Счетная палата: «расширение полномочий»… при изъятии целей и смыслов

Сегодня официально опубликован новый закон о Счетной палате. Подан он как великий прорыв, мол, полномочия Палаты расширены, и, одновременно, расширены полномочия и фракций парламента, чуть ли ни оппозиции. И, конечно, теперь это будет постоянно действующий орган…

Стоп. А что, разве раньше он был не постоянно действующий?

Смотрим в старый закон — тоже постоянно действующий орган. И тоже нельзя было приостановить работу Палаты даже и при роспуске Думы. Значит, вопрос не в том, что какие-то журналисты что-то недопонимают. Если все дружно «недопонимают» и не могут сравнить новое со старым, то в нашей системе это означает только одно — дана высочайшая установка — подавать новый закон как прорыв.

То же и с «расширением полномочий» Палаты. Внимательно вчитываюсь в закон, вижу, что термин «контроль» во вводных и постановочных разделах заменен на термин «аудит (контроль)». Затем по тексту про эту важнейшую «инновацию» периодически забывают, и в главе третьей в функциях Палаты мы встречаем уже лишь прежний «контроль» — безо всякого супер-инновационного «аудита».

Далее десяток потрясающих формулировок, например:

— «аудит реализуемости и результативности достижения стратегических целей социально-экономического развития Российской Федерации» (пункт 2 статьи 5),

— «развитие возможностей и методов аудита (контроля) эффективности и соответствия нормативным правовым актам Российской Федерации порядка формирования, управления и распоряжения федеральными и иными ресурсами в пределах компетенции Счетной палаты, включая выбор и оценку ключевых национальных показателей и индикаторов социально-экономического развития Российской Федерации» (п. 5 статьи 5 нового закона),

— «Реализация планов Счетной палаты должна учитывать последовательность оценки результатов финансового аудита (контроля), аудита эффективности и стратегического аудита» (п. 4 статьи 33).

Кто-нибудь может расшифровать и перевести на русский язык это чудо затуманивания сути посредством игры в псевдонаучные канцеляризмы?

Но если бессмысленная словесная шелуха так щедро разбрасывается по тексту федерального закона, значит, она для чего-то нужна? Может быть, эта шелуха призвана что-то прикрыть?

Главное: где же расширение полномочий?

Вот, кажется, нашел: «обеспечение в пределах своей компетенции мер по противодействию коррупции» (п. 9 статьи 5).

Ну, слава богу — а то я раньше думал, что вся деятельность Счетной палаты для чего-то совсем другого, к пресечению коррупции, причем, не вообще где-нибудь в пресловутом Урюпинске, а на самом высшем государственном уровне, отношения не имеющего…

Но вернемся к «расширению полномочий». Посмотрите сами задачи (ст.5), функции (ст.13) и полномочия (ст.14) Палаты. Чего там только нет, вплоть до всякого рода разнообразной «организации взаимодействия». Но в задачах вместо четкого и ясного «контроль за управлением федеральной собственностью» (напомню, по Конституции управление федеральной собственностью — это прямое полномочие правительства), мы видим что-то, скажем так, мутноватое: «определение эффективности и соответствия нормативным правовым актам Российской Федерации порядка формирования, управления и распоряжения федеральными и иными ресурсами в пределах компетенции Счетной палаты, в том числе для целей стратегического планирования социально-экономического развития Российской Федерации;» (п. 3 статьи 5 закона). Подпадает ли под это «высоконаучное» определение и то элементарное и жизненно необходимое, что вправе ждать от Счетной палаты общество — контроль за деятельностью правительства страны в сфере управления всей нашей колоссальной госсобственностью, включая наши недра, средства резервных и прочих фондов и т. п. Может быть, да. А, может быть, и нет. Но зачем же оставлять столь важные вопросы, требующие сугубой ясности, на усмотрение того или иного состава суда, самым недвусмысленным образом зависимого у нас от президента? Не говоря уже о том, что даже если опасения напрасны и все самое сущностное под эти лукавые формулировки подпадает, тем не менее, никакого «расширения» полномочий Палаты в этом, разумеется, нет — в исходный закон 1995-го года мы, несмотря на мощное тогда противодействие ельцинской администрации и «реформаторского» правительства, эту ключевую суть заложили, причем четко, ясно и недвусмысленно. Благодаря чему, собственно, общество и получило информацию и о пресловутых «кредитно-залоговых аукционах», и о ходе реализации соглашений о разделе продукции на сахалинском шельфе (и о масштабах ущерба России от этих соглашений), и об утрате контроля страны за стратегической собственностью, включая важнейшие оборонные предприятия, и об итогах приватизации в целом, и о нарушениях и злоупотреблениях в Центральном банке и судьбе «антикризисного» транша МВФ в 4,5 млрд. долл. в 1998-м году, и о целенаправленно созданной схеме в Эрмитаже, позволяющей подменить вывозившиеся за рубеж экспонаты, т.п.

В то же время, добавлены «функции» вроде «проведение проверки бюджетов субъектов Российской Федерации и местных бюджетов — получателей межбюджетных трансфертов из федерального бюджета» (п. 5. статьи 13). Что это? Ответ: перевод в мелкотемье. Но ведь для этого у самой исполнительной власти на всех ее уровнях более чем достаточно своих внутренних контрольных органов, начиная с Контрольного управления президента…

Поясню: если бы это было сформулировано как право, а не обязанность (функция) — никаких возражений. А так — не федеральной Счетной палаты это дело. Президент, Правительство и их органы внутреннего контроля сами должны этим заниматься, выявлять недостатки и наказывать виновных. А Счетная палата от имени общества должна проверять лишь как президент и правительство организовали и обеспечили внутренний контроль, выявляют ли своевременно нарушения и адекватные ли санкции применяются к виновным. Для этого у Счетной палаты должно быть право на проведение встречной проверки, то есть, считай, перепроверки после правительственных органов, но никак не подмены собой органов внутреннего (правительственного) контроля.

А что такое «проведение аудита систем финансовых расчетов в целях содействия формированию эффективной национальной платежной системы» (п. 12 статьи 13)? Это тот же перевод Палаты из грозного внешнего контролера (каковым для всей исполнительной власти ей положено быть) в некоего помощника, оказывающего «содействие».

Более того, если внимательно прочитать новый закон, от глаз не ускользнет недвусмысленный перевод Палаты на уровень контроля за какими-то ведомствами, бюджетополучателями и тому подобной для Счетной палаты, уж извините, мелочевкой, но никак не за правительством в целом.

И это — так распиаренное «расширение полномочий»?

И венец «расширения полномочий» Палаты — то, что они назвали «стратегическим аудитом». Но это надо цитировать: «Стратегический аудит применяется в целях оценки реализуемости, рисков и последствий результатов реализации стратегических целей обеспечения безопасности и социально-экономического развития Российской Федерации. Оценке подлежат конечные (целевые) и достигнутые (текущие) значения ключевых национальных показателей, отражающие степень и качество реализации социально-экономических эффектов и совокупных эффектов социально-экономического развития Российской Федерации» (п. 7 статьи 14).

Помните детскую игру «убери лишнее»? К сожалению, ее своевременно не догадались применить к словосочетаниям типа «последствий результатов реализации». И вопрос для самопроверки: если люди так рвутся посвятить себя «стратегическому аудиту» и во что бы то ни стало взяться за оценивание «качества реализации социально-экономических эффектов», то от чего другого, может быть, для всех нас более важного, они хотят уклониться? Уж не от элементарного ли контроля, в котором вместо псевдонаучной тягомотины надо давать четкий и ясный ответ на вопрос, на дело пошли деньги или банально украдены?

С «расширением полномочий» парламента, его фракций и даже оппозиции еще смешнее.

Напомню: с щедрого президентского плеча теперь парламентские фракции получили право вносить кандидатуры на должности председателя и аудиторов Палаты. Не прямо вносить — это было бы слишком либерально: а ну как какая-то безответственная фракция внесет не ту кандидатуру? Нет — через фильтр Совета Думы. Фракций в Думе сейчас, как известно, четыре, но Совет Думы вносит далее лишь три кандидатуры, как можно догадаться, наиболее приемлемые для думского большинства — то есть это «расширение прав фракций» уже смешно (если бы не было так грустно). Главное же дальше: кому Совет Думы это все вносит? Ясное дело — Президенту, который из этих кандидатур выбирает ту, что ему более мила. А если ни одна не мила? Не беда! Тогда Президент вносит в Думу … любую другую кандидатуру.

Остается лишь вновь вопрос для самопроверки: и зачем тогда весь этот цирк? Притом, что по Конституции-то Президент здесь вообще ни при чем. По Конституции формирование Счетной палаты — суверенное право Думы и Совета Федерации, без какого-либо даже намека на участие Президента.

Правда, стоит добавить, что «инновация» с участием президента в том, что по Конституции вообще не его дело, не нова. Ограничили полномочия парламента (точнее, он сам, как унтер-офицерская вдова, себя таким образом высек) в самостоятельном формировании Счетной палаты еще в 2003-м году. Нынешняя же новация достойна восхищения: если в течение последних десяти лет президент пользовался антиконституционным (ограничивающим конституционное право на выдвижение кандидатуры любого депутата) правом монопольно выдвигать кандидатуры руководителей Палаты произвольно, то теперь он будет пользоваться тем же и столь же антиконституционным правом с несущественным ограничением. А именно, сначала должен рассмотреть кандидатуры от фракций, прошедшие через чистилище Совета Думы, и лишь после этого внести кандидатуру. Причем внести кандидатуру … любую — вовсе даже не обязательно из числа предложенных так старавшимися ему угодить депутатами…

Другая новация, не менее важная — тоже в русле «расширения» полномочий фракций. В законе от 1995-го года поручения Палате, обязательные к ИСПОЛНЕНИЮ, могло давать не только большинство, но и меньшинство депутатов палат парламента — достаточно было 20%. Теперь норма об обязательности РАССМОТРЕНИЯ Счетной палатой обращений даже отдельных депутатов осталась, а вот нормы об обязательности ИСПОЛНЕНИЯ поручений меньшинства уже нет. Следы прежней нормы из других статей закона не вычистили (см., в частности, п. 7 статьи 33), что говорит о неряшливости в подготовке «нового закона». Но само по себе упоминание об обязательности включения в план мероприятий, проводимых по обращениям 20% депутатов, тем не менее, уже не делает обязательным их проведение: хотим проводить — включаем в план, а не хотим проводить — и в план не включаем…

Кстати, еще более жесткий финт — барьер на пути независимого контроля — ранее (уже с десяток лет назад) прокрутили с вопросом о контроле за Центральным банком: проверять ЦБ Счетная палата может исключительно с согласия Национального банковского совета, в котором контрольный пакет голосов, разумеется, у президента, правительства и самого подконтрольного — Центрального банка.

И, возвращаясь к нынешнему очевидному ущемлению прав парламентского меньшинства на инициирование контроля: если это и расширение полномочий, точнее, возможностей, то чьих? Ответ очевиден — подконтрольных, прежде всего, правительства, которое без согласия правящего большинства теперь проверить даже и теоретически некому. А, с учетом того, что на должности руководителей Палаты уже десяток лет попадают лишь те, кто по сердцу главе государства, являющемуся, по существу, еще и фактическим главой исполнительной власти, то даже назначить проверку вопреки воле самой исполнительной власти теперь невозможно ни теоретически, ни практически.

Но, предположим, я в чем-то ошибся, что-то недоучел, а что-то недостаточно внимательно прочитал, допустим, в вопросах «стратегического аудита» недостаточно разбираюсь. Но вот, что, все-таки, не может не настораживать. Когда 18 лет назад мы готовили и принимали первый (уж простите, настоящий) закон о «Счетной палате Российской Федерации», это был, действительно, прорыв — в системе полной бесконтрольности власти, созданной переворотом осени 1993-го года. И потому, во-первых, тогда в подконтрольных власти СМИ об этом не было ни слова. И, во-вторых, президент тогда немедленно наложил на закон вето. Сейчас же — тишь и благодать: ни вето президента, ни замалчивания, напротив — сплошные фанфары.

К чему бы это, может быть, власть вдруг что-то осознала и искренне полюбила независимый контроль за собой?

Фото: Даниил Зинченко/Коммерсантъ