Битва юрисдикций или очередные поддавки?

Пару месяцев назад в конце своей статьи «Афера века с бесконечным продолжением», посвященной масштабной кабале, в которую втянута наша страна в связи с играми вокруг «ЮКОСа», я пообещал еще вернуться к вопросу о том, кому на самом деле должны быть адресованы претензии «бедных» акционеров ЮКОСа, а также о том, как нам вообще относиться к ползучему распространению на нас юрисдикции различных элементов западной судебной системы. Что становится особенно актуальным на фоне западных же санкций против России. И вот Государственная Дума рассматривает закон о компенсации российским собственникам их ущербов от не правовых решений зарубежных судов.

Россия — тоже собственник

Как же нам относиться к предложению компенсировать собственникам ущербы от козней внешних враждебных сил?

Одни настаивают на том, что такая компенсация — дело жизненно важное: не должны российские граждане страдать от произвола тех, кого у нас принято дипломатично называть «наши зарубежные партнеры».

Другие искренне удивляются: почему за коммерческие риски предпринимателей должны отвечать не такие же коммерческие страховые компании, а мы с вами — из нашего общего госбюджета?

Что ж, рискну предложить и третью позицию. А именно: давайте возмещать, но не односторонне, то есть только от общества бизнесу, но встречно и взаимно.

Мы — общество и государство — встанем на защиту нашего бизнеса и будем возмещать ущербы ему. Из нашего общего кармана — из бюджета. Но мы ведь как единое целое — тоже собственники. И в отношении нас как целого тоже могут применяться (и уже применяются) не правовые решения. Не можем же мы компенсировать ущерб от них сами себе — из бюджета в бюджет? Кто же нам будет компенсировать ущербы? Значит, давайте и он, бизнес, в свою очередь, встанет на защиту нашего общества и государства и будет возмещать ущербы нам. Из своего кармана — со своих частных счетов. Логично?

И тогда начать стоит с возмещения ущерба нам от не правового решения о взыскании с России 50 млрд. долларов по иску профессиональных скупщиков краденного — так называемых «акционеров ЮКОСа».

Ну, что, братья и друзья (известно, чьи) — все те, в чьих интересах, как утверждают злые голоса, и протаскивается срочно закон о компенсации им, бедненьким, всех ущербов — скидываемся?

Будем ли и мы арестовывать их имущество?

Важно и распространение на Россию как собственника иной нормы законопроекта — о том, что если российские суды признают соответствующие решения зарубежных судов не правовыми, то в пользу компенсации ущерба может арестовываться имущество соответствующих государств и т. п. Правда, распространить это на решения международных судов, юрисдикцию которых российские власти признали добровольно, вряд ли удастся. Здесь нужны иные решения, поиском которых стоит озадачиться.

Итак, не ограничиваемся предложенным выше механизмом круговой обороны по принципу «один за всех и все за одного». Тем более, что пока никто в подобном виде его даже и не рассматривает. В Думе рассматривается и предварительно одобряется вариант сугубо односторонний: мы за бизнес, но ни в коем случае не он за нас. Печально.

Тем не менее, уместно вернуться и к вопросу о подсудности. Особенно там, где эта наша подсудность внешним силам носит характер, как это ни парадоксально и даже абсурдно звучит в нынешней ситуации, абсолютно добровольный.

ЕСПЧ — по правам человека или по коммерческим спорам?

В ближайшее время, параллельно с развитием санкционного механизма против нас, уместно предположить, мы будем и все глубже увязать в трясине все новых исковых требований к России и, разумеется, проигрышей судов. Вот уже и в Страсбурге Европейский суд по правам человека взыскивает с России в пользу все тех же «акционеров ЮКОСа» еще 1,8 млрд.евро. Информация об этом, на фоне решения по 50 млрд. долларов в пользу «акционеров ЮКОСа», прошла почти не замеченной, без надлежащего обсуждения. А зря.

Применительно к решению ЕСПЧ, вынужден констатировать, никаких зацепок с вопросом о юрисдикции в принципе нет. Значит, как миленькие, обязаны будем из нашего общего федерального бюджета заплатить. Но резонен вопрос: а перед нами — перед страной — за эти убытки кто-то ответит? Ведь у этих убытков, у этого безусловного ущерба стране (если говорить о той части, где какие-либо нарушения прав человека признаны таковыми обоснованно) есть совершенно конкретные имена и фамилии. Более того, подозреваю, вся страна их знает.

Но важно и другое: возможно ли и здесь сделать что-то, что позволило бы всем нам не платить? Во всяком случае, не платить зря, скажем так, явно не переплачивать? И если возможно, то что именно?

На будущее, с моей точки зрения, есть, как минимум, один рецепт. У России есть основания для постановки вопроса о пересмотре компетенции и полномочий, а также критериев оценки и масштабов возможных выплат Европейским судом по правам человека.

Ведь сами посудите: как только возникает вопрос о возможном выходе России из юрисдикции ЕСПЧ, тут же начинается плач, что, мол, бедным обиженным простым людям некуда будет обратиться. И игнорировать этот довод нельзя: простым людям, действительно, должно быть, куда обратиться, в том числе, с жалобами на свою власть. Но вот, что неадекватно: простым людям за утерю единственного жилья, пытки, похищения и гибель близких присуждают выплатить десятки или, максимум, сотни тысяч долларов. Так называемым «акционерам ЮКОСа» же, которые не потеряли единственного жилья, не гибли и не подвергались пыткам, абсолютное большинство которых и не лишалось свободы, тем не менее, присуждены миллиарды. Это что: у нас права человека разной стоимости — в зависимости от имущественного положения?

Либо ЕСПЧ — суд по правам человека, которые у всех равны и (Внимание!) равной стоимости за равный ущерб. Либо это очередной суд еще и по коммерческим спорам. Тогда увольте — России в таком суде делать нечего.

Это, опять же, если не играть со скупщиками краденного в поддавки.

Кто на самом деле виновен перед мелкими акционерами?

Покажите мне хотя бы одну западную страну, включая ту, беспредельно свободную, в которой базируется Гаагский суд, где бы выводы и обращения Счетной палаты по кредитно-залоговым аукционам (включая наши обращения к Генпрокурору и т. п., датированные 1996-м и 1997-м годами) не были бы немедленно реализованы в судебных решениях? И покажите мне хотя бы одну западную компанию, участвовавшую в покупке или размещении среди мелких акционеров акций предприятий, прошедших через «кредитно-залоговые аукционы», в которой юристы тщательнейшим образом не изучили бы все нюансы отчуждения у нашего государства этого имущества, в том числе, не проштудировали бы наши отчеты и другие публичные документы? На сто процентов — таких нет и быть не может.

Более того, уверен: если бы на компании, продававшие акции или депозитарные расписки или что-то еще в связи с этим имуществом, какой-то смелый акционер подал бы в суд, расследование установило бы, что те или иные профессионально честные юристы наверняка предупреждали о рискованности приобретения имущества с такой предысторией, но из политических или коммерческих соображений этим предупреждениям своевременно не был дан ход. То есть, даже если выражать заботу о самых простых скромных акционерах, купивших акции через крупные соответствующие конторы, то эта забота должна проявляться в помощи им оформить иски не против России, но против тех, кто втянул их в грязную игру с краденным имуществом.

Что, разумеется, было бы сделать значительно проще, если бы и в самой России незаконно присвоенное имущество не «отжимали» бы в интересах перераспределения его в пользу приближенных к власти, а изымали бы легально и публично как нажитое преступным путем.

Защита инвестиций или грабежа и мошенничества?

И снова о юрисдикции: а с чего это вообще (не формально юридически, а по смыслу) споры о собственности на российской территории рассматривается за рубежом?

Например, применительно к решению по иску «акционеров ЮКОСа» — в Гааге? Обоснование одно: с целью привлечения зарубежных инвестиций и зарубежных же инвесторов — в предположении, что иначе они со своими инвестициями и технологиями к нам не придут. Допустим, но для меня это обоснование — более чем сомнительное.

С моей точки зрения, сначала надо сделать свои суды нормальными, объективными, а уж потом и инвестиции привлекать — но под собственной юрисдикцией. Тем не менее, допустим, что это обоснование имеет смысл. Но причем здесь тот же ЮКОС?

Никто не инвестировал средства из-за рубежа, чтобы с нуля построить ЮКОС в России — такие инвестиции, действительно, надо было бы защищать, в том числе, гарантируя их, может быть, и подсудностью внешнему суду.

Здесь же под «инвестицией» понимается не более, чем скупка активов, даже если и не признавать сделку притворной, то есть, прямым грабежом. С чего же это вдруг такие сделки по покупке имущества на территории России должны выводиться из нашей юрисдикции?

Более того, ЮКОС был изначально мошеннически приватизирован в российские же руки. Какая внешняя юрисдикция? А он, оказывается, приватизировался в руки российские, недвусмысленно российские, никто и не скрывал, что российские, но … прикрывшиеся иностранными флагами.

Так мы притворность и в этих вопросах должны поощрять?

Или, напротив, ясно и однозначно пресекать. Если, конечно, повторю, не играть с мошенниками в поддавки…

Почему я не верю в западную судебную систему?

Не возьмусь утверждать, что наша судебная система лучше. Более того, допускаю, что для простого человека с его сравнительно мелкой той или иной проблемкой, западная судебная система и совершенно идеальна. Но когда речь идет о больших спорах, да еще и имеющих политическое и стратегическое значение, тут уж простите — практика дел, например, по бывшей Югославии известна. В нашем же случае приведу два полярных примера.

Пример первый. Предположим, после сколь угодно демонстративно незаконного изъятия имущества у акционеров ЮКОСа, в России был бы сразу принят закон о сроке давности по таким делам в … три дня. Прямой вопрос: стало ли бы это основанием для того, чтобы в любом иске всем акционерам ЮКОСа в западных судах отказывали бы? Или же было бы заявлено, что это преступный режим специально для защиты себя реализовал НЕПРАВОВОЕ решение — необоснованно ограничил исковой срок?

Пример второй. В России в начале двухтысячных установлен исковой срок по сделкам с недвижимостью в … три года. Притом, что уже известный нам период практической несменяемости власти в стране (без перехода власти к иной политической силе) составляет более двадцати лет — отсчитывая, как минимум, от переворота 1993-го года. Это означает, что весь этот период в стране нет субъекта, который имел бы право и мог бы официально выступить в суде с иском в защиту государственных интересов вопреки приватизаторам 90-х и их продолжателю — нынешней власти. То есть, исковой срок, применительно к масштабу дела о незаконной приватизации, столь же очевидно необоснованно ограничен.

Так может быть, давайте — если уж копать, так копать?

Прямой вопрос: станет ли это основанием для взыскания высокими европейскими судами с акционеров ЮКОСа, Норильского никеля, Сибнефти и др., а также с должностных лиц нынешней российской госвласти, как соответчиков, в пользу народа России компенсаций уже в сотни миллиардов долларов?

Фото: ТАСС.