Почему Россия не бунтует?

Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный, — справедливо написал Пушкин. Но временами, не менее справедливо, возникает вопрос: где конец нашему долготерпению? В России, куда ни кинь — всюду клин. Коррупция, «басманное» правосудие, малодоступное для простых граждан образование и медобслуживание. Плюс руины экономики, восстановление которой тонет в почти горбачевской говорильне. Плюс растущие цены — на продукты, «коммуналку», транспорт… Все вместе это превращает жизнь доброй половины сограждан в марафон на выживание. Почему при этом мы молчим?!

Возьмем наш бесстрастный Росстат. Сразу после Нового года, как водится, он нас бесстрастно проинформировал, что продукты подорожали за 2010 год на 12,9%, цены на непродовольственные товары выросли на 5%, на услуги — на 8,1%.

Назвать эти выкладки враньем — дело заведомо подсудное. Напротив, все, что говорит Росстат — чистейшая правда. Дело в методике. Возможно, если сложить, насколько процентов за год подорожала красная икра, и насколько хлеб, а потом разделить надвое, мы получим росстатовские 12,9%. Но наши небогатые соотечественники икру, в качестве основного блюда, не жалуют. Они предпочитают картошку и куриные окорочка. А за год хлеб подорожал почти на 8%, крупы — на 58,8%, молоко и масло — на 16% и 23%, капуста и картошка — более чем вдвое, услуги ЖКХ — на 13%. Сложив и поделив, мы получим, что для бедных жизнь в России за 2010 год подорожала, пардон, на 59%.

Казалось бы, обнаружив такое, самое время помитинговать. Но в ответ — тишина. Нас удивляет обратное: как в других странах люди устраивают уличные беспорядки из-за такой ерунды? Например, в январе-2011 возникли массовые беспорядки сразу во множестве стран Средиземноморья — в Тунисе, Алжире, Албании, наконец, самые мощные стихийные выступления — в Египте. Сотни тысяч человек вышли на улицы, выступая против повышения цен на продукты и бессменного, на протяжении 20−30 лет правления геронтократических кланов.

У нас пол-Подмосковья просидело новогодние каникулы без электричества — из-за неспособности властей оперативно ликвидировать последствия стихийного бедствия. Подмосковье тихо материлось в темных холодных квартирах, и героически таскало на этажи воду из колонок, но так и не возмутилось по-настоящему — не перекрыло трасс на Москву, не осадило митингами райадминистрации, даже какого-нибудь молчаливого, усталого марша не провело.

А когда страна оклемалось после новогодних попоек, ей сообщили, что жить стало веселее и дороже. Что с 1 января в России подскочили цены на водку (с 89 рублей за поллитровку до 98), дешевые сигареты (на 30−40%) и бензин (на 1 рубль с литра). Но, опять же, никто не пошел громить заправки и вино-водочные витрины.

В то же самое время столице Турции с требованиями свободы шествий и реформы высшего образования на митинг вышли студенты. Учащиеся крупнейших вузов страны собрались в Анкаре у здания Ближневосточного технического университета. Они направлялись к штаб-квартире правящей Партии справедливости и развития, но демонстрантов остановили стражи порядка. Акция протеста переросла в столкновения с полицией.

У что у нас? В мае 2010 года президент Дмитрий Медведев подписал многострадальный закон «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ в связи с совершенствованием правового положения государственных (муниципальных) учреждений», известный в народе как закон о бюджетных учреждениях. Суть — бюджетные учреждения лишаются гарантированного финансирования. Обыкновенным школам и больницам деньги теперь будут давать лишь по числу учеников (пациентов) и только в рамках гарантированного государством лимита образования (лечения). Лимиты, по слухам, будут минимальными. Так, в бесплатный лимит школьного образования якобы могут войти лишь 2 часа русского языка в неделю, 2 часа математики, 3 часа физкультуры и 3 часа религии (ОПК, светская этика или уроки по другим конфессиям, в зависимости от школы). Остальные предметы и дополнительные часы будут платными, к примеру, в Москве обучение школьника обойдется его родителям в 5—6 тысяч рублей в месяц.

Но и фактическое введение поголовного платного образования нам, получается, до лампочки. Митингуют у нас разве что пенсионеры — то есть, самые нищие граждане, для которых каждый потерянный рубль образует настолько унизительную дыру в бюджете, что либо в петлю, либо… 22 января около 500 пенсионеров приняли участие в митинге за отмену ограничения льготных поездок на транспорте в Новосибирске. Акция состоялась, несмотря на 20−градусный мороз. Пенсионеры держали плакаты, призывающие к возврату льгот в прежних объемах, активисты собирали подписи под обращением к главе региона с требованием решить вопрос. Накануне около 200 человек провели пикет возле здания правительства Новосибирской области с аналогичными требованиями. Несколько пикетчиков пытались перекрыть центральную улицу, однако через несколько минут милиционерам удалось их оттеснить…

Почему все же гражданам РФ до фонаря, что творится в стране?

По авторитетному мнению руководителя аналитического центра Юрия Левады Льва Гудкова, эта социальная апатия выражается одной цифрой: 85% населения России считают, что они не в состоянии на что-либо влиять в стране. Но россияне в этом… не виноваты, — считает г-н Гудков. «Эта цифра значит не то, что люди не сочувствуют жертвам, но они не готовы что-то из-за этого делать. Факты насилия вызывают ужас и равнодушие. Ненависть к силовым структурам, рост коррупции, круговая порука, все это вместе ослабляет общепринятые правила поведения. Нормативная система общества расползается, как гнилая ткань. Это связано с разочарованием в реформизме. Люди продолжают демонстрировать лояльность властям. Но тренд сегодняшнего дня — равнодушие. Люди покорны, потому что ситуация им представляется безальтернативной. Общественное мнение опускается с помощью ёрничества, стеба… Масса телевизионных передач о дураках в разных вариациях, высмеивается все подряд. Так снижается планка оценки всего происходящего, происходит деидеализация. Это позволяет легче управлять: а что протестовать, если все такие?» — пояснил Лев Гудков в одном интервью.

А вот как ответили на вопрос наши эксперты.

Михаил Виноградов, доктор медицинских наук, профессор психиатрии:

— Я бы посчитал анализ Центра Левады провокационным — и по отношению к народу, и к власти. Дело в том, что всякие волнения и бунты, выходки студентов — это всегда направляемая кем-то вещь деструктивного порядка. Когда в России возникают проблемы локального масштаба, какой-нибудь «Речник» бастует, перегораживает въезд в поселок машинами и не пускает на территорию приставов. Когда приступают к вырубке Химкинского леса, поднимается вся общественность. Когда убивают болельщика «Спартака», на улицу выходят целые толпы, окружают милицейский участок и возмущаются, что бандитов отпустили.

Я считаю, гражданская активность у нас вполне достаточная. Но поводов, сопоставимых с Алжиром или Францией, у нас пока нет. У нас идет собственный процесс социализации нашей страны. Мы получили в наследство от прежнего режима очень сложное государство. Сегодня идут реформы — здравоохранения, полиции, образования. Все идет, поэтому бороться не за что и не с чем.

Сергей Удальцов, лидер «Левого фронта»:

— Безусловно, отличительная черта российского общества сегодня — это апатия, равнодушие, индивидуализм, неверие в возможность что-то изменить. В первую очередь — повлиять на политику властей, хотя бы регионального уровня. Между тем, в конце 1980-х и почти до конца 1990-х в России общество существовало очень активно, постоянно проходили массовые акции, многотысячные митинги. Постепенно эта активность спала.

Я объясняю это издержками той полутоталитарной демократии, которую целенаправленно выстроила команда Путина с 2000 года. Это характерно для всех тоталитарных обществ. Если вспомнить советское время, массовых выступлений тоже не было — хотя тогда, как и сейчас, декларировалась демократия. Выступлений не было, потому что в сознании людей было внедрено, что они не повлияют на действия властей. И сейчас власти активно, через СМИ, внедряют эту идеологическую доктрину.

Власть делает все, чтобы показать гражданам: протест не влияет на властные решения. Есть единичные случаи, когда они предпринимали шаги, которые можно было понять именно как ответ на массовые выступления. Можно вспомнить Калининград, многотысячные митинги за отставку губернатора Бооса. В итоге он был снят, но не сразу, а через год, и не за митинги, по истечении срока полномочий.

Плюс к тому, власть регулярно прибегает к тактике устрашения. Под теми или иными предлогами запрещаются мирные акции протеста, людей разгоняют и арестовывают. Тем самым создается полупаническая обстановка страха. Людям дается сигнал: не стоит выходить, проявлять политическую активность, надо заниматься своими делами.

Чем это все заканчивается, мы знаем. Период апатии продолжается не вечно. Проблем не становится меньше, люди высказывают недовольство в интернете (в советское время это было на кухнях). Негатив накапливается, и если государство не наладит диалог с обществом, не обопрется на него, это кончится социальным взрывом.

Гейдар Джемаль, председатель Исламского комитета России:

— В конце 1980-х и в начале 1990-х КГБ были инициированы уличные вожаки, начиная от Дмитрия Васильева и национал-патриотической «Памяти», и заканчивая всевозможными демструктурами. Таким образом, это была не стихийная деятельность. Массы были готовы и заинтересованы в этой уличной деятельности, но им предоставляли козлов, которые бы вели этих баранов. А сегодня все, наоборот, делается для погашения протестной активности и нейтрализации ее самозваных стихийных лидеров.

Чтобы поднять неограниченное число таких стихийных лидеров по стране, нужны особые, исключительные условия. В конце 1980-х они были созданы сверху: была демплатформа КПСС, была сознательная деятельность определенных сил КГБ по развалу Союза, по его переформатированию. Были Горбачев и Ельцин, которые опирались на силовые структуры, заинтересованные в приватизации и переидеологизации. Сегодня этого нет.

Кроме того, разрушена картина мира. Раньше у интеллигенции была четкая идея, что на Западе сияющий остров демократии, а в «совке» — темное царство. Картина была бредовой, но она была. Сегодня у людей нет такой картины: на Западе вроде тоже темное царство, да и здесь все неоднозначно. Словом, у людей исчезла в сознании четкая дихотомия, исчезли ориентиры. А когда это происходит, они превращаются в молчаливое большинство. Они несут в себе гнев, но не знают, по каким каналам его реализовать.

В этом состоянии люди особенно опасны. Потому что когда, наконец, жареный петух клюнет, то гнев и ярость молчаливого большинства разнесет все. Люди, которые не понимают ситуации, и не могут на нее влиять, молчат только до времени.

Это то, чем была армия Российской империи в окопах Первой мировой. Когда 11 миллионов солдат узнало об отречении царя (хотя, как сейчас говорят, оно было фиктивным), они побежали с фронта. Царь не успел ничего объяснить: 11 миллионов восприняли его поступок как сигнал, что теперь они берут понимание в свои руки. А понимание заключалось в том, что сейчас мы разберемся, наконец, со всем тылом.

Так происходит всегда, когда молчаливое большинство видит пролом в стене. А этот пролом образуется не восстанием народа — нигде народ не восстает сам. Везде тупость правящих элит образовывает этот пролом собственной деятельностью. И уже потом в этот пролом входят низы, и тогда мало не кажется никому.