Станислав Белковский: Президента разрешили критиковать публично

На петербургской конференции «Мониторинг законодательства и правоприменительной практики» шквал критики обрушился на президента Дмитрия Медведева. На форуме, собравшем юридическую элиту страны и представителей всех ветвей власти, выступил учитель президента академик Юрий Толстой. Он с трибуны заявил, что ему непонятно, как совмещается борьба с нелегальными доходами с отменой конфискации имущества и почему Медведев сначала ругал госкорпорации, а потом неожиданно к ним «подобрел». К тому же академику трудно признать госкорпорацию «формой частной собственности». Спикеру Госдумы Борису Грызлову досталось за его высказывание, что «парламент не место для дискуссий», а депутатам — за историю с транспортным налогом, который они сначала вводили, а «как только поступила отмашка», изменили позицию. «Прошелся» академик и по Совету Федерации. В нем, считает Толстой, нужно проводить «санацию»: одни сенаторы «выработали ресурс», у других — «рыльце в пушку».

Досталось власти и от других ораторов. Аудитор Счетной палаты Валерий Горегляд выдвинул лозунг «равноудаленности государства и бизнеса от судебной власти». Советник президента, экс-председатель ВАС Вениамин Яковлев охарактеризовал исполнительную власть как «бессильную и безрезультативную», назвав ее «слабым звеном» в области правоприменения.

Что означает это фрондерство, и чем оно может закончится, рассуждает президент Института национальной стратегии Станислав Белковский.

«СП»: — Станислав Александрович, почему вдруг Медведева раскритиковали публично?

— В нашей стране услышали команду «можно», она же команда «вольно». После чего в России всегда начинается так называемая гласность. Юрий Кириллович Толстой — очень известный ученый-юрист, ему 82 года, и кроме господина Медведева он преподавал много кому, включая Владимира Владимировича Путина. Симптоматично, что сама конференция была организована Советом Федерации совместно с Министерством юстиции, и что присутствовавшие на ней организаторы и другие крупные лица тоже допускали достаточно вольные высказывания.

Если вы посмотрите на подборку высказываний академика Толстого за последние десять лет, вы увидите, что он никогда радикальностью не отличался. В данном случае важна атмосфера: при Медведеве Кремль решил несколько выпустить пар, и расширил зону внутриэлитной критики. В России это всегда приводит к цепной реакции: различные участники этой внутриэлитной критики по своему усмотрению захватывают все новые и новые участки и пространства. Этот процесс со временем может принять необратимый характер, как это было в СССР конца 1980-х, когда Михаил Горбачев сначала захотел маленькую гласность, а потом она выросла в большую критику существующего строя и лично Горбачева.

«СП»: — То, что Медведева начали критиковать — это плохо для него?

— Конечно. Это выглядит, как дружеская критика, похлопывание по плечу. Думаю, ни академик Толстой, ни, тем более, организаторы этого мероприятия не собираются противопоставлять себя президенту. Тем более, среди организаторов присутствовал его ближайший друг, министр юстиции Коновалов. Но внешне это, действительно, выглядит, как расширение пространства свободы для критики первого лица. А в России это имело дестабилизирующее влияние на любой режим.

«СП»: — Почему собравшиеся не критиковали Путина?

— Потому что за все юридические вопросы отвечает Дмитрий Медведев. За все концептуальные и технологические аспекты формирования правового пространства.

«СП»: — Насколько высказанные на конференции мнения характерны для прослойки людей, связанных с юриспруденцией в России?

— Они более чем характерны, просто недавно люди боялись озвучивать их публично. Сегодня не боятся, судя по всему.

«СП»: — Маленькой гласности Горбачева потребовалось пять лет, чтобы развиться в демонтаж СССР. Какие возможны аналогичные сценарии в данном случае? Сколько потребуется времени для демонтажа нынешнего режима, и может ли до этого вообще дойти?

— Сколько потребуется времени — неизвестно. С одной стороны, режим изначально мягче, чем советский. Это говорит о том, что времени потребуется не так много. С другой, запас прочности режима определяется еще отсутствием контрэлиты, и отсутствием точек консолидации элит, которые были бы заинтересованы в распаде. В Советском Союза такими элитами были власти союзных республик, начиная где-то с 1989 года. В нынешней России таких элит и точек нет. Поэтому прогнозировать сроки достаточно трудно, но качество процесса уже обозначено достаточно четко.

Министр юстиции согласился с критикой

«Власть отодвинута от реальных полномочий в сфере принятия управленческих решений, сдвигая их в сферу деятельности судов», — заявил на конференции министр юстиции Александр Коновалов, поддержав и «неутешительные выводы» о «правовом нигилизме власти, бизнеса и широких слоев населения», а самое главное — «недобросовестных и своекорыстных юристов». В итоге «уголовное преследование стало дубиной недобросовестных и коррумпированных людей в атаках на бизнес». Самым безобидным явлением господин Коновалов считает «мертворожденные неработающие законы», учитывая, что 81-й федеральный закон не обеспечен 217 предусмотренными им подзаконными актами. Еще печальнее обстоит дело с исполнением решения высших судов, при этом министр неожиданно признал, что «подавляющее большинство решений Европейского суда по правам человека по российским делам объективно констатирует проблемы нашего законодательства и правоприменения».