Клеветники России

Терпеть не могу писать статьи «к датам». И совершенно не могу понять некоторых моих друзей, которые к каждому 4 октября регулярно публикуют очередной мемуар, повествующий о том, как они в свое время героически защищали Конституцию. Лично я так не умею. Написал за эти 20 с лишним лет пару текстов о госперевороте-93, и хватит. И в этом году я ограничился только текстом, в котором раскритиковал наглейшую попытку Фонда Ельцина романтизировать проклятые 90-е.

Но сейчас я все-таки решил снова вернуться к этой теме. Тем более что и с момента «даты» довольно времени прошло. Причиной, по которой я все-таки решил взяться за перо, является публикация двух текстов. Ренаты Гальцевой «Почему не удается обустроить Россию» на «Русской идее» и Сергея Станкевича «Спасти СССР просто опоздали» в «Свободной прессе».

Если бы эти тексты были опубликованы в каком-нибудь демшизовом издании типа, слава Богу, ныне покойных газет «Президенте» или «Не дай Бог!», то я бы конечно не стал реагировать. Но когда подобное публикуется в изданиях, которые я люблю, внимательно читаю и в которых я, пардон, сам публикуюсь, то я это рассматриваю как личный вызов. Я, разумеется, не имею ничего против редакционной политики любимых сайтов, позволяющей публиковать тексты, мягко выражаясь, не совпадающие с позицией редакции. Но и оставить эти тексты без достойной оценки я не считаю возможным.

Поначалу хочу просто процитировать Ренату Гальцеву, а потом Сергея Станкевича. Итак. По мнению Гальцевой, «в 17-м году путем революционного переворота наступила 70-летняя эпоха тоталитарного коммунистического режима. Наконец, в начале 90-х совершилась бескровная демократическая капиталистическая революция (т.е. контрреволюция) отказа от плановой экономики и коммунистической идеологии, система свободного предпринимательства, свободы слова и многопартийности. Это было время великих надежд, подъема духа, грандиозных демонстраций».

Далее автор резко, и, на мой взгляд, в основном, справедливо, критикует сложившуюся у нас на сегодняшний день социально-экономическую и политическую систему. Называет ее авторитаризмом и монопольным госкапитализмом корпоративного типа. После чего утверждает, что эта система «сформировалась за полтора десятка лет». В ходе своих критических рассуждений Гальцева демонстрирует эмоции в выражениях: «между тем, совсем не эту социально-экономическую и политическую систему несла нам августовская „преображенская революция“» и «того ли хотела душа наша, когда в Москве мы собирались в миллионные манифестации за отмену 6-ой статьи о примате КПСС?».

Таким образом, мы узнаем, что, по мнению Ренаты Гальцевой, в нашей стране до августа 91-го года господствовал «тоталитарный коммунистический режим». А в ходе «великой и бескровной преображенской революции» этот режим был свергнут, и началась движение к свободному предпринимательству, свободе слова и многопартийности. Но, к большому сожалению Ренаты Гальцевой, вот уже 15 лет, как это движение к свободе было прервано и заменено на строительство авторитаризма и госкапитализма. Которые, к тому же, по ряду признаков демонстрируют движение к возврату «тоталитарного коммунистического режима», но, слава Богу, отнюдь не в полной мере.

Но это еще не все. Самое интересное начинается, когда Рената Гальцева объясняет причины неудачи «великой преображенской революции». Всего этих причин я насчитал четыре.

Причина первая. «Конституционный суд под председательством В.Д.Зорькина, выдвинутого на эту должность группой „Коммунисты за демократию“, отклонил президентский указ о запрете всей коммунистической атрибутики вместе с партией, что открыло широкий простор для ожесточенных публичных выступлений бойцов старой гвардии, злейших врагов нового социального строя».

Причина вторая. Ельцину мешали «прокоммунистический Верховный Совет и Съезд». Также ему мешали лидер прокоммунистического Верховного Совета Хасбулатов с его лозунгом «Вся власть принадлежит Верховному Совету» и примкнувший к нему Руцкой. Хасбулатов и Руцкой «в конце концов, призвали своих сторонников к вооруженному мятежу и захвату власти».

Причина третья. На Ельцина напала либерально-правозащитная интеллигенция. Эта интеллигенция объединилась против Ельцина с, как выражается Гальцева, «тоталитариями». И, что самое главное, «либерально-интеллигентский лагерь включил в свой пропагандистский лексикон зубодробительные штампы коммунистического лагеря: «антинародный, парафашистский режим», «расстрел Белого дома», «в 93-м году был совершен государственный переворот, нарушена Конституция» (не существовавшей уже РСФСР!) и т. п.

И, наконец, четвертая причина. «Ситуация противоборства социальных принципов и установок, противодействия антисоциалистическому экономическому курсу младореформаторов на переходном этапе, требующему от населения сознательной выдержки, не способствовала благополучному решению проблемы. В итоге дело построения нового государства по существу остановилось на первом этапе — разрушения системы коммунизма».

И это все. Я не шучу. Гальцева считает, что в России не удалось построить «нормальные» демократию и капитализм исключительно по четырем вышеназванным причинам. То есть. Тоталитарный коммунистический режим был в 91-м году свергнут мирной ненасильственной революцией во главе с Ельциным. Но Ельцин был слишком добрый. Пожалел путчистов-гекачепистов. Коммунист Зорькин не дал Ельцину запретить коммунистическую атрибутику. А еще ему мешали коммунистические Съезд народных депутатов, Верховный Совет, Руслан Хасбулатов и Александр Руцкой.

А потом все эти коммунисты призвали своих сторонников к мятежу и захвату власти. А либеральная интеллигенция стала клеветать на Ельцина, утверждая, что он якобы совершил госпереворот. А разагитированный всеми этими коммунистами народ не проявил сознательной выдержки и не поддержал антисоциалистический экономический курс младореформаторов.

В результате Ельцин остался один, совсем один. И ему не удалось реализовать идеалы Великой августовской преображенской демократической революции. А потом не понятно как у власти оказался коммунист и кагебешник Путин и за 15 лет почти что реставрировал тоталитарный коммунистический режим, но, слава Богу, не до конца. Ограничившись пока режимом политического авторитаризма и государственно-монополистического капитализма.

И это я, извините, еще не начинал критиковать Ренату Гальцеву. Это я всего лишь пересказал ее мысли своими словами близко к ее тексту.

На фоне текста Гальцевой интервью Сергея Станкевича выглядит почти умеренным. Он, слава Богу, не радует нас ни тезисом о великой ненасильственной революции, свергнувшей тоталитарный коммунистический режим, ни историей про вооруженный мятеж прокоммунистического Верховного Совета, ни утверждением о том, что Верховный Совет защищал Конституцию уже несуществующей РСФСР.

Но на этом общем умеренном фоне резко выделяются три тезиса, вполне сопоставимые с аналогичными утверждениями Гальцевой. Процитирую их все три.

«До 1991 года монопольно правила одна Коммунистическая партия Советского Союза, и ей принадлежало в стране все: и административная власть в виде исполкомов сверху донизу, и правительства, и все СМИ, и армия, и правоохранительные органы. Это была совершенно другая политическая система».

«В то время Россия вошла в конституционно-политический кризис, связанный с тем, что страна уже стала другой, а Конституция оставалась прежней, советская, социалистическая, унаследованная от тех времен, которую поспешно перекраивали. В общей сложности, было внесено свыше 400 поправок в Конституцию, она превратилась в лоскутное одеяло».

И, наконец, «в 80-е годы была ежедневная пытка тотальным дефицитом, пустые полки в магазинах, ежедневная ложь в СМИ и по ТВ. Это безнадега и бесперспективность для разумных, талантливых людей получить нормальное образование и сделать карьеру. Это очевидный тупик и полное психологическое отчуждение».

Формально говоря, первое и третье утверждения Станкевича являются до некоторой степени правдивыми. Действительно, вплоть до августа 91 года советская система была именно такой. Если только не принимать во внимание, что несколько лет перестройки почти полностью изменили ее содержание. Что касается третьего тезиса, то если под «80-ми годами» имеется в виду период с 1980 по 1984 включительно, то слова о «ежедневной лжи в СМИ и по ТВ», являются, наверное, верными.

Но тогда не понятно, о каких «пустых полках» и «тотальном дефиците» идет речь? Если же говорится о периоде с 1985 по 1989, то в конце этих лет действительно появились дефицит и пустые полки. Но причем тогда тут разговор о «ежедневной лжи в СМИ и на ТВ»? Не думаю, чтобы перестроечная пресса и телевидение так воспринимались большинством населения.

И уж в любом случае, в 80-е годы не было никакой «безнадеги», «карьерного тупика» и «невозможности получить образование». Это, извиняюсь, откровенное вранье.

Но главное, что в этих двух утверждениях Станкевича в смягченной форме говорится то же самое, что у Гальцевой высказывается резко и откровенно. Я имею в виду то самое утверждение Гальцевой о ненасильственной революции, уничтожившей тоталитарный коммунистический режим.

То есть, и Гальцева, и Станкевич кокетливо делают вид, что никакой перестройки не было, и что все демократические гражданские и рыночные свободы в нашей стране возникли исключительно после прихода к власти Ельцина осенью 1991 года. Заниматься сейчас опровержением этого вранья я не собираюсь, я об этом писал не один раз. Здесь хочу лишь подчеркнуть именно неискренность обоих авторов. Потому что если бы они были честными, то они потратили бы хоть немного времени для того, чтобы объяснить читателям, почему они не считают горбачевскую перестройку демократическими и рыночными реформами.

Не собираюсь я и опровергать тезис Гальцевой о «призыве к вооруженному мятежу». Поскольку в той безапелляционной и бездоказательной форме, в какой он у нее делается, он является просто злобным гавканьем, опровергать которое я считаю ниже своего достоинства.

А вот про «прокоммунистический» Верховный Совет скажу пару слов. Может, Гальцевой и неизвестно, что на выборах Съезда народных депутатов РСФСР победили «демократы», но это, тем не менее, факт. И в Верховном Совете они всегда были в большинстве. Но после начала проведения «радикальных рыночных реформ» депутаты, как известно, стали спорить с Ельциным по двум вопросам. О методах проведения реформ, и о границах авторитаризма, допустимого при их проведении.

Ельцин, как известно, выбрал авторитаризм на постоянной основе и внес его в Конституцию. Поэтому обвинять Путина в авторитаризме и умалчивать при этом, что он является законным наследником и приемником всей линии Ельцина, является, на мой взгляд, неимоверной наглостью.

И, наконец, на сладкое о Конституции. Опровергать безумный тезис Гальцевой про «Конституцию РСФСР» это себя не уважать, но все же замечу, что мне полностью недоступно, каким образом Гальцевой удается считать легитимным Президента РСФСР, избранного при активном содействии Верховного Совета РСФСР, и при этом считать Верховный Совет РСФСР и Конституцию РСФСР нелегитимными?

Точно так же мне непонятно, о какой люстрации идет речь у Гальцевой? На каком основании кандидат в члены Политбюро Ельцин вместе с членом Политбюро Яковлевым, преподавателем научного коммунизма Бурбулисом и заведующим отделом в журнале «Коммунист» Гайдаром должны были проводить люстрацию всех остальных коммунистов? На основании того, что они раньше других партбилет пожгли или раньше других объявили себя идейными антикоммунистами? Так что, как говорится, не надо ля-ля.

Наконец, я в полном недоумении от того, как Станкевич и сегодня повторяет лживые побасенки про «лоскутное одеяло». К моменту ельцинского госпереворота Конституция РФ (а вовсе не РСФСР!) была исправлена, «вылизана» и приведена в порядок. И в ней содержались все те демократические, правозащитные и социально-защитные положения, наличием которых в действующей ныне Конституции так гордится Станкевич.

Зато, в отличие от ныне действующей Конституции, в тогдашней Конституции, как и принято во всех приличных европейских странах, у парламента гораздо больше полномочий, а у президента — меньше. При том, что тогдашняя Конституция РФ была Конституцией президентской, а не парламентской республики, что бы не врали по этому вопросу ельцинисты.

Этими краткими критическими замечаниями я, пожалуй, и ограничусь. Поскольку ельцинистские байки Станкевича и, в особенности, Гальцевой настолько лживы и бессовестны, что для того, чтобы это понять, достаточно их просто прочитать.