Битва за Бессарабию

В апреле 2015 американский Исследовательский институт внешней политики опубликовал доклад, посвященный проблематике возможной новой эскалации конфликта на Украине в связи с возможными инициативами по созданию Буджакской Народной Республики. В центре внимания экспертной публикации — территория южной Бессарабии.

В исследовании обращается внимание на близость Гагаузской автономии и мятежного Приднестровья, а также говорится о долгосрочных интересах России в данном регионе. Там термин «Буджак» в работе американского аналитика говорит о весьма серьёзном подтексте. О наличии неких фундаментальных основ, на которых вполне может возникнуть новое сепаратистское образование, при этом размывая границы соседней Молдовы.

Объективности ради, в самой России проблема данного региона вообще не на слуху. «Буджак» никому не известен вовсе. Разумеется, американский эксперт за тысячи километров ошибается в тысяче мелочей, не упуская главные, с точки зрения американских интересов опасения по поводу расширения российского влияния. Но, даже за тысячи километров, эксперт Джон Халнес обратил внимание на этнический состав региона: «Мультиэтничекая популяция включает 40 процентов украинцев, 21 процент болгар, 20 процентов русских, 13 процентов молдаван и 4 процента гагаузов». Может быть и так, но данный регион до сих пор не украинизирован — он русскоязычный, как и соседняя Гагаузия.

Очевидны цели Халнеса в его исследовании — дополнить картину угроз украинской государственности. Однако, есть и другая сторона всех этих манипуляций. Речь идёт об автономности процессов в данном регионе, о регионалистских тенденциях, которые проходят через границы стран, как летают птицы и бегают зайцы. И об общей депрессивной тенденции, подпитывающей регионализм. Но начнём с термина.

«Буджак» — термин турецкий. Если привязать к нынешней этнической картине региона — это гагаузское слово. У гагаузов — старотурецкий язык, к слову говоря.

«Буджакская степь» — это территориальная единица без жестко обозначенных границ. У гагаузов, имеющих национальное чувство, и заточенных на конкуренцию с национализмом румынским, «Буджак» — это не просто территория, это мечта, расширяющаяся во времени и пространстве. Это конкурентный геополитический проект. Противодействующий проекту румынскому, который рассматривает как свой родной, термин «Бессарабия».

Ключевой лозунг румынских националистов в последние годы обращён к России, и он звучит весьма недвусмысленно — «Россия, помни — Бессарабия не твоя!». Этот лозунг звучит регулярно в Кишиневе, Бухаресте и на всех политических акциях в Молдавии и Румынии, где говорится об объединении «исконно румынских земель». «Бессарабия» — это проект румынской экспансии, интересы молодого румынского государства простираются довольно далеко, и южная Бессарабия, ныне входящая в Одесскую область, входит в сферу этих интересов, как и остальная Бессарабия. В южной Бессарабии Румыния активно паспортизирует местное население, невзирая на национальности. Главное — наличие предков, проживавших до 1940 года. Паспортизирует Румыния и далее, включая город Одессу и Николаевскую область. Румыны хорошо разбираются в своих интересах и своих возможностях. Они не разбрасываются лозунгами — они работают.

«Буджак» — это альтернатива «Бессарабии». Гагаузы включают в Буджакскую степь и Кишинёв, и вообще столько, сколько можно — вплоть до севера Молдавии. У гагаузов с молдаванами и их родными братьями румынами — свои, «особые» отношения. Гагаузы их не очень любят, доказательством непростым отношениям является сам факт сохранения гагаузов как этнической группы — в «море румын» они не растворились. И имеют собственное видение на все возможные процессы в региональной политике и экономике, бодаются с Кишинёвом регулярно, упрекая власти Молдовы в нарушении обязательств в отношениях между Центром и автономией. Гагаузия имела и свой опыт сепаратизма, пока не согласилась на автономию. Но слово «Буджак» уже давно прозвучало. В непризнанной Гагаузской республике был свой батальон спецназа «Буджак», которым руководил Иван Георгиевич Бургуджи, легендарный гагауз, отсидевший при нескольких президентах Молдовы за преданность идеалам своего народа.

Что касается южной Бессарабии, то эти земли, являясь частью Буджакской степи, веками традиционно пустовали. Интерес к ним проявляли на протяжении истории две великих империи — Турция и Россия. В конкуренции между двумя империями и переходили из рук в руки и Бессарабия в целом, как земля между Днестром и Прутом, и Буджакская степь, как практически то же самое. Ряд историков сегодня считает «Буджак» треугольником между крепостями — Измаил, Бендеры, Аккерман. Но это лишь одна из трактовок. У гагаузов, как мы видим, своё понимание данного термина.

Южная Бессарабия вошла в состав Украинской ССР в 1940 году. Четыре года назад я посещал Белгород-Днестровский (Аккерман), тамошнюю крепость, сам город… Вокруг региона много романтических слов, о красоте Вилково, там, где Дунайские плавни, эдакая себе Венеция. Какое там… В реальности и города, и сёла, и крепости пребывают в жалком, весьма печальном состоянии. Дороги разбиты. Всё поросло бурьяном. Запустение, уныние. Вроде как Одесская область, но…

Не думаю, что за последние годы там что-либо изменилось к лучшему. С учетом происходящего, полагаю, там стало ещё печальнее. Частично местным жителям помогал берег моря — отдыхающие… Теперь это в прошлом.

Некоторые турки переводят «Буджак» как «угол». Для украинского государства этот регион, действительно, стал проблемным углом, куда в последние десятилетия особо никто не вкладывался. Свой интерес в этом «углу» активно прощупывали лишь румыны. Об «интересе» России, несмотря на опасения американских экспертов, может говорить лишь один факт — любой россиянин пусть вспомнит, сколько раз за последние годы по ТВ он слышал слова «Крым», «Донбасс» и «Буджак». Найдётся ли кто-нибудь, кто слышал про «Буджак» хотя бы пару раз…

Теоретически, на фоне унылого запустения, в южной Бессарабии тире Буджаке могут возникнуть какие-либо регионалистские тенденции. Стимулом тому могут быть два встречных явления — с одной стороны давление «румынских интересов», с другой — жесткая украинизация, которой избежал регион в годы Советской власти, но к которой активно призывают Киев близкие к официозу эксперты нынешней украинской радикальной элиты.

И даже если Киев и Бухарест на публике будут делать заявления о совместной игре сообща, против роста «русского влияния», а Петр Порошенко будет продолжать подставлять своих румынских коллег провокационными заявлениями о том, как Румыния ради спокойствия Украины будет «размораживать» конфликт в Приднестровье… Подлинная борьба за этот регион будет идти под ковром. Примерно так, как шла борьба между Киевом и Бухарестом за отдельные лакомые куски в Чёрном море, и эту борьбу Киев проиграл. В долгосрочной перспективе может проиграть и южную Бессарабию. Вопрос — кому?

С одной стороны, на свою солидарность с причерноморским «углом» могут проявить и Гагаузия, и Приднестровье… Действительно, как и заявляет американский эксперт, прилагая соответствующие карты возможного расширения новообразования «Буджакская Народная Республика». Но ведь возможны и иные варианты. К примеру, более жесткое поведение молодого, набирающего силы румынского националистического проекта.

Тут накануне произошла ещё одна интрига, если говорить о румынах. Спецслужбы Украины не допустили на территорию «незалежной» Мирчу Друка. Это бывший премьер-министр Республики Молдова, один из соавторов похода головорезов на Гагаузию, и идеи войны с Приднестровьем до победного конца. Это радикальный румынский интеллектуал, последние годы живущий в Румынии, имеющий множественные награды румынского государства. Его интерес к Украине явно не ограничивается сбором соответствующих насекомых и зелёных насаждений. И точка зрения Киева понятна — Румынии и румынским проектам в сфере геополитики нечего делать в Украине. В интересах Киева — чтобы Румыния и Молдова, где сейчас значительная часть политическая элиты крепко связана с Бухарестом, увязли в войне с Приднестровьем, чтобы ковырялись где-нибудь «там», на периферии, и забыли про Украину.

Забудет ли об этом Бухарест? С чего бы это?

Румыния является одной из аутсайдеров Евросоюза. Но по меркам постсоветского пространства, в особенности по меркам Украины, это весьма передовая страна. С финансируемой наукой, мощной армией, обкатанной в международных кампаниях, её хорошо знают в Афганистане и Ираке. Скажем так, в отличие от Украины, в Румынии не только танцевать и песни петь умеют. И то, что плохо лежит, — не залежится долго. Румыны найдут способ, как прибрать к рукам, и распорядиться по назначению. А ждать они умеют. Будет нужно — подождут, пораздают паспорта ещё лет десять. Это, кстати, к вопросу о будущей судьбе Одессы. Она ведь уже была под румынским контролем, в годы Великой Отечественной…

Кто будет помогать формировать идеологически, подпитывать финансово и информационно регионализм, а, вероятно, следом за ним и сепаратизм в южной Бессарабии, как и в Северной Буковине, где Румыния также активно проводит паспортизацию и финансирует НПО, — вопрос остаётся открытым. Россия на сегодняшний день явно не в лидерах и не в наиболее активных игроках в данных регионах.

Конечно, оценки американских экспертов выглядят амбициозно, представительно, и, вероятно, способны напугать кого-нибудь в правительственном аппарате и соответствующих подразделениях спецслужб. Но к фактической стороне дела всё это имеет лишь весьма условное отношение, из разряда неких вероятностей.

В реальности же, есть вещи, посильнее блокового мышления, военных партнёрств… и даже, казалось бы, схожих взглядов в отношении России. Есть интересы молодых государственных национализмов, которые никто не отменял. И в качестве некой внутренней составляющей любого регионалистского проекта в южной Бессарабии, Молдове, да и Приднестровье ещё не одно десятилетие будут конкурировать между собой крупнейшие региональные игроки — Румыния однозначно из числа таковых. Россия? Было бы странным, если бы она не проявляла свой интерес. Участь Киева в этой связи — ломать голову, по какой причине регион за двадцать с лишним лет оказался настолько заброшенным и депрессивным, что лишь крупным внешним игрокам есть до него дело? Почему никто до сих пор не облагородил территории вокруг крепости Аккерман, и почему «Украинская Венеция» до сих пор представляет собой лишь сны наркомана, а в реальности — болота с камышами, покосившиеся хижины, горы мусора, а вдоль дорог всей южной Бессарабии — индустриальный апокалипсис, совершенно печальный.

Тем, «что плохо лежит», обязательно захотят воспользоваться другие. Тем более, если местные жители проявят интерес к региональным проектам. Это означает, что ключевые политические и интеллектуальные «битвы» за Бессарабию ещё впереди. И за северную, и за южную, и за центральную тоже. Если уж в далёкой Америке к данному региону имеется некий интерес, странно, чтобы более близкие к нему государства останутся в роли равнодушных созерцателей.

Фото: ТАСС/ Вадим Денисов