Как прибалтийская красавица превратилась в злобную старуху, с тоской ждущую у моря погоды

Латвия в понедельник отмечала свой главный праздник — День провозглашения независимости. Ровно 106 лет назад — 18 ноября 1918 года — Народный совет объявил о создании Латвийской Республики. От этой даты ведет отсчет своей государственности и современная Латвия.

Повод для гордости, правда, весьма сомнительный. Поскольку тот «Акт о независимости» составлялся уполномоченным Германии по балтийскому региону Августом Виннигом, и сама независимость была провозглашена с его же разрешения. То есть по-настоящему независимой Латвия тогда так и не стала.

Между тем, как отмечает Telegram-канал Baltnews, первым государством, которое официально признало независимость Латвии, стала советская Россия. Он же напомнил, что «латышская нация, как и нация, например, украинская, сформировались именно как нация (имеется в виду социальное понятие, в отличие от национальности) только в советском и социалистическом государстве».

Но сейчас в Риге период с 1940-х по 1990 год называют не иначе, как «советской оккупацией».

Только вот «оккупанты» вели себя неправильно — не грабили, а вкладывали в Латвию деньги даже более активно, чем в собственную экономику. За годы нахождения республики в составе СССР там было построено более 200 крупных промышленных предприятий, продукция которых пользовалась огромным спросом как в стране, так и за рубежом.

Все их не перечислить, но можно вспомнить самые известные.

К примеру, это Рижская автобусная фабрика «РАФ», выпускавшая микроавтобусы — те самые знаменитые «Рафики», которые активно использовали для пассажирских перевозок, скорой помощи и иных задач. Это производственное объединение «Страуме» по выпуску электробытовой техники и игрушек. Кофемолки, мясорубки, утюги, посудомоечные машины и миксеры этого предприятия как горячие пирожки разлетались по всей территории Союза. Это электротехнический завод «ВЭФ» — его многие знают по одноименным радиоприемникам очень популярным в свое время у советских граждан. А также косметическая фабрика «Дзинтарс» …

По данным газеты «Версия», Москва ежегодно вкладывала в Латвию 1,3 млрд долларов. Как результат: если в конце 1940-х годов стоимость ее основных фондов составляла 1 млрд рублей, то к началу 1990 она достигла 29,9 млрд (в сопоставимых ценах 1973 года), а с учетом оборотных средств и домашнего имущества населения национальное богатство этой союзной республики приблизилось к 45 млрд рублей.

Прибалтика фактически стала «внутренней заграницей», или как еще ее называли — витриной Советского Союза. Пока республики сами ее не разбили.

Сейчас Латвия фактически она превратилась в нищего вассала ЕС. За три с лишним десятилетия «свободного плавания» республика набрала долгов на 13 млрд евро — это более 40% ВВП страны.

Зато по уровню потребления алкоголя, количеству самоубийств, детской смертности и утрате населения страна действительно вырвалась в европейские лидеры.

Что же все-таки дала Латвии эта провозглашенная более 100 лет назад независимость?

Этот вопрос «СП» адресовала политологу, главному редактору ИА Baltnews Андрею Старикову:

— Я бы начал с самой Декларации, принятой в мае 1990 года, и обозначавшей фактический выход из СССР. Это была не просто декларация о восстановлении того, что они называют «Первой республикой». Они восстановили еще и Конституцию Латвийской Республики.

История забавная, поскольку закон можно принять или отменить, а вот восстановить закон — это такое латвийское правовое ноу-хау. Поэтому сегодня они сталкиваются с ситуацией, когда Конституция, написанная сто лет назад, мало соответствует дню сегодняшнему. По сути она нерабочая. Поэтому в Латвии роль Конституции выполняет Конституционный суд, который должен визировать любую новую законодательную норму на соответствие Основному закону, а поэтому перегружен.

Пример этот позволяет оценить абсурдность происходящего там сегодня. Идеей о восстановлении государственности (абсолютно политической) Латвия создала некий комплекс проблем, с которыми она сегодня и живет.

«СП»: Что это за проблемы?

— Базовая проблема, это отсутствие общества — единого, консолидированного, с какими-то общими представлениями, с общей картиной мира, общими идеями развития и ценностями. Потому что именно этой правовой казуистикой — они это называют правовой преемственностью — создано разделенное общество. Где есть граждане и неграждане.

Понятное дело, что водораздел — помимо прочего — это четко выраженный этнический признак. Русские — неграждане, латыши — естественно, полноправные граждане.

Поэтому русским в Латвии сегодня нечего праздновать, это не их праздник. И это, в общем-то, не их страна. Это государственная конструкция, которая их отвергает как раз с помощью правового жонглирования этой преемственностью. А 18 ноября каждый год этот раскол только цементирует: есть люди первого сорта — латыши, а есть люди второго сорта — русские неграждане

Казалось бы, государственный праздник, по логике, должен был бы объединять, но он снова напоминает русским их место. Место вторых, неравноправных, угнетенных и подчиненных. Ну и, конечно, из этого следуют какие-то практические проблемы, потому что дом, разделенный внутри себя, он падёт. Поэтому и депопуляция, поэтому население разбегается. Попробуйте прогуляться по Риге после восьми-девяти вечера, увидите абсолютно пустые улицы.

«СП»: Почему Латвия, которую называли «витриной» Советского Союза, став независимой, потеряла весь свой лоск и стала такой непривлекательной?

— Потому что этнический национализм (а в Латвии именно этнический национализм) — самый пещерный. Это не культурный национализм, не региональный, который свойственен странам ЕС. Например, французы гордятся своими французскими особенностями, и неважно, араб ли он из Алжира, либо с севера или юга Франции.

Здесь же чисто пещерный национализм по крови. Именно он в конце 80-х и уже после выхода республики из СССР был поставлен во главу угла. И убил в итоге весь потенциал. Если вы отвергаете, по сути, половину общества, и называете этих людей второсортными, то о какой консолидарности, о какой общей дороге в светлое будущее можно говорить. Это будет в лучшем случае, как оно есть, тлеющий конфликт, это будет двухобщинное общество и взаимное недоверие. В таких условиях никто не захочет рожать, никто не захочет строить здесь бизнес, заниматься национальной наукой и культурой. Тем более, когда открыты границы.

«СП»: Где корни этого пещерного национализма?

— Если бы в конце 80-х победила программа Интерфронта, возможно, этого не было бы. Но в постсоветской Латвии все главные смысловые, идеологические и культурные векторы развития диктовала националистическая иммиграция, а это потомки эсэсовцев и нацистов, которые бежали на Запад.

Если бы это все было отправлено на свалку истории, если бы в этой политической борьбе возобладало простое понимание, что в будущее возьмут только всех вместе, и что только единая нация сможет чего-то добиться в этом турбулентном мире, который после распада Советского Союза остался, то…

Тогда, естественно, все было бы иначе. И Латвия, вероятно, исповедовала бы принцип неприсоединения к НАТО и т. д. Не было бы этого абсолютно пещерного закона о гражданстве, который делит людей на сорта.

Естественно, это все отразилось бы на ощущении людей. А значит, на демографии, а значит, на экономическом потенциале. Даже глупая политика в отношении России — самого большого доступного для Латвии ближайшего рынка, который понятен и естественен географически, — это чувствительные ошибки, но и их можно было бы преодолеть.

Однако есть более глубокие, фундаментальные вещи — это этнический национализм, который как раз таки дорогу в будущее и перечеркнул. Это травма для русских в Латвии — они обижены, оскорблены, их столько лет унижали… Эту страницу легко не перевернешь. Опять же, Латвия находится не в вакууме. Она часть геополитических противостояний, и здесь это тоже накладывает свой отпечаток.