Ничего личного, только бизнес

Сближение России и Китая объективно служит собственным коренным национально-государственным интересам обеих держав-гигантов. Подчеркнем: это не какой-то конъюнктурный временный сдвиг их позиций, курсов, в пику Западу. Действует рабочая формула: Китай — не путинский вассал, а Москва — не «младший партнер» Пекина.

Когда президент В. Путин выдвинул свою инициативу о создании Евразийского экономического союза (ЕАЭС) как альтернативу Евросоюзу и предложил Украине присоединиться к этому перспективному объединению, реакция в западных СМИ была на грани абсолютной истерии. В этом проекте как-то быстро разглядели агрессивный блок с громадным китайским 1,5 млрд. населением и такой глобальной экономической мощью, которым будто Кремль без труда будет манипулировать. Привычные страхи быстро улетучились, поскольку на Западе быстро осознали ошибочность ложной предпосылки о том, что Пекин будет легко плясать под дудку Москвы. Однако вскоре проявился новый уклон: Россия неминуемо станет младшим партнером Поднебесной (этому вторит также наша либеральная оппозиция) исходя из неумолимой логики хозяйственных, материально-технологических масштабов партнеров, их геополитических потенциалов. Заблуждение, очевидно, не менее шаткое и опасное, чем предыдущее.

Во-первых, западные аналитики как-то вольно или невольно упускают из виду, что нынешнее историческое сближение России и КНР проходило неустанно, поступательно, неуклонно на протяжении всего четвертьвекового постбиполярного периода. Нашему «повороту на Восток» 2014 г. (думается, речь не идёт о цивилизационном выборе или отказе Москвы от своей европейской идентичности ради евразийской) предшествовала большая, долгая, планомерная работа партнеров практически по всем направлениям широкого и масштабного взаимодействия.

Во-вторых, объективно пришло время, когда это сотрудничество необходимо было поднять на новый качественный уровень, придать ему, учитывая известные геополитические обстоятельства, новое дополнительное ускорение. Во время пребывания президента КНР Си Цзиньпина на торжествах 70-летия Победы в Москве были подписаны, как известно, не только важнейшие политико-экономические документы, но и целый ряд конкретных, заранее проработанных проектов. Начаты переговоры по соглашению о торгово-экономическом сотрудничестве между ЕАЭС и Китайской Народной Республикой. Предполагается, что это соглашение будет носить базовый, всеобъемлющий характер и будет направлено на дальнейшее углубление, развитие экономических связей, всестороннего партнерства между странами ЕАЭС и Китаем.

Высокие декларации тем самым подкреплены, наполнены практическим содержанием. Интенсивная кооперация сторон охватывает широкий спектр областей: от добычи и транспортировки нефти и газа до промышленного производства и сельского хозяйства. Теперь ещё добавились сферы Интернета и космических исследований, а также грандиозный инфраструктурный проект возрождения Великого Шелкового пути. Страны и территории, лежащие вдоль магистрали, будут вовлекаться во взаимовыгодную кооперацию. Китайцы рассматривают этот проект в качестве кратчайшего коридора в Старый Свет, к богатым европейским рынкам.

К тому же, в-третьих, Москва и Пекин имеют схожие, во многом совпадающие представления о будущем глобальном устройстве, желательности перехода от прежней однополярности к будущей прочной мультиполярности, где будет не один, а много различных «центров силы». После развала Советского Союза осталась, по-сути, единственная монопольная сверхдержава — США, которая только укрепила свои позиции за счет исчезнувшего контрагента. Эта нежданная перемена не устраивала, естественно, не только россиян, но и китайцев, а также Индию, Бразилию и ещё целый ряд крупных держав.

В завершении, в-четвертых, необходимо при этом особо подчеркнуть, что стороны достаточно плотно следуют собственным интересам: Пекин независимо от Москвы, а Кремль — самостоятельно от линии Запретного города. Примеры лежат на поверхности, даже те, что касаются нынешней Украины. Китайские инвесторы уже прикупили здесь 20% плодородных черноземов. Китай нуждается, понятно, в обилии продовольствия. Он уже строит, расширяет порты в черноморско-средиземноморском бассейне для вывоза подобных товаров. Между тем неясно, кто будет получать доходы в будущем от этих массированных товаропотоков. Возможно, это будут олигархи, которых в достатке по обе стороны погранично-политических и военно-фронтовых линий. Не втягиваясь сейчас в эту взрывоопасную проблематику и стремясь обеспечить долгосрочный доступ к сельхозпродукции, Пекин старается держать равновесную дистанцию между Киевом и Донбассом. Китай в ситуации с Украиной повел более взвешенную политику, чем Запад, он поддержал союзника, осудил происходящее и при этом, по сути, не дал никому повода для конфликта.

Нынче в Москве также преобладают в верхах, судя по всему, реалистические настроения в отношении Пекина. О возможных границах российско-китайского сближения для ответственных лиц высшего политического и военного руководства страны ещё живо напоминают печальные ретробаталии на реке Уссури вокруг о. Даманский в 1969 г. Но и проявлять «слабину», определенно, подлинная великая держава стратегически не имеет права, дабы не затоптали крепнущие конкуренты. В этом свете понятны энергичные шаги, предпринимаемые МО РФ по развитию своей инфраструктуры (недавний визит министра обороны С.К. Шойгу в ВВО, в частности на забайкальскую ВВБ «Степь») на Дальнем Востоке.

Не менее сложной для Москвы представляется комплексная проблематика непростого «сожительства» с великим соседом на российском Дальнем Востоке. Хотя принята целевая программа развития (в том числе переселения трудовых ресурсов) этих территорий, созданы соответствующие структуры, выделяются серьезные ресурсы, руководство уделяет внимание суперрегиону (недавние визиты В. Путина во Владивосток, Хабаровск), но его вектор развития однозначно изменить на позитивный, видимо, пока не удается. Без привлечения китайской рабочей силы не получится, скорее всего, пока обойтись. Так же, как без использования как их высоких технологий, так и бытовых, товаров народного потребления, особенно продовольствия, которое зачастую дешевле отечественного. Долгосрочное изменение баланса сил сторон (в том числе в региональном аспекте) нешуточно беспокоят Кремль, несмотря на то, какие договора и соглашения с Пекином подписываются или вступают в силу.

Хотя между ВС РФ и НОАК регулярно проводятся совместные учения (сухопутные, ВВС и ВМС), реализуются другие форматы взаимных контактов, но китайские товарищи не спешат вступать в тесное (особенно близкое неформальное) военно-политическое сотрудничество с российскими партнерами. Евразийский союз не является ни военным, ни политическим альянсом, которого будут опасаться Соединенные Штаты, как считают многие западные эксперты и аналитики. Пекин, надо думать, не предпримет ничего существенного, что могло бы как-то осложнить отношения с США, кроме, пожалуй, употребления тех проблем, которые уже существуют в Южно-китайском море. Тем более что президент Си Цзиньпин ожидается вскорости в Вашингтоне с визитом.

При этом необходимо учитывать особенности национального менталитета, философии и политической культуры сторон. Если наши европейские партнеры зажаты в узкие рамки 4−5-летних избирательных циклов, россияне — мыслят десятилетиями, то китайские товарищи привыкли размышлять в рамках длительных перспектив, нескольких поколений, категорий вечности, хотя они остаются приземлено-прагматичными реалистами. В Пекине всё ещё полагают, что Соединенные Штаты остаются единственной сверхдержавой, хотя это китайцам вряд ли нравится. Относительно экономики и финансов, глобальный процесс идет в сторону биполярности, где США и КНР выступают в качестве двух тяжеловесов. Но в стратегическом и военном отношениях Вашингтон по-прежнему сохраняет лидерство, а путем использования своей soft power многофакторно воздействует на страны по всему миру. И новые акции, и вся разветвленная внешнеполитическая деятельность нынешнего руководства Китая, считают многие наблюдатели, в полной мере базируется на традиционной китайской философии, многовековой идеологии и истории Поднебесной.

Автор — к.и.н., заведующий сектором ИМЭМО РАН.