Кино на линии огня

В сети можно найти несколько фильмов из документального проекта «Донбасс. На линии Огня». Один из них, «Терминал», о событиях в донецком аэропорту — настолько красивый и захватывающий, что кажется художественным. Но это не постановка, а суровая реальность войны. Недавно вышел пятый фильм — «Сепаратисты», рассказывающий о мирных жителях Донбасса. Обозреватель Пресс-центра Новороссия поговорила с автором проекта Максимом Фадеевым о происходящем сейчас в аэропорту, о перемирии в Донбассе, пропаганде, которую снимают на Украине, и о том, что самая страшная вещь, которую люди могут устроить сами себе — это война.

«СП»: — Максим, сколько всего будет фильмов в серии «Донбасс на линии огня»? Или это зависит от развития ситуации на фронте? Расскажите о проекте, каковы его цели?

— На самом деле я работаю над полнометражным документальным фильмом, который сможет раскрыть жестокость и цинизм братоубийственной войны на юго-востоке бывшей Украины, показать бессмысленность насилия и чудовищные последствия конфликта в котором не бывает победителей.

То, что здесь происходит, это очень сложный, многомерный конфликт. Когда-то единый народ разделен на противоборствующие миры, простые русские и украинцы убивают других простых русских и украинцев ради чьих-то интересов. Запредельно безнравственная и циничная война без правил происходит на нескольких уровнях. Реальная гражданская война, с убийствами и разрушениями, которым уже потерян счёт, разворачивается одновременно с еще более страшной виртуальной информационно-психологической войной, объектом которой является массовое сознание. Украина превращается в зону хаоса, страну Мордор, которую как мне кажется будут использовать для травли России. Но, а пока экономически, политически, морально, материально, духовно, физически пытаются уничтожить русских в Донбассе. И как это все передать на экране — я пока не совсем понимаю…

Набираю материал, устанавливаю связи, ищу героев и учусь снимать, по ходу выкладывая короткометражные эпизоды. Пока получается что-то типа фронтовой кинохроники, но хотелось бы снять гуманистическое, философское кино, взгляд на человеческую перспективу в условиях войны. Попытаться найти ответы на ключевые вопросы: «Куда идем? Любовь, откуда она? Зло, откуда оно в нас? Почему мы, будучи когда-то единой семьей, стали врагами друг другу?» Пытаюсь найти ответы на вопросы и в то же время передать жестокую реальность и безумие войны, показать весь ужас широкомасштабной человеческой трагедии происходящей в Донбассе изнутри, передать боль и отчаяние простых людей, заставить зрителя по-настоящему почувствовать себя среди героев фильма, испытать на себе, что такое война. В-общем идея такая, а если совсем коротко о целях проекта — это мой вариант послания «ПОМНИ ВОЙНУ»…

В Лиепае в Латвии на стене нашей воинской части большими буквами черной краской было написано «ПОМНИ ВОЙНУ». Такое же послание я видел в Балаклаве, в начале 90-х. Буквы, из которых эта надпись была сделана, сдали на металлолом и на скале осталась только их тень. Мои бабушки пытались передать мне примерно то же самое, часто приходилось слышать «Лишь бы не было войны…». Они много рассказывали мне про то, как выжили во время оккупации во время Великой Отечественной, про страшные 750 дней, тогда из 80 тысяч жителей нашего города осталось 17 тысяч. Но теперь я понимаю, что для меня это были все-таки пустые слова, невозможно понять, что такое война не побывав на ней.

Моя бабушка кричала на меня только один раз, когда я нашел немецкий патрон у нее в огороде, она забрала его и выбросила отругав меня, ничего не объясняя. Я тогда обиделся, для шестилетнего мальчишки это была очень ценная находка. Потом уже когда вырос, от моих родных узнал про расстрел пленных израненных красноармейцев на перекрестке возле дома, о том как у бабушки в доме ночевали наши разведчики в мокрых масхалатах, а уже днем все они погибли в соседнем переулке. О том, как на нашей улице несколько дней шли бои, все дома были сожжены и разбиты, и бабушка с сыновьями и соседями укрывалась от обстрелов в нашем подвале, о том, как немецкий снайпер убил соседского деда в нашем дворе, когда он шел за водой от подвала к колодцу. О том, как бабушка пытаясь спасти себя, своих детей и соседей от растрела тащила с огорода за ноги убитого немца, чтобы утопить его в озере после отхода наших с поселка. О том, как во время зачистки немецкий пехотинец открыв подвал брезгливо проткнул штыком завернутого в одеяло грудничка, о том, как другой немец врач спас моему дяде жизнь. О том как пухли с голода, о том, как бабушка ходила с тачкой и сыновьями пешком 250 км в Днепропетровскую область за продуктами, и как обидно ей было, когда уже почти перед самым домом на обратном пути все продукты отобрали румыны, отступающие из под Сталинграда…

Я много читал о войне и понимал, самое страшное что люди могут устроить сами себе это война, а самая страшная война — гражданская. Какое-то нехорошее предчувствие было последние годы, а первого декабря 2013 года я сказал жене, что будет война, она отмахнулась, — мы же не в Сомали каком-то живем. Я не стал ничего доказывать, понемногу стал собирать вещи для тревожного рюкзака, снаряжение и оборудование для видеосъемки. И если честно, самому не хотелось верить в тревожные ожидания.

Но жизнь оказалась страшнее фантазии. Уже в мае-июне 2014 года мои родители во время артобстрелов города сидели в том же подвале, где моя бабушка укрывалась вместе с детьми во время боев в 1941-м. Блокпост ополчения стоял в 500 метрах от дома, на той же улице, где в 41-ом пытались прорваться немецкие танки. А у братской могилы возле завода, где были похоронены красноармейцы, стали хоронить погибших во время артобстрелов города украинской армией мирных жителей.

Я помню, как снимал первый сгоревший дом в Славянске, я пообещал тогда помочь женщине, которая потеряла все, найти через интернет какую-то помощь для нее. А на следующий день я снимал уже десяток таких разбитых домов, и было уже не до женщины… Жива и слава Богу…

Самая большая победа в войне — это не начинать войну… Ублюдки из Киева сделали все, для того чтобы эта война началась, и делают все, чтобы она продолжалась. Миллионы людей отравлены ненавистью. Остановить войну может только покаяние, но ведь наши бывшие земляки не признают сути конфликта, они до сих пор сражаются с российскими террористами. Для некоторых моих бывших знакомых и коллег я «упоротый ватник», а одна девушка посоветовала мне сгинуть с «их» земли. «Их» земли, которая залита кровью моих предков, которые здесь построили все, сражались за каждый клочок, и затем после войны заново все отстраивали.

Вот поэтому, наверное, и снимаю, чтобы они там хотя бы чуточку поняли нас.

«СП»: — Расскажите, как человек, побывавшей в уже легендарном донецком аэропорту, какая там обстановка, почему, на ваш взгляд, так тяжело и долго идут бои за него. Расскажите о наших ополченцах и о «киборгах»?

— Примерно такой же вопрос я задавал одному из командиров подразделений сражающегося в аэропорту, его ответ был: «Если я тебе всю правду расскажу, меня арестуют».

Не все, как я понял, здесь решают военные. Много странностей и дезинформации на этой войне, в том числе, вокруг аэропорта. Еще в сентябре объявили, что он под полным контролем ополчения, а на самом деле в аэропорту последние месяцы идут позиционные бои, ополчение постепенно выдавливает десантников ВСУ и правосеков из аэропорта метр за метром, здание за зданием, к началу декабря отжали старый терминал, когда уже собирались брать новый было объявлено перемирие.

У многих складывается впечатление что война ведется ради самой войны. Раздолбили вот ВСУ Семеновку под Славянском, а с какой целью? Просто тупо расстреливали боекомплект по больнице, частному сектору и близлежащим заводам. Ведь попыток штурма было одна-две, все остальное время ее просто утюжили артиллерией и танками, вот примерно так и с аэропортом. Какова стратегическая цель возни в аэропорту никто не знает, а тактику озвучил Моторола: «Главное — не давать им передыху…». Ведь лучшая защита у того, у кого лучшее нападение.

А картинка такая же, как в Сталинграде, сгустившиеся краски, израненные осколками скелеты деревьев, в ухнарь разбитые и выгоревшие здания, выжженная земля вперемешку с со строительным хламом, гильзами разных калибров, неразорвавшимися минами, торчащими хвостовиками ГРАДов и Смерчей. Бойцы ополчения черные от копоти и грязи, в руинах аэропорта, только вместо ППШ Калашниковы. Пожилой ополченец «Дед» в шапке-ушанке и ватнике со своим противотанковым ружьем ПТРД 43 года выпуска, вообще, как из машины времени вылез, его только бронежилет выдает.

Донецкий аэропорт — это достаточно большая территория: четырехкилометровая простреливаемая с обеих сторон взлетная полоса, в центре вдоль ВВП руины двух терминалов, и это все огибает со стороны Донецка большое количество полуразрушенных, выгоревших зданий и технических сооружений. ВСУ в аэропорту на данный момент удерживают только то что осталось от нового терминала, наклонившуюся диспетчерскую вышку и ряд мелких построек вокруг нее и на стороне взлетки со стороны Авдеевки. Все остальные здания и сооружения, в том числе, старый терминал, гостиницу, диспетчерскую пожарки, все ангары, служебные и хозяйственные помещения и строения аэропорта, а также объекты и здания вдоль четырехкилометровой взлетки со стороны Донецка удерживает ополчение и использует эти строения как опорные пункты обороны.

Про грандиозные подземные сооружения и подземные ходы к аэропорту это чей-то вымысел. Под старым терминалам были камеры хранения спроектированные как бомбоубежище, но его уже взяли. Еще одно бомбоубежище находится среди технических построек в тылу у ополченцев. Под новым терминалом бомбоубежища нет, сэкономили когда строили. А вот в районе РЛС и части ПВО которые контролируют ВСУ наверняка есть где укрыться. Есть ливневка вдоль ВВП, труба диаметром 1,5 метра, возможно, по ней и ползает кто-то. Если бы были подземные ходы, то через взлетку колонны не прорывались бы. Чтобы попасть в новый терминал конвоям ВСУ необходимо пересечь ВВП, полностью открытое и простреливаемое пространство. Поэтому для проводки конвоев в новый терминал командованию «Киборгов» до перемирия приходилось предпринимать целый комплекс мер единовременно: прикрытие танками, плотный артиллерийский и минометный огонь по позициям ополчения в аэропорту (в том числе, с использованием РЗСО), постановку дымов, прицельный снайперский и пулеметный огонь по огневым точкам ВСН, контрбатарейный огонь на подавление артилерии и прочее. При этом ВСУ все равно несли ощутимые потери. В среднем 1−2 БТР/БМП из трех. Колонна проходила по взлетке на высокой скорости разгружалась за 2−10 минут, мешки с грузом крепили стропами прямо на броню срезали у нового терминала и сматывались, если успевали. Иногда проводить ротации удавалось только ночью пешком, поскольку колонны техники уничтожались полностью. Последний месяц до перемирия все бои завязывались как раз вокруг этих колонн. В один из дней было шесть попыток прорыва, бой шел весь день и ночь, и потом перемирие и гуманитарные конвои с БК и личным составом. Бойцы матерятся, но приказ есть приказ, командование говорит про хитрые планы. Как мне объяснили это услуга за услугу, связано мол все с затоплением шахты и водозабором Донецка, я, если честно, сильно не вникал в вопрос гумконвоев в аэропорт.

Все позиции ополчения в аэропорту и подходы к ним неплохо пристреляны артиллерией ВСУ, арта до перемирия била по ополчению из карьера под Авдеевкой, Опытного, Песок. Преимуществом ополчения является то, что в тылу нет голого поля ВВП, да еще то, что точек подвоза много, а в новом терминале, по сути, только одно место, куда везли грузы, ну и контрбатарейный огонь очень помогает.

Но самое страшное — это танки, они выходят в зеленку с противоположной стороны ВВП на недосягаемую для ПТУР дистанцию и обстреливают опорные пункты обороны ополчения. За день до перемирия четыре украинских танка одновременно «разбирали» старый терминал, половину второго и третьего этажа снесли, у Спарты с Востоком девять человек раненых, один погиб. Сейчас перемирие, хотя иногда постреливает артиллерия, перестрелки со стрелкового оружия не прекращались по сути. Трофеи в старом терминале ополченцы уже «отмародерили» и последние дни укрепляют оборону.

Насчет «киборгов» во многом, конечно, пропаганда, хотя там тоже воюют стойкие упертые в обороне бойцы, командир одного из подразделений Матрос рассказывал, что пару раз они выбрасывали гранаты, которые им закидывали.

За полтора месяца на передовой в аэропорту встречал много отчаянных, самоотверженных и беспощадных бойцов «Спарты», «Востока», «Сомали» которые, кажется, не боятся умереть. Типажи с первой и второй обороны Севастополя или из Сталинграда, сами себя они называют «отморозками». Одного такого лихого бойца в язык ранило, когда он с этажа материл правосеков в старом терминале.

Мужики постоянно всюду лезут, выбираются в разведку, вылазки, словно им неймется, некоторые по собственной инициативе без приказа. В-общем, «киборгам» не дают продыху.

Большая часть бойцов на передовой в аэропорту — обыкновенные мужики с шахтерских поселков Донбасса: в «Востоке», в основном, с Горняка, Украинска, Селидово. В «Сомали» много ребят из под Иловайска, в Спарте много «Славянцев».

Честно говоря, в Киеве не совсем понимают с кем они связались, действия некоторых местных лихих воинов, иногда даже добровольцев из России обескураживает. Боец «Правого Сектора» — какой-нибудь бывший офис-менеджер из Чернигова, или срочник-десантник ВСУ не имеет шансов выиграть в бою против добровольца, шахтера-проходчика из Горняка, бывшего спасателя ВГСЧ из Донецка, или парня, отмотавшего срок, из Ясиноватой, которому разбило дом и завод, на котором он работал. Матрос воюет в аэропорту вместе со своим братом, который тоже в Спарте, у командира одного из подразделений «Восток» Перевозчика жена — санинструктор. У Сомалийцев девчонка-ополченка воюет, 17-тилетняя «Амазонка», у нее в аэропорту отец погиб, и парень. Они все на своей родной земле сражаются, ярость и ненависть зашкаливает, хотя уже устали от войны многие.

Отсюда и все сказки про спецназ ГРУ, с которым героически сражаются «Киборги». В тот день, когда я снимал один из эпизодов фильма в старом терминале было ранено 6 человек, а укр СМИ и спикер СНБО вещели о двух сотнях убитых спецназовцев ГРУ и «Вымпела» из Росиии.

Кстати, насчет интернациональных добровольцев, в аэропорту встречал парней из России, Осетии, Абхазии, Дагестана, Словакии, Греции, Беларуси, Латвии, но их не так много, наверное, процентов 10−15, регулярных частей РФ в аэропорту не встречал, большая часть иностранных добровольцев, конечно, из России.

«СП»: — Терминал производит полное ощущение художественного фильма, это намеренно? Нужны ли сейчас художественные фильмы о происходящем в Донбассе или еще не время?

— Возможно, складывается такое впечатление из-за того, что я снимаю зеркальной камерой DSLR, музыку использую для передачи настроения, и нет закадрового авторского текста.

Украинские «друзья» пишут, что «Терминал» — постановка, что «Славянск. Хроника войны» — постановка. Воронки сами вырыли, города обстреливают террористы укрываясь за спинами мирных жителей. Когда начинаю приводить факты, получаю в ответ — «Ты упоротый ватник, сепаратист, и ты ответишь за каждый снаряд, выпущенный по украинским городам российскими террористическими войсками».

«СП»: — Смотрите ли то, что снимает другая сторона, как оцениваете украинскую видео-пропаганду?

— Это еще на Майдане началось, в Киеве куча людей была, которые снимали Майдан, и многие эти видеографы стали военными корреспондентами. Когда был в отпуске, пересмотрел много видео коллег-документалистов с той стороны. С точки зрения качества съемки, или там операторского искусства, режиссуры есть много интересных материалов. Но смотреть мне на все на это противно и тяжело. Смотришь на типажи «освободителей» — реально фрицы, ведут себя как оккупанты, а коллеги даже не замечают этого, а, наоборот, выпячивают.

Или, наоборот, такие же ребята и мужики, каких и я снимаю, и те, и те за Родину сражаются и с фашизмом борются, одни с российским, другие с украинским. Те же десантники из Николаева или Днепра. Очень похожие, только только иллюзии разные… Отцы этих ребят могли вместе плечом к плечу в Афгане воевать, а деды под Берлином теперь вот стреляют друг в друга.

Как-то наткнулся на один документальный сюжет Громадьского ТВ, «Танкист» называется, фильм про 19-летнего парнишку, контрактника из Кривого Рога, это был первый бой с применением танков под Славянском, во время штурма Семеновки 3 июня. Танк этого парня в сорока метрах от разбитого блокпоста бойцы ополчения остановили, практически одним стрелковым оружием… командование ВСУ тогда его списало еще с живым экипажем, друзья-сослуживцы спасли.

Оператор Громадьського ТВ снимал общение нациков, танкиста и Мустафы Найема: «Ты хотiв чортiком (разведчиком) буты… Ха-ха-ха… мы бэрэм тебя в национальную гвардию…».

Я снимал парней на блокпосту «Бати» через пару часов после этого боя. «Ермак» рассказывал про то, как он бил по танку из противотанкового ружья «Катюхи», 43 года, как всадил в него последнюю «Муху»: «Мы долбили по нему из всего чего только могли, когда нечем было уже стрелять отошли, нас только трое осталось, раненого надо было вытаскивать… как они не вошли сюда, я не знаю». Измотанный «Ислам», рассказывал как танк уничтожил пулеметное гнездо, но парням удалось спастись, «Шах» резюмировал: «Они не смогли взять нас даже с броней. Мы за свое деремся…»

А потом танкисты-коллеги этого парня сравняли с землей целый ряд домов в Семеновке, чтобы прямой наводкой бить по кафешке «Метелице», вот вам и сила пропаганды, ведь только манипуляция сознанием заставили брата на брата идти… Промыли мозги людям за 23 года, это самое страшное.

«СП»: — Начался режим тишины, что ждать, можно ли надеяться на лучшее, как сами бойцы относятся к перемирию? Может ли конфликт урегулирован дипломатическим путем?

— Перемирие всегда ничем хорошим не заканчивалось, в Славянске тоже было перемирие после которого массированные обстрелы начались. На передовой говорят, что не понимают перемирия. Если украинцы начинают подтягивать технику, БК, то наша сторона тоже начинает действия ответные, а кто потом разберется, кто первый стрелял.

В аэропорт когда приезжаешь, говоришь: «Ну что у вас здесь — перемирие?» А они говорят: «Иди к Матросу, скажи ему, что он тебе ответит про перемирие…». Или вот у парня из Славянска знакомого «ПСы» отца жестоко убили на глазах у матери и сестры, деньги вымогали. Что ему про перемирие рассказать? Пока не освободят Славянск, Краматорск, пока стороны не разделят миротворцы, никакого перемирия не будет.

«СП»: — Что делать тем, у кого родственники на украинской стороне, и, вообще, как война разделила ваш и ваших друзей, родных? Какие настроения в обществе?

— Как-то в один день пришлось снимать страшные вещи, сначала в госпитале снимал раненых ополченцев, много искалеченных мужиков и парней, с ампутированными конечностями, у кого ноги нет ниже колена, у кого-то обеих рук, у парня 19-тилетнего одна рука только осталась целая, плюс еще и оба глаза потерял… И затем сразу в аэропорту снимал останки «Киборгов», среди руин старого терминала валялась человеческая рука вместе с лопаткой. Эта рука в аэропорту, по сути, картинка к тому, что произошло с Украиной. Но физические страдания это только малая часть. Нас разделила война по живому…

У некоторых раненых бойцов семьи на той стороне. Многих близких, друзей и знакомых война превратила в непримиримых врагов.

Мутная эта война, непонятно, чем все дело закончится. Если во Вторую мировую понятно было все: смерть немецким оккупантам, то сейчас все сложнее…

Настроение людей… Гражданская война, хорошего ничего нет. Устали уже все от войны, от неопределенности. Если поначалу ждали помощи от России, думали, ну стрельнут из Градов по Славянску и Россия вмешается, то сейчас не понятно ничего. Все спрашивают, когда это закончится?

Вчера просматривал отснятый материал и плакал, в госпиталь к бойцам пришли дети из интерната, подготовили для них новогодний концерт. Ребята попросили, чтобы им показали госпиталь, провели экскурсию. Детишки все из интерната для детей с проблемами опорно-двигательной системы, сам интернат ВСУ обстреляли уже три раза. И вот приковыляли ребята в палату к бойцам, присели на койки, стали общаться, задавать вопросы. С какого возраста в ополчение берут? Нужно ли проходить медосмотр? А берут ли в ополчение девушек? Где самое опасное направление на фронте? Что чувствуешь, когда теряешь друзей? Боец с ампутированной ногой попытался передать свои чувства ребятам на реальном примере, рассказав им, как в клочья разорвало его друзей, двух родных братьев-ополченцев с Петровки, как он с товарищами собирал потом их ошметки, чтобы было что похоронить, и как сложно было рассказать обо всем их матери.

Еще один паренек объяснял детям про типы патронов к автоматическому оружию, и какое отверстие получается на выходе из тела после пули от патрона 5, 45 и 7,62. Учителя стояли рядом со стеклянными глазами и слушали. Директор интерната показала бойцам фото попаданий снарядов в спортзал и столовую, а ополченцы рассказали детишкам, как правильно себя нужно вести во время артобстрела: «Падаешь как можно быстрей, туда, где поглубже и вжимаешься всем телом в землю, чтоб от тебя потом выемка в земле осталась».

А потом был концерт в столовой и паренек 10 лет читал ополченцем стихотворение Симонова «Жди меня»… «Жди меня», Симонова на Новогоднем концерте в 2014 году…

Снимок в открытие статьи: кадр из фильма «Славянск. Хроника войны». — Уходите! Обстреливают нас! Семеновка, Славянск, блиндаж возле кафе «Метелица» /Иллюстрации предоставлены автором