Антикризисный план направлен на спасение крупного капитала

Василий Колташов: — Гость «Открытой студии» — Руслан Солтанович Дзарасов, заведующий кафедрой политической экономии РЭУ им. В.Г.Плеханова.

Руслан Солтанович, Центральный банк завершил тестирование коммерческих банков: выдержат ли они стрессовый уровень на фоне 100−120 рублей за доллар. Как считаете, можем мы к такому курсу прийти?

Руслан Дзарасов: — Определить процент вероятности я не берусь и не доверяю, когда в такой переломной ситуации, какую сейчас переживает мировая экономика, даются точные прогнозы, и это — точка бифуркации. Поскольку объективные факторы, которые ведут к углублению кризиса, налицо, то, к сожалению, такой возможности исключать нельзя.

В.К.: — Откуда кризис взялся, должен ли он был вообще появиться?

Р.Д.: — Я думаю, что наступление сегодняшних событий — это закономерность, а не случайность, хотя не исключаю, что какие-то мощные финансовые структуры могли и подтолкнуть эти процессы, исходя из своих корыстных интересов. Но думаю, правы те специалисты, которые говорили, что великая рецессия 2008−2009 годов перешла в великую стагнацию. А теперь, видимо, наступает вторая волна кризиса, т.е. вполне вероятен спад мировой экономики.

В.К.: — Но ведь российская экономика с 2010 года росла очень активно. Даже в 2011—2012 годы, когда темпы снижались, но рост был. Почему же теперь у нас такое падение и валового внутреннего продукта, и рубля?

Р.Д.: — Я думаю, это результат той уязвимости, которая характерна для нашей экономической системы после радикальных рыночных реформ 90-х годов. Рост после 2010 года, думаю, связан с преодолением последствий кризисного спада, с наличием значительных не загруженных производственных мощностей. Правда, и сейчас есть значительные свободные и производственные площади, и не загруженные мощности, но они слишком изношены, чтобы на них можно было смотреть как на резерв роста. Примерно с 2011 года уже наблюдается перелом в экономической ситуации, когда начинается снижение темпов прироста инвестиций, за ними наблюдалось снижение темпов прироста экономики и, конечно, поддержание таких темпов роста, которые позволили бы нам развиваться, уже зависело от перелома ситуации в инвестициях. Необходимо создавать новые производственные мощности, необходима реальная модернизация, а на нее наша экономическая система, склонная ориентироваться на краткосрочную прибыль, вывозить сбережения за рубеж, мало заинтересованная в инновациях и инвестициях, оказалась не способна. Мы пожинаем плоды этого: на структурные слабости нашей экономики наложилось влияние мирового экономического кризиса.

В.К.: — Вы считаете, что рубль падает по этой причине?

Р.Д.: — В конечном счете, да. Это падение рубля показывает не столько доминирование финансово-спекулятивного капитала, сколько использование этим капиталом органической слабости нашей экономики.

Я не отрицаю, что в качестве непосредственных факторов, влияющих на падение рубля, снижение цен на нефть выступает как главная величина. Но дело в том, что сам канал отрицательного влияния на наш валютный курс связан с разрушением обрабатывающей промышленности, с тем, что сырьевые отрасли заняли слишком большую долю нашего ВВП, с тем, что в 2000-е годы мы следовали модели экспортного роста на основе вывоза углеводородов и металлов. За это мы теперь и расплачиваемся.

В.К.: — Можно сказать, что российская экономика одолжила в значительной мере свою обрабатывающую промышленность Китаю?

Р.Д.: — В значительной степени это так. Но не уверен, что тут можно употребить термин одолжила. То, что мы одолжили, можем получить обратно. А мы, учитывая разрушение обрабатывающей промышленности, техническую отсталость, износ фондов, утрату и деградацию рабочей силы, разрушение отраслевой науки, ослабление фундаментальной науки — все эти звенья поддерживали обрабатывающую промышленность и без них она не может развиваться — пожертвовали обрабатывающей промышленностью.

В.К.: — Но ведь была высокая рентабельность в сырьевой промышленности?

Р.Д.: — Да, была, но в чем источник этой высокой рентабельности? Не последнюю причину этой рентабельности можно найти в том факте, что внутри страны сложился диспаритет цен в пользу затратообразующих отраслей, прежде всего, экспортоориентированного сектора: углеводороды — металлы. Это связано с тем, что монополистические группировки крупного капитала, которые базируются на этом экспортном секторе, обладают большей относительной силой, чем группировки капитала в обрабатывающей промышленности. Западный транснациональный капитал допустил наш сырьевой сектор на мировой рынок, но не допускает нашу обрабатывающую промышленность. Это и формирует соотношение сил между группировками капитала внутри страны, что выражается в разности скорости роста цен на их продукцию, и приводит к перетеканию капитала из обрабатывающей промышленности и сельского хозяйства в экспортоориентированный сектор, который львиную долю сбережений осуществляет на мировом финансовом рынке.

В.К.: — Прогноз министерства экономического развития — примерно 60 долларов за баррель Это реальная величина, будет ли рост цен?

Р.Д.: — Я этого не ожидаю. Если и будет, то, возможно, только какие-то краткосрочные положительные колебания. Потому что есть фундаментальные объективные процессы, определяющие развитие мировой экономики. В предыдущий период рост цен на энергоресурсы и на металлы происходил под влиянием того, что китайская экономика лучше пережила этот кризис, чем многие другие страны. Но это было связано с искусственной политикой стимулирования экономического роста китайским правительством за счет накачивания экономики деньгами, расширения кредитов, стимулирования роста котировок акций на Шанхайской фондовой бирже. Таким образом страна пошла по пути надувания финансового пузыря инвестиций в инфраструктуру за счет государственных средств. И это поддерживало спрос на энергоресурсы и металлы на мировом рынке, от этого мы выиграли. Сейчас эти временные возможности поддерживать рост китайской экономики, судя по всему, исчерпаны.

В.К.: — К чему готовиться россиянам?

Р.Д.: — К трудным временам. Паниковать не надо, но надо отдавать себе отчет, что мы находимся в начальной стадии затяжного глубокого мирового экономического кризиса.

В.К.: — Сейчас штормит не только все азиатские рынки, особенно падают Shanghai Composite, индексы китайского фондового рынка, но даже американские индексы. Соединенные Штаты попали под воздействие азиатского шторма. К чему это приведет?

Р.Д.: — Эта ситуация ведет к углублению мирового экономического кризиса и должна выразиться в спаде мирового ВВП. То, что американская экономика действительно возвратит обрабатывающую промышленность из других стран к себе и на основе этого выйдет из собственного кризиса — я не верю, потому что на сегодняшний день китайская и американская экономики находятся в глубочайшем симбиозе, и болезнь одной является болезнью другой. И, собственно говоря, различить, у кого инициатива в очередном припадке этой болезни — невозможно. Потому что мировая экономика устроена абсурдным образом. Производство развитых стран перенесено в регионы с низкой оплатой труда, прежде всего в Китай, Индию, Бразилию и ряд других стран. А развитые страны, прежде всего США, сосредотачиваются на сфере услуг, и в их экономике доминирует финансово-спекулятивный капитал, который выступает как главный инструмент перераспределения доходов, создаваемых дешевым трудом народов периферии, в центр. Это и есть источник болезни. Ничего не предпринято для того, чтобы это абсурдное положение изменить, поэтому американская экономика росла несколько лет не такими высокими темпами только из-за политики количественного смягчения. Ну, какое-то влияние оказала сланцевая нефть, но возможности политики количественного смягчения и снижения ставок процента уже практически исчерпаны. Сланцевая нефть оказалась не таким двигателем, который способен вывести американскую экономику, и в результате спада роста китайской экономики, американцы никак не могут остаться в стороне и обязательно пострадают.

В.К.: — Что будет с долларом? Не будет ли он девальвирован в ближайшее время, и не перекроет ли это падение курса российской валюты и других валют?

Р.Д.: — По информации, которая в последние дни обсуждается аналитиками и экспертами, Федеральная резервная система предполагала осуществить в сентябре небольшое повышение ставки процента. Теперь эта политика под вопросом, потому что рост ставки процента должен привести к укреплению доллара. Но последние события и, в частности, то, что китайское правительство попыталось стимулировать экономический рост девальвацией юаня, что вызвало валютную войну и, думаю, еще предстоит нам увидеть девальвацию валют ряда других развивающихся стран — это объективно ведет к укреплению доллара. В этих условиях, возможно, Федеральной резервной системе придется отложить прекращение политики количественного смещения и повышения ставки процента. Будет девальвация доллара? Скорее, надо говорить о том, что США и их денежные власти должны противостоять тенденции к укреплению доллара. Потому что укрепление доллара будет негативно сказываться на экспортных возможностях Соединенных штатов.

В.К.: — Но ведь китайские власти девальвировали юань пока всего на несколько процентов, а падение курсов национальных валют, взять хотя бы постсоветские валюты, измеряется десятками процентов. Можно ли говорить, что именно юань подтолкнул такое падение, или все-таки преобладают внутренние причины для обесценивания валют?

Р.Д.: — Если взять валютную систему в целом, то ее надо рассматривать в совокупности с тем, как развиваются внешнеторговые отношения. Если рассмотреть эти две сферы как взаимосвязанные, то увидим, что девальвация юаня подтолкнула процесс, который структурно подготовлен уже предыдущими событиями. Дело в том, что китайская экономика оказывает огромное влияние как на развивающиеся страны, так и на развитые. Но оказывает по-разному. Для развитых стран Китай, прежде всего, поставщик. Если взять американскую промышленность -это поставщик узлов и деталей. Классический пример — это производство айфонов фирмы «Apple». И падение, замедление темпов роста китайской экономики сказывается отрицательным образом на этих американских корпорациях, в том числе, инвесторы, понимая это, сбрасывают их акции, и фирма «Apple» пострадала больше других. Но, если взять развивающиеся страны, то они зависят не меньше, а даже больше от роста китайской экономики, потому что Китай — основной покупатель сырья, получает узлы и комплектующие из многих развивающихся стран. Падение темпов роста китайской экономики, которые составили в прошлом году 7,4% по официальным данным, а по оценкам независимых экспертов всего 4%, означает резкое снижение спроса на эту продукцию. Что значит девальвация юаня? Китайское правительство инициировало перераспределение долей экспорта между разными странами в свою пользу. Т.е. девальвация юаня делает китайский экспорт более конкурентоспособным, и доли других стран на этом рынке сокращаются, в ответ они тоже должны провести девальвацию своих валют для того, чтобы защитить свой экспорт. Поскольку затронуты валюты ряда стран СНГ, включая Россию, то ожидают девальвацию даже их валюты.

В.К.: — Насколько юань может опуститься?

Р.Д.: — Я не обладаю достаточной компетенцией в экономике Китая, чтобы сделать количественный прогноз. Я могу только обратить внимание на глубокие диспропорции в китайской экономике, которые не оставляют другого выхода, кроме как дальше девальвировать юань. А это означает углубление кризиса мировой экономики.

В.К.: — Можно ли сказать, что экономики стран БРИКС сегодня становятся центром развития второй волны глобального кризиса?

Р.Д.: — Думаю, да. Страны БРИКС не потеснят центр мирового капитализма — США. По мнению американского экономиста китайского происхождения Минги Ли, которое он высказал еще 6 лет назад, они рухнут вместе. Собственно, этот прогноз осуществляется.

Если обратиться к политике, то увидим, что мировой экономический кризис сопровождается резким обострением международных отношений, усилением международных конфликтов. Сегодня в мире 4−5 крупных международных военно-политических конфликтов, включая конфликт на Украине. США провозгласили концепцию «фокус на Азию», в рамках которой они стремятся к стратегическому окружению Китая. Они ставят целью поставить на колени Россию, чтобы заставить ее участвовать в изоляции Китая.

В.К.: — Нам объявлено, что дно кризиса в России пройдено, антикризисный план выполнен на 60%. Все идет хорошо, скоро будет 40−50 рублей за доллар. Как вы смотрите на такие прогнозы и такие оценки?

Р.Д.: — Есть такое английское выражение wishful thinking, нечто вроде нашего выражения «выдавать желаемое за действительное». Я понимаю, что частью работы крупных государственных чиновников является успокаивать население, чтобы не было паники, люди чувствовали себя более спокойно, но, думаю, что эти все соображения не реализуются. Какой антикризисный план? Как можно судить о том, что мы прошли дно кризиса? Мировая экономика где-то в начальных стадиях этого кризиса. Ничего не предпринимается для того, чтобы остановить его развитие. Те меры, которые предпринимаются, типа количественного смягчения — они только усиливают предпосылки кризиса. Поэтому говорить о том, что мы прошли дно — на это никаких оснований нет. А что мы антикризисную программу выполнили, так, если посмотреть внимательно на все эти программы, то они ориентированы на помощь крупному бизнесу, банковским структурам, а не рядовым людям. Что, у нас заметно изменилась структура экономики за эти годы? Нет. Снизились темпы бегства капитала из страны? Нет. Достигли модернизации, обновления основных фондов? Не заметно. Я думаю, что это не очень серьезное заявление.

В.К.: — Вы предлагали, чтобы Россия вышла или приостановила свое членство в ВТО, считая, что война санкций, которая объявлена Западом, нарушает базовые положения свободной торговли. Это вызвало переполох, насколько я знаю, в американском посольстве. Вы по-прежнему придерживаетесь этой позиции? Считаете, что Россия должна, как говорят либералы, порвать с цивилизованным миром торговые связи?

Р.Д.: — Позицию не изменил, просто я не считаю, что выход из ВТО означает и порвать торговые связи с цивилизованным миром. Цивилизованный мир — это не только Запад, как подразумевают неолибералы, во-первых. Во-вторых, равноправные, выгодные торговые связи не только им, но и нам, я только приветствую. Но беда в том, что условия ВТО совсем другие. Я хочу напомнить сторонникам ВТО, что наша страна инициировала и всячески поддерживает евразийскую интеграцию. Так вот евразийская интеграция и ВТО — это проекты, которые противоречат друг другу, ибо ВТО является одним из инструментов развитых стран Запада, который используется для господства западных транснациональных корпораций. Мы организуем и стимулируем евразийскую интеграцию для того, чтобы реализовать другой подход, чтобы добавленная стоимость, создаваемая народами стран России и ее партнеров по Евразийскому союзу, оставалась в Евразийском союзе, обогащала народы наших стран. А ВТО этому противоречит. Вот почему я настаиваю на том, что Россия должна использовать сложившуюся ситуацию нарушения правил ВТО самими ее инициаторами, развитыми западными странами. Выйти из этой организации, ссылаясь на то, что созданы условия форс-мажора, и сосредоточиться на построении евразийской интеграции на противоположных принципах.

В.К.: — США и Европейский союз обвиняют Россию, что введя контрсанкции, она нарушила положения ВТО…

Р.Д.: — Нет, конечно. Это всего лишь еще один пример пресловутых двойных, тройных, четверных стандартов, которые применяются западными странами на мировой арене в сфере экономических отношений, прежде всего. Они первыми затеяли санкции, которые полностью противоречат самому духу фритредерства и идеологии свободного рынка. Россия только отвечает на их санкции, и никаких оснований для обвинения России я не вижу, а на их иски отвечать своими исками.

В.К.: — Какой антикризисный план экономического развития России вы бы предложили?

Р.Д.: — Я бы предложил переход от неолиберальной модели к планово-рыночному хозяйству. В рамках такой модели я бы предложил усилить социальный контроль за крупным капиталом, потому что опыт последних 25 лет показывает, что ставка на стихийное и свободное развитие частного капитала не ведет к повышению рациональности нашей экономики, к ее модернизации, экономическому развитию. Инвестиции в модернизацию — слишком важная для общества вещь, чтобы доверить ее частному бизнесу, тем более в такой степени компрадорскому, как в нашей стране. Сегодня набирает популярность идея индикативного планирования. Мы пытаемся заимствовать опыт других стран, но учесть и российский опыт новой экономической политики.

Можно и нужно проводить жесткую денежную политику, чтобы количество денег в экономике выпускалось в соответствии с поставленными задачами и достаточными для того, чтобы обслужить потребности обрабатывающей промышленности. А не так как сейчас: деньги выпускаются для поддержания необходимого курса, выгодного нефтеэкспортерам.

Я бы начал с государственного регулирования цен, с преодоления ценового диспаритета, который не позволяет обрабатывающей промышленности и сельскому хозяйству осуществлять достаточные накопления для инвестиций. Обязательно применил бы средства валютного контроля, которые поставят административные барьеры на пути вывоза капитала из страны, который в прошлом году превысил 150 миллиардов долларов.

В.К.: — Некоторые эксперты утверждают, что сейчас на Украине может произойти реальная модернизация, здесь проведут структурную реформу, у них все получится. Как вы считаете?

Р.Д.: — Говорить о каких-то структурных реформах на Украине — просто смехотворно. Украинская экономика — это чисто периферийное хозяйство, в этом отношении прошедшее гораздо дальше России. Т.е. это то, во что превратится Россия в будущем, если мы пойдем путем неолиберализма. Чисто компрадорский капитал, который все вывозит, ничего не вкладывая. Самая эффективная с точки зрения экспорта отрасль черной металлургии полностью развалена, оборудование совершенно изношено, все там порушено. Какие структурные реформы? В этой стране коррупция еще больше, чем в России. Никаких структурных реформ там не проводится, наоборот, происходит углубление, если так можно выразиться, олигархически-компрадорского режима, т.е. все больше сокращающихся ресурсов он берет под контроль. ВВП страны падает бешеными темпами, и эта страна фактически находится в состоянии дефолта, и только частичные временные вбросы денег с Запада в виде новых кредитов позволяют не признать этот дефолт открыто. Никаких перспектив у них нет, и никаких структурных реформ я там не наблюдаю. Это все пропагандистская панама.

В.К.: — Руслан Солтанович, в докладе, подготовленном под вашим руководством по украинской экономике, проводится аналогия с Россией. Мы действительно повторяем украинское вхождение в кризис, идем тем же путем?

Р.Д.: — На сегодняшний день наша экономическая система отличается от украинской. Если говорить в терминах миро-системного подхода, то на Украине чисто периферийный капитализм, а Россию специалисты относят к числу полупериферийных стран. Преимущество России в этом отношении состоит в том, что у нас государство принуждает олигархов, в порядке, к сожалению, не планового руководства экономикой, о котором я говорил, а так называемого ручного управления.

То, что неолибералы называют произволом, когда им приказывают делать хоть какие-то инвестиции, запрещают все вывозить. А иначе не будем вам помощь оказывать, создадим вам другие проблемы. Ну и те, скрипя зубами, что-то вкладывают. На Украине чисто олигархически-компрадорский капитализм, там эти олигархи грызут друг друга и соперничают, чтобы выслужиться перед американцами, чтобы их «приподняли», как они сделали с Порошенко. В этом отношении их режим еще хуже. Но если Россия будет практиковать неолиберальную экономическую политику, то мы будем все больше и больше приближаться к украинскому сценарию. То, что ручное управление оказывается лучше, чем украинский произвол компрадоров, говорит только о возможностях планового регулирования экономики, когда плановые методы оптимально сочетаются с рыночными. Т.е. это не конечная стадия, на мой взгляд, а только переход.

В.К.: — Как вы считаете, миротворческие инициативы России по украинской ситуации сейчас могут найти поддержку у европейцев?

Р.Д.: — Я думаю, внутренне Европа поддерживает эти усилия, но гегемоном западного мира являются Соединенные Штаты. Европа остается на положении младшего партнера. Минский процесс, на мой взгляд, обречен, потому что по существу минский процесс — это Россия хочет уговорит Запад пойти на компромисс по украинскому кризису на условиях, которые наше руководство считает для себя достойными. Т.е. признание Крыма, входящим в состав России, признание нейтрального статуса Украины, что она не входит в военные блоки, признание федерализации как основы государственного устройства и в рамках федерализации признание прав автономий Донецкой и Луганской народных республик. На этих условиях мы готовы замириться. Европа хотела бы, может, этого, но Соединенные Штаты этого не допускают. Надо припомнить опыт Дейтонских соглашений по Югославии, который сейчас подабылся, а это очень важное обстоятельство. Напомню, в 95 году при посредничестве Соединенных Штатов было заключено Дейтонское соглашение, которое, как казалось, положило конец гражданской войне в Боснии и Герцеговине. Но оно было заключено, когда сербы побеждали. Это наступление сербов было остановлено, стороны разведены, сербы, хорваты и мусульмане покинули часть территорий, причем, сербы жертвовали большими территориями, но казалось, что зато будет мир. На самом деле эти Дейтонские соглашения были использованы американцами для того, чтобы остановить наступление сербов. Потом вооружить и натренировать хорватские и мусульманские армии. Когда перевес был на их стороне, то они пошли в новое наступление, и все знают, чем кончилось: окончательным растерзанием Югославии, расправой с Милошевичем. Первое минское соглашение тоже было заключено, когда ополчение фактически разгромило украинскую армию. Летом 2014 года фронт фактически развалился, украинские войска отступали уже без приказов. По более позднему признанию Порошенко, было выбито более 60% бронетехники, и защищаться украинской армии было нечем. И тогда вместо того, чтобы выйти хотя бы на административные границы Луганской и Донецких областей, мы согласились на минские переговоры. Второе минское соглашение заключено, когда украинскую армию постигло поражение в так называемом Дебальцевском котле. Обстрелы продолжаются каждый день, и вот сейчас эксперты говорят, что украинская армия явно подготовилась к новому масштабному наступлению на Донбасс. Очевидно, что повторяется Дейтонский сценарий.

В.К.: — Может быть, мир в понимании тех, кто с российской стороны ведет переговоры — это, чтобы Запад простил Россию?

Р.Д.: — Элемент такой есть, конечно. Вы нас простите за то, что мы Крым присоединили, и мы тогда будем более сдержанны на Донбассе.

В.К.: — Ваша цитата: «Мы упорно цепляемся за минский план, который неприемлем для американцев». Каковы экономические цели в этом конфликте против России для США и для европейской элиты, чего они хотят? Вернуть Крым Украине?

Р.Д.: — Нет, сам по себе Крым, а тем более будущее Украины, совершенно не волнуют ни Европу, ни Соединенные Штаты. Европу волнует несколько больше, они не хотят чтобы появилось Сомали под боком, в центре Европы, а Соединенные Штаты это не беспокоит. Я связываю обострение украинского кризиса с мировым экономическим кризисом. Мировой экономический кризис требует, чтобы США усилили контроль над мировой периферией. Мы только что обсуждали с вами концепцию Минги Ли, что подъем стран БРИКС кладет конец развитию мирового капитализма.

В.К.: — Но подъем-то закончился?

Р.Д.: — Подъем закончился, но перераспределение экономической мощи и политического влияния, которое этот подъем несет за собой — этого Соединенные Штаты допустить не могут. В их стратегии подчинение периферии центру и усиление ее эксплуатации: в этом они видят способ облегчить бремя кризиса для себя. В стратегии «поставить Россию на колени» в Евразии очень важно хотя бы взять под контроль энергоресурсы Каспия и Средней Азии, где России выступает как один из главных игроков, контролируя энергоресурсы Ближнего Востока, Каспия и Средней Азии. США будут решать, кому, по какой цене и в каком количестве отпускать эти энергоресурсы, а это значит контролировать и экономический рост Китая. Украина играет очень важную роль и как средство недопущения успеха евразийской интеграции, и как средство, чтобы выиграть борьбу за контроль энергоресурсов. Потому что через Украину идет транспортировка энергоресурсов, что позволяет оторвать экономически Россию от Европы, навязать Европе американские энергоресурсы, что важно для того, чтобы облегчить финансовое бремя для Соединенных Штатов. Т.е. со всех точек зрения Украина является одним из главных уязвимых мест в геополитическом положении России, и я уверен, что обострение этого кризиса, который срежиссирован от начала и до конца американцами — это одна из мер, предпринимаемых для того, чтобы облегчить бремя мирового экономического кризиса для них, но усилить его для нас.

Всем разумным людям очевидно, что в украинском кризисе Россия занимает чисто оборонительную позицию, т.е. российское руководство не хотело втягивания в этот кризис, оно только отвечает на агрессивные действия Запада, постоянно стремится замириться, сдерживает Донбасс. Я еще раз возвращаюсь к тому, что если бы Россия не сдержала Донбасс, то соотношение сил год назад резко изменилось бы в пользу Новоросии. Мы не отвечаем адекватно, и сейчас мы не оказываем Донбассу такую же помощь, какую Запад оказывает киевскому режиму.

В.К.: — Россия справится с экономическим кризисом?

Р.Д.: — Ответ на этот вопрос я могу дать только условно. Если Россия пересмотрит неолиберальный курс экономической политики, (который уже со всех точек зрения глубоко скомпрометирован, но мы продолжаем за него цепляться), в пользу поиска оптимального соотношения плана и рынка, то тогда справится.

Полная версия на видео «Открытой студии».

Над программой работали: Василий Колташов (ведущий), Майя Мамедова (продюсер), Татьяна Парубаймех (бильд-редактор), Александр Фатеев (оператор).