Персидский поход Кремля

В понедельник, 23 ноября, президент Владимир Путин прибыл в Тегеран для участия в Форуме стран-экспортеров газа (ФСЭГ). На его полях российский лидер провел переговоры с верховным руководителем Ирана Али Хаменеи и президентом Хасаном Роухани.

Надо понимать: ФСЭГ — прообраз будущей газовой ОПЕК — остается в большей степени политической, а не бизнес-площадкой. Владимира Путина, конечно, интересуют перспективы российского участия в СПГ-проектах в Иране, а также «бартерная» схема, по которой «Газпром» сможет поставлять туркменский газ на север Ирана, а взамен получать аналогичные объемы газа на юге Исламской республики. Но решение всех этих вопросов прочно завязано на политику. И едва ли не главный камень преткновения здесь — это поставки Ирану зенитно-ракетных комплексов С-300.

В апреле Путин отменил введенный в 2010 году запрет на продажу С-300 Тегерану. А 9 ноября гендиректор госкорпорации «Ростех» Сергей Чемезов заявил, что Москва и Тегеран подписали новый контракт. По данным российских СМИ, иранские военные получат четыре дивизиона С-300ПМУ-2, которые ранее предназначались для Сирии. Но стороны по-прежнему не договорились о сроках поставок. Российские эксперты утверждают, что С-300 будут поставлены не ранее середины 2017 года. А министр обороны Ирана Хосейн Дехган заявил, что иранская сторона рассчитывает получить «большую часть систем» до конца 2015-го.

Из-за военно-политических разногласий тормозится и целый блок вопросов в торговой сфере. Так, не были реализованы грандиозные планы в рамках сделки «нефть в обмен на товары». Предполагалось, что Иран будет поставлять России нефть для реэкспорта в третьи страны, а на вырученные средства приобретать российскую продукцию — вагоны, гражданские самолеты, строительную и сельхозтехнику, зерно.

Но ни одного барреля нефти Иран так и не поставил. Стороны не смогли договориться по цене, поскольку РФ настаивала на скидке по логистике поставок, поскольку США пригрозили России санкциями за сделку с Ираном, не смогли найти компанию-страховщика для страхования танкеров. Плюс, Тегеран настаивал, чтобы Москва не поставляла его нефть в страны, где у самого Ирана имеются квоты.

В итоге Тегеран обратился к Москве с просьбой предоставить ему кредитные линии для оплаты российских товаров и услуг. По итогам ноябрьского заседания двусторонней межправительственной комиссии было объявлено, что речь идет о двух кредитах — по линии Внешэкономбанка (ВЭБ) и российского Минфина (€2 млрд и $5 млрд соответственно). Деньги нужны иранцам на оплату совместных с Россией проектов в сфере энергетики и на электрификацию железной дороги Гармсар-Горган-Инчебурун.

Очень вероятно, что кредиты Ирану, несмотря на экономические трудности, России придется предоставить. В нынешней ситуации Тегеран является для Москвы стратегическим партнером в борьбе с «Исламским государством» *, и играет весомую роль в поддержке законного правительства Башара Асада.

Что стоит за визитом Путина в Тегеран, как российско-иранские договоренности повлияют на ход войны на Ближнем Востоке?

 — После того, как сформировалась коалиция Россия-Иран-Сирия, а российская военная авиация использует иранское воздушное пространство для нанесения массированных ударов по ИГИЛ, нет никаких сомнений, что Тегеран является важным военно-политическим союзником Москвы, — отмечает директор Исследовательского центра «Ближний Восток — Кавказ» Международного института новейших государств Станислав Тарасов.

— Москва заинтересована и в том, чтобы сотрудничество с Тегераном приобрело устойчивый характер. Сейчас Иран выходит из международной изоляции, и через какое-то время, вероятно, станет ведущим игроком на Ближнем Востоке, который сможет конкурировать даже с Саудовской Аравией. Это дополнительно повышает геополитический вес Тегерана в качестве союзника.

На руку Москве играет и еще одно обстоятельство. США, по всей видимости, переместили фокус своей внешней политики с Ближнего Востока на Юго-Восточную Азию. В итоге, складывается негласная договоренность между Москвой и Вашингтоном в отношении Тегерана, и американцы нашему сближению с иранцами не препятствуют.

«СП»: — Что меняет такой расклад сил?

— В будущем именно Иран и Россия будут активными участниками процесса переформатирования Ближнего Востока. Пока обе страны говорят о том, что необходимо сохранить территориальную целостность Сирии. Но если это не удастся, Иран и Россия будут принимать непосредственное участие в переделе ближневосточного мира.

Кроме того, Иран — это форпост против ИГИЛ на наших южных рубежах. Напомню, в том же Закавказье у нас нет союзников, кроме Армении, а наше сотрудничество с Азербайджаном и Грузией ограничивается экономическим партнерством по ряду отдельных проектов. Я уже не говорю о том, что Иран нам важен и с точки зрения воздействия на процессы в Афганистане.

«СП»: — Насколько нам важен Тегеран как экономический партнер?

— Российские компании сейчас пытаются вкладывать в Иран — прежде всего, в совместные энергетические проекты. Исламская республика имеет выгодное географическое положение для экспорта углеводородов в Азиатско-Тихоокеанский регион, так что российская игра стоит свеч.

«СП»: — В чем главный итог визита Путина?

— Этот визит несет серьезную геополитическую нагрузку. Речь идет о расширении военно-политического сотрудничества с Тегераном, и о подкреплении его экономическими проектами. По сути, мы наблюдаем выстраивание классической союзной системы…

 — Сегодня важно осознать, чего Иран хотел от нас все последние годы, — уверен ведущий научный сотрудник Института проблем международной безопасности РАН Алексей Фененко.

— Тегеран в первую очередь ожидал от Москвы дипломатической защиты, поскольку шло постоянное давление на иранскую ядерную программу. Но защита Ирана была важна и для нас, поскольку позволяла не создавать прецедент принудительного разоружения государства. Получается, защищая Иран, мы защищали самих себя. Это был первый момент российско-иранского сближения. А с 2012 года у нас с Ираном начало складываться и партнерство по Ближнему Востоку.

Думаю, сейчас главное — это выработка некой совместной с Ираном схемы урегулирования в Сирии. Возможно, именно это обсуждал в Тегеране президент Путин.

«СП»: — Как выглядят контуры этого урегулирования?

— Сейчас для Ирана и Москвы предельно важно сохранить Сирию в ее нынешнем качестве — единого государства. Кроме того, Тегеран обеспокоен ИГИЛ — но только со своего западного (для РФ — восточного) фланга. Имеется в виду часть Ирака, которая все еще находится под контролем «Исламского государства».

Пока речи о мирном урегулировании не идет. Мы не можем говорить о мире ни с ИГИЛ, ни с так называемой сирийской оппозицией, которая контролирует в лучшем случае 10% сирийской территории.

С другой стороны, не идет речь и об участии Ирана в наземной операции против радикальных боевиков. Появление иранских войск в Сирии резко бы ужесточило межконфессиональные противоречия в этой стране, а заодно и в соседнем Ливане.

В целом, пока в российско-иранских отношениях главенствует политика, а не экономика. Сейчас многие считают, что Ближний Восток вот-вот будет охвачен тотальной войной. Причем, сам Иран может оказаться объектом военных действий со стороны тех же США. В таких условиях вопросы экономики отходят далеко на задний план…

— Иран нам нужен для поддержки Башара Асада, — считает научный сотрудник Института США и Канады РАН Геворг Мирзаян.

— Причем, между Москвой и Тегераном наблюдается некое «разделение обязанностей» — иранцы воюют с сирийцами на земле, а мы поддерживаем их с воздуха. Плюс, конечно, Тегеран поддерживает Асада финансово и материально. Но надо понимать: у Москвы и Тегерана интересы в Сирии все-таки разные.

Мы в Сирию пришли, прежде всего, ради подтверждения своего статуса великой державы. И мы можем достойно уйти даже в случае поражения Башара Асада. Путин, напомню, так сформулировал условия нашей помощи сирийцам: мы продолжает воздушную операцию до тех пор, пока сирийская армия наступает. Это значит, что если войска Асада прекратят наступление, мы можем свернуть операцию и уйти с победой.

А для Ирана сохранить дружественный Дамаск жизненно важно. Поэтому иранцы в Сирии готовы бороться до конца.

«СП»: — Как выглядят перспективы нашего экономического сотрудничества с Ираном?

— На мой взгляд — не слишком хорошо. Проблема в том, что в борьбе за иранский рынок нам приходится конкурировать с китайцами и европейцами. И в случае снятия международных санкций иранцы, безусловно, предпочтут иметь дело с Китаем и ЕС. Иранцы — трудные партнеры, и не пойдут на предоставление экономических бонусов за военно-политическую поддержку со стороны РФ…

---

* «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ) решением Верховного суда РФ от 29 декабря 2014 года было признано террористической организацией, его деятельность на территории России запрещена.