доверия на болезненные меры. Поэтому взять на себя какую-то часть, ответственность за не совсем популярное решение и сгладить недовольство за счет имеющегося резерва доверия не получится. Любое недовольство будет тут же выплескиваться в сторону правительства, терпеливо ждать, пока министры разрулят сгустившиеся проблемы, население не будет. В итоге это означает, что у правительства нет мандата на какие-либо непопулярные решения в социальной сфере.

Из этой преамбулы легко сделать вывод, что правительство сегодня не может позволить себе три вещи: повысить страховые взносы, увеличить пенсионный возраст и отменить накопительную часть пенсии. Стоит отметить, что ни одна из этих мер не затрагивает напрямую интересы нынешних пенсионеров, но они не останутся в стороне: среди пенсионеров очень много противников повышения пенсионного возраста «по идейным соображениям». То есть попытаться воплотить подобные меры правительство, конечно, может, но политическая расплата наступит быстро.

«СП»: — Понятно, что опасение протеста со стороны пенсионеров практически связало министрам руки. Какие же инструменты остаются доступными для практического использования Белым домом?

— Надо сосредоточиться на мерах, менее непопулярных среди населения, которые правительству вполне по силам реализовать уже сейчас. Первое — изменить требования по трудовому стажу, чтобы право на трудовую трудовую пенсию возникало у тех, кто работал значительную часть трудоспособного возраста и за кого уплачивались взносы в пенсионную систему. Второе — создать максимально действенные стимулы для добровольного более позднего выхода на пенсию.\

«СП»: — А чем это отличается от простого повышения пенсионного возраста?

— Человек сам решает, насколько продлять трудовую жизнь: на год на три года или больше. При этом его неполученные после формального достижения пенсионного возраста выплаты по трудовой пенсии не сгорают, а, наоборот, индексируются и добавляются к пенсии при ее назначении.

Кроме того, я считаю, что следует перенастроить пенсионную систему под жизненный цикл человека. Надо учесть, что наиболее активным потреблением люди отличаются в первые годы после выхода на пенсию. В частности, они стремятся больше средств тратить на развлечения и даже путешестия. Дальше потребительская активность как правило снижается, а вместе с ней и расходы Поэтому пенсионные выплаты в первые годы после выхода на пенсию целесообразно сделать более высокими — если, конечно, сам пенсионер выразит такую заинтересованность. А потом у человека потребности снижаются и на первый план выходят другие проблемы.

«СП»: — Ну потом, у всех болезни начинаются, а найти деньги на лекарства — сегодня отдельная проблема. Для пенсионера особенно!

— Мы смотрели на распределение заболеваний и необходимых расходов на лекарства и лечение. Получается, даже в глубоко пожилом возрасте не все пенсионеры регулярно нуждаются в больших расходах на медицинские цели. Программы бесплатного лекарственного обеспечения действуют лишь по отдельным видам тяжелых заболеваний, например, по сахарному диабету. Потому что сегодня для тяжело больных стариков дело обстоит так: есть обеспеченные дети — смогут вытянуть. Нет детей с финансовыми возможностями — умирай! Когда моя мама уходила, надо было на сиделку выплачивать более 25 тысяч рублей в месяц, плюс расходы на визиты врача и на лекарства — и так длительное время. У меня была возможность все это оплачивать. А для жителя губернского города со средней зарплатой такие расходы могут быть уже не под силу. Поэтому для пожилых пенсионеров приоритетом становится не средний размер пенсии, а возможность, а доступность лечения и социальных услуг. Для них надо вводить дополнительное лекарственное страхование, а также дополнительные субсидии для услуг по уходу. Для них стоило бы также поднять планку минимальной пенсии. Приравнять ее не к 2, а к 3 прожиточным минимумам в данном регионе.

«СП»: — Как человек я поддерживаю такие предложения. Но сегодня речь идет о том, что бюджет Пенсионного фонда трещит от уже имеющихся обязательств. Можно ли брать дополнительные расходы, если они заведомо не обеспечены?

— Мы просчитывали: на все упомянутые статьи расходов потребуется около 1% ВВП. При этом из госбюджета уже ежегодно уходит на пенсии 10% ВВП. Это не так много в деньгах, и мы показали на цифрах, что при разумном планировании долгосрочных расходов на пенсии эта задача решаема в пределах имеющихся бюджетных ресурсов.

«СП»: — В 2010 году Вы аргументировано доказывали, что наше правительство имеет возможность откладывать повышение пенсионного возраста максимум до 2018 года — далее система просто рухнет от долгов.

— Ну, сегодня очевидно, что никаких повышений к 2018 году правительство провести не сможет. Главным же результатом отказа от повышения пенсионного возраста станет не наращивание долгов, а замедленная индексация пенсий, отстающая от роста заработной платы.

«СП»: — Не получится ли у нас, как в Испании. Сначала там обычная пенсионерка имела доход 600 евро и возможность встречать каждое утро в кафе с подружками в мехах за диетическим завтраком, а теперь вся Испания на грани взрыва из-за непосильных для экономики расходов. Власти ведь тоже хотели качественной заботы о человеке в западноевропейском смысле. А население на юге Европы все больше норовит устроить бунт по-русски: бессмысленно, но жестоко. Ведь отказаться от взятых социальных обязательств правительство при всем желании не сможет.

— Положение нашей пенсионной системы вовсе не безнадежно. Мы в перспективе помочь устойчивому развитию пенсионной системы могут и другие меры — например, по выхводу заработной платы из тени. Доля теневой экономики в России сейчас превышает 40%. Это на треть выше, чем среднее для других стран, близких к России по уровню развития, и в 4 раза больше, чем в развитых странах. По мере сближения нашего развития с уровнем развитых стран доля теневой экономики будет снижаться, что в долгосрочной перспективе позволит почти в полтора раза увеличить финансирование Пенсионного фонда.

«СП»: — Но рассчитывать наш ВВП на такой длительный срок, да еще с учетом, что никто не возьмется гарантировать даже на конец этого года стоимость нефти, газа и металлов — а это 80% доходов нашего бюджета — дело неблагодарное.

— Есть и другие возможности, которые мы не используем. Например, у нас в два раза хуже, чем в развитых странах, обстоит дело с трудоустройством инвалидов. Сегодня появились технологические возможности, которые позволяют из дома активно трудиться людям с ограниченными физическими возможностями. И для них лучше чувствовать себя востребованными и получать конкурентоспособные зарплаты. Использование только этого ресурса позволит привлечь в экономику более 3 миллионов дополнительных работников, за которых работодатели могли бы платить страховые взносы, помогая финансировать пенсии.

Фото ИТАР-ТАСС/Интерпресс/Замир Усманов