Экономика пустоты

Наиболее востребованной профессией в России является работа продавца — каждая пятая вакансия, представленная на российском рынке труда, относится к сфере торговли. По данным статистического исследования, проведенного порталом Adzuna, более 19% всех вакансий в России — это вакансии розничных или оптовых продавцов.

Еще одна крайне популярная специальность — частный охранник. По некоторым данным, число сотрудников ЧОПов в нашей стране приближается к миллиону. Если добавить к этому разного рода офисных сотрудников и персонал сферы обслуживания, то получится, что количество людей, задействованных в реальном производстве, крайне мало.

Общество, в котором большинство занято в непроизводственной сфере, принято называть постиндустриальным. Сторонники рыночной экономики капитализма и последователи идей Маркса сходятся в том, что общество именно такого типа является конечной целью развития человечества (пусть и называют его по-разному). Предельная автоматизация производства, развитие эффективных технологий призваны освободить человека от монотонного труда и подарить ему, впервые за всю историю, свободное время для самосовершенствования и развития.

Только вот вряд ли то, что наблюдается в современной России, имеет хотя бы отдаленное отношение к постиндустриальному этапу. И прежде всего, потому, что отток населения в непроизводственный сектор вызван вовсе не переизбыточным сверхэффективным производством, а напротив — его деградацией. Когда госчиновники бодро рапортуют о высоких показателях валового внутреннего продукта, они, как правило, называют абсолютные показатели, которые действительно позволяют сказать о том, что Россия — один из мировых лидеров по производству. Однако, при этом забывают упомянуть о том, что по объемам ВВП на душу населения мы отстаем от большинства стран, обгоняя разве что своих соседей по СНГ, да страны Африки. Разумеется, определенный рост все-таки есть, но эти довольно скромные показатели выглядят достижением лишь на фоне той клинической смерти, которую экономика России пережила в 90-е.

Кроме того, уже ясно, что период относительного роста уже закончился, об экономической стагнации заговорили на самых верхах. Правда, российские власти склонны считать одной из основных причин «снижения темпов роста» национальной экономики интегрированность России в мировую экономическую систему, а в качестве главной антикризисной меры — сбережение денежных запасов «на черный день». Только вот беда — в отсутствии развитого национального производства эти средства просто пойдут на закупку зарубежных товаров.

Наличие колоссальных природных ресурсов, помноженное на развитую науку, просто обязывает Россию быть промышленным лидером, почему же на деле это не так?

«Дорогие деньги»

Сегодня ставка рефинансирования, установленная ЦБ РФ, составляет 8,25% Надо сказать, что для России даже такая «низкая» ставка — это в своем роде достижение (к примеру, еще в 2000 году она составляла 45%. В 90-е ставка рефинансирования в иные годы составляла 100%, такая политика официально объяснялась попытками сдержать инфляцию (правда, не слишком успешными), но это была палка о двух концах, так как одновременно эти меры блокировали нормальное развитие бизнеса, делая кредитование абсолютно недоступным. Так или иначе, но выиграли в результате этой политики лишь «избранные» — те, у кого на момент массовой приватизации уже были какие-то финансовые резервы. Заметно, что с каждым годом ставка постепенно снижалась, однако даже сейчас она непомерно высока. В США, к примеру, ставка рефинансирования составляет всего 0,25%, в Еврозоне — 0,75%, в Японии — 0,1%, а в Великобритании — 0, 5%

Ограничение доступа денежных средств в экономику выражено и в нежелании повысить минимальную заработную плату и привести ее в соответствие с объективной реальностью. Не так давно министр труда Максим Топилин отклонил предложение депутатов о законодательном введении принципиально новой системы оплаты труда в России (фактически уже давно существующей) — почасовой, с установленной минимальной оплатой одного часа в 100 рублей. По мнению министра, эта мера может привести к росту зарплат, и как следствие — к инфляции.

Правда, при этом ждать и роста потребительского спроса не приходится - а ведь его считают двигателем рыночной экономики.

Баснословно высокие проценты по кредитам тормозят развитие бизнеса, на который с другой стороны еще давит налоговый пресс (особенно на малые и средние предприятия) Кроме того, эти же издержки закладываются и в конечную стоимость произведенных товаров — чего удивляться дороговизне отечественной продукции?

Высокие ипотечные ставки также не способствуют созданию климата процветания и «инвестиций в человека», о которых так любят говорить чиновники всех уровней — какие уж инвестиции, если банально негде жить?

— Когда мы обсуждаем ставку рефинансирования в России, это напоминает случай с пациентом, который пришел к врачу с онкологией в последней стадии, а разговор завел по поводу прыщика на спине, — говорит профессор кафедры международных финансов МГИМО, доктор экономических наук Валентин Катасонов.

-Инфляция, ставка рефинансирования зависят на самом дело от гораздо более серьезных и глубоких вещей. Сразу скажу: другой ставки рефинансирования в России сейчас просто не может быть, в условиях, когда ЦБ фактически работает будучи развернутым не на российскую экономику, а на американскую экономику. Потому что он эмитирует рубли под валютные резервы, под казначейские облигации США. То есть, фактически он работает на Россию, а против России — в буквальном смысле. С помощью казначейских бумаг Министерство финансов США закрывает дефицит госбюджета. А это дефицит образуется в результате постоянно растущих военных расходов, которые, в первую очередь направлены против нас. Вот и вся нехитрая модель. Поэтому обсуждать сейчас ставку рефинансирования — это десятое дело. Прежде всего надо понять, что Центральный банк РФ является сейчас филиалом резервной службы США, структурой, которая обслуживает американское казначейство. Так что надеется, что ЦБ будет работать на российскую экономику пока трудно — для этого нужны политические решения.

Цена любого товара складывается из издержек, в числе которых есть и выплаты по процентам, расходы на деньги. Соответственно, чем выше ставка рефинансирования, тем выше цены в стране. Минфин же специально создает денежный дефицит. Значительная часть средств российского казначейства находится на депозитах российских банков, другая часть уходит в наши фонды — резервный фонд и фонд национального благосостояния. Вообще, это звучит издевательски — «фонд национального благосостояния», потому что это на самом деле фонд американского благосостояния, так как он инвестирует в американскую экономику. А в России создаётся дефицит денег — и это является продуманной политикой по финансовому удушению России.

Конечно, экономика должна быть готова к притоку денег, для этого нужен продуманный план. Но его в России нет уже 20−25 лет, равно как и продуманной экономической политики. Поэтому начинается вся эта демагогия об «опасности» денег — что они уйдут в песок, или создадут инфляцию, или вообще уйдут из страны. Обидно, что большинство, обсуждая эти вопросы, просто не понимает основной интриги происходящего.

Технологическая отсталость

Развитые страны, уже вступившие в постиндустриальный период развития давно делают основной акцент на внедрении в производство новых технологий, позволяющих не только создавать продукцию принципиально нового качества, но также существенно экономить сырье, время и труд. Промышленный прирост в большинстве стран давно осуществляется именно благодаря массовому внедрению инноваций. В этом плане показателен пример Китая. Понимая, что без развития наукоемкого производства национальная экономика просто не сможет достичь сколь-то значимых результатов, китайские власти установили тепличный климат для инновационных стартапов. Государство берет на себя регистрационные издержки, а также предоставляет существенные налоговые льготы для таких предприятий, неудивительно, что экономика КНР в последние годы демонстрирует постоянный рост.

Что же делается в этом направлении у нас? Хотя слов было сказано немало, однако на деле все ограничилось проектом «Сколково» — его резиденты могут еще рассчитывать на налоговые послабления. Но почему-то до сих пор не слышно о каких-либо прорывных технологиях, нашедших свое воплощение в этом «инкубаторе». Не говоря уже о том, что на всю страну одного «Сколоково» явно маловато.

Согласно исследованиям международной бизнес-школы INSEAD, в 2013 году Россия заняла лишь 62-е место в мировом рейтинге инновационной активности стран.

Причем, Россия не только не продвигается вперед, но напротив, явно деградирует в области наукоемкого производства — еще в 2012 году она была выше на 11 позиций в данном рейтинге. Между тем, в стране есть все предпосылки для того чтобы стать одним из инновационных лидеров — ведь отечественная наука остается на достаточно высоком уровне (правда, наблюдается явный перекос в сторону фундаментальной науки, и это еще одна проблема).

Если говорить о крупных промышленных предприятиях, то они испытывают сложности и другого рода: для внедрения новых технологий на производстве необходимы новые станки. А в России станкостроение если и не совсем умерло, то во всяком случае, погрузилось в кому: большая часть используемых в стране станков произведены за рубежом.

От деградации станкостроения страдает и металлургическая отрасль, ведь прежде станкостроительные заводы были одними из основных потребителей металлургической продукции на внутреннем рынке.

В итоге получается, что большая часть производимой в России продукции сделана на импортном оборудовании, стоимость которого в общем товарообороте страны составляет примерно 20% Можно себе представить, суммы какого порядка уходят, таким образом, ежегодно из российской экономики в пользу иностранного станкостроения!

— У нас сейчас нет высокого уровня развития науки, в СССР еще было что-то, в основном в том, что касалось ВПК, так как мы конкурировали в этой сфере. А потом мы даже и не знали, в каком состоянии варилась наша научная среда, поэтому до сих пор есть иллюзия того, что наша наука лидирует. — уверен экономист, руководитель «Школы экспертов» Максим Козырев.

— А во-вторых, научные разработки просто не на чем применять в современной России, даже в том случае, если ученые что-то и придумают, кроме как в ВПК.

Пока не развито производство, применять инновации просто не на чем. Соответственно нет опыта, нет тех участков, на которых может происходить применение этих самых инноваций. И еще один фактор заключается в том, что прикладная наука была всегда слабым местом для России, еще со времен СССР. Во всех сферах, кроме ВПК, все было по остаточному признаку, развить все просто не было возможности.

Сейчас государство пытается что-то сделать, но нам сейчас просто нечего пытаться стимулировать, Россия не Китай, который является крупнейшей индустриальной державой. Там есть возможность создавать вокруг индустрии инновационные компании, а у нас просто нет почвы для инноваций. Что-то государство пытается делать — то же Сколково, это в своем роде эксперимент. Реформа РАН также была направлена на оздоровление системы. Цель — заставить работать науку не только на себя, но и на инновационное развитие.

Кадровый перекос

После развала СССР пересмотру подверглись не только имущественные отношения, но и мировоззрение населения — преимущественно молодежи. Работать руками стало считаться чем-то почти неприличным, профессия рабочего потеряла весь свой былой престиж. Все отчаянно полезли в разряд «приличных людей» — то есть, работающих в офисе. Разумеется, дополнительным стимулом для развития этой тенденции стало то, что в 90-х заводы простаивали, и зарплаты на них не платились.

Но это время прошло, сейчас предприятия худо-бедно, но все-таки работают, и предлагают квалифицированным рабочим весьма неплохие зарплаты. Только вот найти таких рабочих все труднее — чуть ли не 100% выпускников отправляются получать вузовские «корочки». Благо, что есть огромное количество коммерческих «университетов» с весьма умеренными ценами, да и государственные ВУЗы стали гораздо благосклонней к абитуриентам, чем когда-то.

А вот ПТУ стали закрываться. Еще бы, ведь пойти учиться в ПТУ стало равносильно падению на самый низ социальной лестницы. В Туле, старинном промышленном городе, к примеру, осталась лишь пара училищ, готовящих токарей. Зато появилась масса гуманитарных колледжей.

Кроме того, те ПТУ, которые все-таки выпускают квалифицированных рабочих, пользуются зачастую устаревшими программами обучения. В октябре минувшего года Дмитрий Медведев озвучил планы по созданию 50 современных профтехучилищ. Что же, остается надеется на то, что эти ПТУ не останутся без учеников. Между прочим, вопрос о предоставлении отсрочек от армии для учащихся ПТУ поднимался уже не раз (сейчас такая отсрочка предусмотрена лишь до достижения учеником 20 лет, вне зависимости от того, закончил он обучение или нет), но необходимые поправки так и не были приняты Госдумой. Так же, как не были лишены отсрочки студенты коммерческих ВУЗов, хотя о необходимости такой меры также говорилось не единожды.

Между тем, зарплаты рабочих растут, заметно обгоняя зарплаты менеджеров начального и среднего звена, не говоря уже о пресловутых продавцах и охранниках. Кроме того, немаловажным преимуществом является соблюдение норм ТК — наверное, единственная сфера, в которой они еще соблюдаются.

И все-таки стоит отметить, что пусть медленно, но интерес к рабочим специальностям все же возвращается: хорошие зарплаты способны побороть любые стереотипы.

— За последние 20 лет в нашей стране совершенно не уделяли внимания ценности труда человека. Если вспомнить советскую эпоху, в то время героями были люди труда — токари, механики, комбайнеры, и т. д. А после развала СССР подрастающему поколению просто не показывали примеров людей, которые действительно могут работать, что-то производить своим трудом. Основной ценностью стало продавать, а не производить. Современная молодежь стремится более в сторону банков, которые ничего не производят, нежели в сторону производственного труда, — полагает экономист, эксперт в области управления Александр Сивогривов.

— Вся система среднетехнического профессионального образования и преемственность поколений тоже была практически разрушена и поломана. Сейчас огромный дефицит профессиональных водителей, профессиональных токарей. Ведь прежде чем люди придут на работу, их нужно готовить. И если раньше это была целая система, когда люди после восьмого класса приходили в техникумы, в ПТУ, где их готовили наставники, потом поступали на производства, где опытные рабочие уже вводили их непосредственно в работу. И вся эта комплексная система сейчас очень сильно деградировала.

Люди труда должны чувствовать себя действительно нужными стране, и тогда молодежь выбирая направление, куда ей пойти, будет выбирать производственные профессии. Сейчас на телевидении вместо всяких юмористических передач и сериалов про убийства нужно насаждать идеологию труда — нужно показывать, чего люди труда могут добиться, как они живут. Для подрастающего поколения нужны стимулы. Ну и, разумеется, должен быть достойный уровень заработной платы.

Сейчас вся страна только продает, и общий посыл для молодежи, что можно пойти в продавцы, сделать карьеру в продажах, но нет ни единого стимула к тому, чтобы пойти учиться на токаря, к примеру: это даже как-то неудобно. А удобство возникает тогда, когда возникает тренд, мода. И вот это нужно создавать, — подчеркнул эксперт.

Разумеется, если сравнивать с еще недавним прошлым, с хаосом девяностых, то все не так уж плохо. Но ведь невозможно бесконечно оглядываться на те смутные годы, пора делать шаги вперед, догонять тот же Китай, сделавший за аналогичный период гораздо более выразительные успехи, чем Россия и устремившийся на те внешние рынки, которые прежде были территорией сбыта советской продукции.

Сейчас правительство, конечно, предпринимает попытки решить проблемы промышленного сектора, только эти попытки носят локальный характер, пока что нет единого плана развития, учитывающего всю производственную сферу в комплексе.

Фото: Роман Яровицын/Коммерсантъ