Коридоры власти: лучше держаться подальше

87% россиян считают, что не могут влиять на принятие государственных решений в стране. 81% - что не могут влиять на решения региональных властей. Это максимальные показатели за последние 10 лет, говорится в опросе* «Левада-центра».

В исследовании имеется еще одна симптоматичная цифра. 80% сограждан не готовы лично участвовать в политике, объясняя это тем, что «все равно ничего изменить нельзя», «политика — не для рядовых граждан».

По большому счету, подобные настроения — оборотная сторона курса на ограничение возможностей избирателей участвовать в политическом процессе. Этот курс был взят властями еще в начале нулевых, когда и Госдума была «местом для дискуссий», и Совет Федерации состоял из выборных губернаторов и глав законодательных собраний регионов, поэтому с ним приходилось считаться и президенту, и нижней палате парламента.

Выстраивание властной вертикали подразумевало весьма ограниченный федерализм, до определенного момента курс на централизацию был, безусловно, оправдан. Но теперь возникает все больше вопросов. Неслучайно буквально все эксперты считают, что без крупных институциональных реформ невозможно эффективно преодолеть нынешний экономический кризис.

Парадокс в том, что для инициирования этих реформ мало политической воли Кремля. Нужно, чтобы перемен настоятельно добивались сами граждане. А они, как свидетельствуют результаты опроса, предпочитают держаться от политики подальше.

По мнению замдиректора «Левада-центра» Алексея Гражданкина, это естественная реакция на подъем гражданской активности в 2011—2012 годах.

«Люди попробовали, но оказалось, что этот подъем ничем не закончился, цели не достигнуты, и это демотивирует участвовать снова. Если можно получить срок за участие в акциях протеста, то люди не будут в них участвовать. Если без негативных последствий нельзя реализовывать какие-то программы, то они уже этого и не хотят, у них снижается сама значимость той или иной проблемы», — заявил Гражданкин.

По его словам, под политикой те, кто в ней активно не участвует, понимают лишь пассивные формы взаимодействия с властью — вроде написания писем, обращения в инстанции или даже публикации в соцсетях сообщений о недовольстве. Но для реальных перемен в стране этого недостаточно.

Что стоит за подобными настроениями в российском обществе, как они отразятся на выборах в Госдуму 18 сентября?

— Власть вполне устраивает ситуация, при которой не возникает давления со стороны гражданского общества, — говорит замдиректора «Левада-центра» Алексей Гражданкин. — Она позволяет реформировать государственные институты так, как удобно самой власти. А сегодня интерес со стороны общества к подобным реформам действительно крайне невелик. Граждане согласились с действующей моделью вертикали власти, и считают, что это глава государства должен разбираться с проблемами государственного масштаба. По сути, граждане согласились с тем, что они устраняются от участия в государственных процессах.

Такие настроения, я считаю, вполне соответствуют стратегии нынешней думской кампании: не раздувать интереса населения к выборам. На это же играет оторванность во времени выборов в Госдуму от выборов президента РФ, которые традиционно считаются более важными, и мобилизуют граждан на выражение электоральных чувств.

В итоге, при малом интересе к парламентским выборам, граждане не включаются в изучение политического поля, не сравнивают партийные программы, и не ищут в них преимуществ. При таком раскладе, скорее всего, многие предпочтут вовсе не ходить на избирательные участки.

«Единая Россия» в этом случае сохранит свои позиции, которые в ходе активной предвыборной кампании наверняка бы ослабли за счет включения в процесс голосования новых слоев населения, не поддерживающих партию власти.

— Протесты 2011−2012 годов продемонстрировали не невозможность что-либо изменить, а, наоборот, высокий коэффициент полезного действия, — считает президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов. — Они оказали довольно сильное воздействие на политическую реальность. Скажем, возвращение выборов губернаторов — это серьезный шаг в сторону демократизации, и прямое следствие протестов. Более того, Владимир Путин как политик во многом развернулся к собственному электорату также благодаря протестной волне. На мой взгляд, есть внутренняя связь между протестами 2011−2012 годов и решением по Крыму. Поскольку Крым — это решение политика, который гораздо сильнее развернут к своей базе поддержки, чем Путин начала 2000-х годов.

Я бы сказал, что влияние на власть ощутимо и на региональном уровне. Если общество демонстрирует устойчивое недовольство региональной властью, и это недовольство носит постоянный характер, оно имеет эффект. Неизвестно, сколько бы правил в Севастополе губернатор Сергей Меняйло, если бы не активная позиция оппозиционной, критически настроенной части горожан.

Пусть не сразу, но соответствующие протесты возымели эффект — просто потому, что способность обеспечивать доверие и адекватную коммуникацию внутри региона является одной из составляющих должностных обязанностей губернатора. Это один из критериев, по которым его оценивают в Кремле.

Понятно, что из-за этого губернаторы стараются любые симптомы недовольства погасить. Но если протестные настроения проявляются не столько в степени активности, сколько в перманентности — если имеется качественный прессинг гражданского общества на власть, — этот прессинг часто достигает цели.

«СП»: — Почему же, если судить по опросу «Левада-центра», большинство граждан уверено, что на власть повлиять не могут?

— На мой взгляд, это говорит об искаженном восприятии согражданами политической действительности. Есть еще важный момент. Стереотип, что повлиять на власть невозможно, работает по принципу самосбывающегося прогноза. Именно поэтому мы видим, что последние годы отмечены довольно низким уровнем гражданской, в том числе, уличной активности.

Но это не значит, что так будет постоянно. Общественное сознание и общественное мнение в этом отношении могут быть довольно переменчивыми. Напомню, что протестные выступления 2011 года для многих оказались неожиданными, и начались на фоне высоких рейтингов «Единой России» и относительно устойчивой социально-экономической ситуации.

Поэтому какие-то знаковые события, или раскол элит, или появление новых региональных политиков вполне способно — по крайней мере, в отдельных точках страны, — эту ситуацию менять.

«СП»: — Алексей Гражданкин связывает снижение гражданской активности с введением запретов на протестные акции. Эти ограничения будут барьером для новой волны протестов?

— Надо отметить, что новое законодательство по митингам, в его репрессивной части, до сих пор активно не применялось. Эти нормы носят спящий характер, и представляют собой дамоклов меч, который в случае чего сыграет свою роль, но пока не играет. Поэтому вряд ли он кого-то серьезно пугает.

Другое дело, что власть пошла на серьезные последовательные преследования ряда сегментов политических активистов. Это касается леворадикального сообщества, и в еще большей степени праворадикального. Так, националисты, — одно из ядер протестного движения, — практически полностью нейтрализованы. По сути, это движение в его улично-протестной части эффективно подавлено, и многие его лидеры находятся под уголовным преследованием.

Другими словами, пока репрессии затронули лишь наиболее радикальные слои оппозиции, и большинство населения их вряд ли учитывает.

«СП»: — Как нынешние настроения граждан повлияют на исход выборов в Госдуму?

— В целом эти настроения отражают тенденцию к политической апатии, и могут коррелировать с низким уровнем явки. Утверждение, что мы не можем ни на что повлиять, касается не столько уличной политики, сколько политики электоральной.

Уличная политика — нормальный механизм современной демократии. Но он включается как механизм дополнительный, вспомогательный и компенсаторный по отношению к электоральной демократии. А в данном случае настроения сограждан демонстрируют неверие в возможности поменять что-то через выборы. И в этом случае граждане, с высокой вероятностью, на выборы не придут.

Думаю, низкая явка в нынешней кампании — сценарий, приемлемый для «Единой России». Не факт, правда, что он приемлем для власти как консолидированного субъекта. Власти важно еще демонстрировать высокий уровень легитимности выборов, а для этого уровень явки не должен сильно отличаться в худшую сторону от предыдущих периодов.

Да, были случаи, когда низкая явка играла против власти, как на выборах мэра Москвы, где противостояли Сергей Собянин и Алексей Навальный. Тогда весь оппозиционный электорат был мобилизован, а те, кто не пришли на избирательные участки, были потенциальными избирателями Собянина. Но в данном случае эта ситуация не повторится: на сегодня нет никаких признаков, что оппозиционный электорат будет мобилизован…

— Неспособность влиять на решения федеральной и региональной властей имеют разную природу, — считает политолог, директор Института политических исследований Сергей Марков. — Вопросы, которые решает федеральная власть, объективно находятся далеко и от сферы повседневных интересов, и от влияния граждан. Однако граждане способны давать оценки федеральной власти, и эти оценки сильно разнятся. Скажем, внешнюю политику Владимира Путина граждане широко поддерживают, а решение кабмина инвестировать доходы от нефти в американские казначейские обязательства критикуют.

В отношениях с региональными властями картина другая. Поддержка со стороны населения здесь заметно слабее, но взаимодействие власти и общества проявляется более наглядно. Причем, как правило, механизмы этого взаимодействия в регионах не отлажены, а «болотная» часть регионального общества зачастую выступает в роли блокиратора этих несовершенных механизмов.

Такая ситуация в регионах говорит о том, что протестный потенциал в России сегодня весьма высок. То, что граждане всячески поддерживают Путина в его условном противостоянии с США, не должно настраивать на благостный лад. И результаты парламентских выборов наличие этого потенциала могут наглядно продемонстрировать…

---

* Опрос проведен 5 — 8 августа 2016 года по репрезентативной всероссийской выборке городского и сельского населения среди 1600 человек в возрасте 18 лет и старше в 137 населенных пунктах 48 регионов страны. Исследование проводился на дому у респондента методом личного интервью. Распределение ответов приводится в процентах от общего числа опрошенных вместе с данными предыдущих опросов.

Статистическая погрешность при выборке 1600 человек (с вероятностью 0,95) не превышает:

3,4% для показателей, близких к 50%,

2,9% для показателей, близких к 25%,

2,0% для показателей, близких к 10%,

1,5% для показателей, близких к 5%.

Вопросы, которые задавались

Как бы вы определили свои отношения с властью?

Варианты ответа: вступая в контакт с властью, вы добиваетесь от нее того, что вам нужно; ваша жизнь во всем зависит от власти; вы живете, полагаясь только на себя и избегая вступать в контакт с властью; затруднились ответить.

На что вы сейчас больше всего рассчитываете?

Варианты ответа: на собственные возможности и силы; на социальную защиту и поддержку со стороны общества, государства; затруднились ответить.

Могут ли такие люди, как вы, влиять на принятие государственных решений в стране?

Варианты ответа: определенно да; в какой-то мере да; скорее, нет; определенно нет; затруднились ответить.

Могут ли такие люди, как вы, влиять на принятие решений в своем регионе, городе, районе?

Варианты ответа: определенно да; в какой-то мере да; скорее, нет; определенно нет; затруднились ответить.

Готовы ли вы лично более активно участвовать в политике?

Варианты ответа: определенно да; в какой-то мере да; скорее, нет; определенно нет; затруднились ответить.

Почему вы не хотите активно участвовать в политике?

Варианты ответа: все равно ничего изменить нельзя, «плетью обуха не перешибешь»; политика — не для рядовых граждан, политикой занимаются власти; я занят своими повседневными делами, и у меня нет времени заниматься этим; я ничего не понимаю в политике; не знаю, как действуют органы власти; политика — грязное дело, не хочется мараться; Не хочется выделяться среди других: большинство людей не интересуются политикой; боюсь преследования со стороны властей, лучше держаться от политики подальше; другое; затруднились ответить.