Андрей Бунич: «Стратегия-2020» морочит людям головы

Эксперты, переписывающие по поручению правительства «Стратегию-2020», разослали в министерства промежуточную версию. В августе документ рассмотрит президиум правительства. Выводы разительно отличаются от первоначальной документа, предрекавшего России процветание. Сейчас, напротив, сценариев развития экономики всего два: плохой и очень плохой.

В 1999—2008 годах российская экономика интенсивно росла благодаря притоку капитала и расширению внутреннего рынка, — цитирует документ «Ведомости». Эта эпоха закончилась, уже в следующем году рост замедлится до 2−2,5% в год. Если правительство попытается разогнать экономику до роста на 6−7% в год (стимулируя потребление и кредит), то к концу десятилетия Россию ждут «кредитная яма» размером в 16% ВВП и болезненный кризис, предрекают эксперты.

Нынешняя модель себя исчерпала из-за трех фундаментальных ограничений: закрытости экономики, недостатка прямых и длинных инвестиций, слабой конкуренции на внутреннем рынке. Проблема конкуренции для России центральная, указывают эксперты: не техническая, а макроэкономическая и даже политическая. Недостаток конкуренции разгоняет инфляцию, рыночные агенты слишком неравны, государственные и монопольные секторы превалируют, а новые компании натыкаются на барьеры при входе на рынок.

Насколько верны выводы обновленной «Стратегии-2020», рассуждает президент Союза предпринимателей и арендаторов Андрей Бунич.

«СП»: — Андрей Павлович, основной вывод новой «Стратегии»: если не менять модель роста, экономика либо будет медленно затухать, либо надуются и потом лопнут пузыри. Вы согласны с такой оценкой?

— Я бы сказал проще: ничего надувать не надо, все уже надуто. Факторы роста (эксперты называют всего два — приток капитала и рост внутреннего рынка) и впрямь закончились. Хотя, на мой взгляд, факторы указаны не совсем верно. Так, в 1999—2008 годах был отыгран фактор девальвации 1998 года, и поэтому первые пять лет после кризиса-98 было очень легко. Был и фактор роста внутреннего рынка — следствие высоких цен на нефть.

А вот что касается притока капитала — его де-факто не было. Просто в 2005-м году Россия сняла ограничения на операции с капиталом. Это было кардинальное решение, от которого Китай, например, отказался в том же году. Россия полностью либерализовала валютное законодательство, и как следствие — получила тот самый приток капитала. На максимуме он составлял 150 млрд долларов (середина 2008 года). Но потом приток сменился оттоком — на сегодня это более 300 млрд долларов. Особенно интенсивно капитал уходил в конце 2008 года — тогда буквально за месяц из России ушло около 150 млрд долларов. Поэтому приток капитала — это миф для неискушенной публики.

«СП»: — Эксперты пишут, что нынешняя модель «исчерпала из-за трех фундаментальных ограничений: закрытости экономики, недостатка прямых и длинных инвестиций, недостатка конкуренции на внутреннем рынке». Это так?

— Нет, конечно. Недостаток конкуренции — да, имеется. Но, как отмечают сами же эксперты, это политический вопрос. Сегодня в России никому не нужны новые кампании, новые рыночные агенты. Все уже поделено. Отсюда — высокие цены и монополии.

А вот на счет закрытости экономики и недостатка прямых и длинных инвестиций — это привычная мантра правительственных экономистов. Раз «закрытость» — надо вступать в ВТО. А какая у нас закрытость?! В мире очень мало стран, настолько открытых для мирового рынка, как Россия, которая практически целиком отдала свой рынок иностранцам. Я считаю, у нас сверхоткрытая экономика, доходящая в своей открытости иногда до абсурда.

Прямых и длинные инвестиций у нас нет по одной причине, наверняка известной правительственным теоретикам. Рынок инвестиций — особенно прямых и длинных — является жестко структурированным. Это значит, он поделен на сегменты. Допустим, коммерческие инвестиции с краткой отдачей, которые делаются, чтобы быстро отбить деньги — у нас уже все сделаны. Они упираются в тупик низкого внутреннего спроса, и высоких внутренних издержек, вызванных укреплением рубля. Есть спекулятивные или портфельные инвестиции, которые приходят из-за границы, и туда же уходят. Этот сегмент огромен, но не имеет практически никакого отношения к жизни реальной экономики.

А вот длинные и прямые инвестиции ВСЕГДА носят характер национальный. Никто в мире не делает длинных инвестиций на коммерческой основе. Речь идет о 20−30 годах окупаемости, бизнес такие проекты не интересуют. Деньги в этом случае вкладывают элитные группы страны. Скажем, в случае США — это американская элита, крупнейшие компании государства, которые строят планы на 20−30 лет вперед. То же происходит в Японии, Китае, Евросоюзе.

Другими словами, в длинных инвестициях не может быть иностранных денег. Поэтому разговоры, что к нам придут откуда-то длинные инвестиционные деньги — от лукавого.

«СП»: — Но нам объясняют, что нужны, кроме инвестиций, «обязательные ингредиенты успеха: ориентация на внешний спрос, рыночное распределение ресурсов, высокая норма сбережений (20−25% ВВП) и макроэкономическая стабильность»… Это верный рецепт?

— Это набор банальностей. Ориентироваться на внешний спрос невозможно: рынок там перенасыщен, конкуренция огромная. Очевидно поэтому, что закладывать в формулу роста внешний спрос бессмысленно. Говорить про высокие нормы сбережений в стране, где ни у кого нет денег — тоже несерьезно.

«СП»: — А вызовы, которые они перечисляют — «демографический крест» (число занятых падает, а обязательства бюджета расту), «ножницы конкурентоспособности» (издержки высоки при слабых институтах), «институциональные разрывы» (отсталые институты при высоком качестве человеческого капитала) «сырьевая зависимость» — тоже банальности?

— К сожалению, да. Число занятых падает во всем мире. А разговоры про слабые институты сводятся к тому, что есть политическая структура, которая не дает людям жить. Вместо того, чтобы черным по белому написать «пока у власти находится нынешняя команда, ничего никто делать не будет», — в ход идут обтекаемые формулировки типа «барьеры входа», «рыночные агенты не равны», «институциональные ловушки»… По сути, все это — галиматья, которая позволяет не говорить главное.

Поражает, кроме того, зацикленность экспертов на инфляции, заявления, что о ней надо постоянно думать. Впрочем, это соответствует либеральной парадигме мышления: если выдержать такие-то параметры, экономика, якобы, сама собой заработает. На самом деле, инфляция — следствие, а не причина проблем. Просто в России выгодно повышать цены, потому что нет конкуренции. Наша инфляция идет от производителей, она не монетарная. А значит, ее невозможно победить стерилизацией денежной массы.

«СП»: — Но они пишут, что «рост цен бьет по таким важнейшим проектам государства, как „рубль — резервная валюта“ и „Москва — международный финансовый центр“»…

— Это абсурдные проекты, и поэтому инфляция бить по ним не может. Рубль никогда не будет резервной валютой, равно как Москва — международным финансовым центром. Оба этих проекта придуманы для того, чтобы морочить гражданам головы красивыми словесами. И под эту сурдинку загонять их под юрисдикцию международного сообщества, интегрировать в систему МВФ, «двадцатки»… Грубо говоря, нам предлагают уже сегодня выполнять не очень выгодные международные обязательства, обещая взамен, что в неопределенной перспективе рубль станет, условно говоря, 75-й по значимости резервной валютой.

«СП»: — За шесть лет эксперты рекомендуют отказаться от экспортной пошлины на нефть и нефтепродукты, а цены на них выравнять на внутреннем и внешних рынках, отказаться от субсидирования экономики за счет заниженных цен на энергоресурсы. Как вам такой совет?

—  Он противоречит логике развития экономики. У нас и без того мало нефтепереработки. Если отказаться от экспортной пошлины на нефть, и выровнять цены, мы нефтепродукты будем импортировать — так выгоднее. Это нелепица. Потом, зачем отказываться от субсидирования экономики за счет заниженных цен на энергоресурсы? Вы же хотите роста?!

Наша экономика, кстати, субсидируется очень слабо. И цены на энергоресурсы у нас не занижены — и давно. Например, электроэнергия в России скоро станет самой дорогой в мире, газ и нефть уже сейчас недешевые для промышленных потребителей — выше, чем у Китая, который газ и нефть импортирует.

И дальше — опять провокация: «Кредитную политику надо ужесточать». Им нужен рост, а предлагается еще больше уменьшить количество денег в экономике! Это прямо противоположное тому, что делают развитые страны. Посмотрите, какие колоссальные преимущества получили США, Евросоюз и Китай от активной денежной политики — они раздавали деньги на протяжении нескольких последних лет.

Наши же специалисты предлагают сократить эмиссию и укрепить курс рубля. Между тем, твердый рубль является главным тормозом развития экономики. Сейчас 1 евро стоит 39 рублей, а в 2008-м, перед кризисом, 1 евро стоил 36−37 рублей. Накопленная инфляция за эти три года составила — по официальным данным — 40%, а на импортируемые товары (в том числе, продовольствие) — до 100%. Легко посчитать, насколько более выгодным стал импорт — по всем позициям.

В этой ситуации люди, которые собираются укреплять номинальный курс рубля, просто гробят экономику страны.

«СП»: — Они еще предлагают отказываться от поддержки неэффективных предприятий в обмен на их отказ от сокращения занятости, потому что «это путь в никуда». Может, и впрямь надо «повысить производительность труда нужно за счет активного перераспределения рабочей силы с менее эффективных предприятий на более эффективные»?

— В этом случае более эффективным предприятием будет ближайший «Макдоналдс», а менее эффективным — ближайший космический институт. Значит, по логике разработчиков «Стратегии», институт надо закрыть, и направить освободившейся научный персонал в «Макдоналдс» — поджаривать гамбургеры и мыть полы?

Между прочим, в США есть закон о полной занятости населения. И Федеральная резервная система, ненавистная всему миру, своей главной целью ставит как раз занятость американцев и экономический рост Штатов. А наши реформаторы, получается, рекомендуют государству вообще не думать о занятости!

Взамен предлагается набрать побольше мигрантов. Это тоже либеральная парадигма: народ в России ленивый, никудышный, и никак не уходит из космических институтов в «Макдональдсы». Поэтому надо народ поменять — на хороший народ, на таджиков и узбеков. И с ними строить инновационную экономику. Это общий вывод «Стратегии-2020».

На мой взгляд, все это доказывает порочность общего подхода реформаторов. Они говорят нам, что грядущие реформы должны быть непопулярными. Они не видят другого выхода.

А выход есть — это ПОПУЛЯРНЫЕ реформы. Есть вещи, которые народ поддержит, и ради которых пойдет на временное ухудшение уровня жизни. Например, 99% населения России поддержат, я думаю, национализацию стратегических отраслей, недр, земли. Или программу защиты внутреннего рынка от иностранной продукции и развитие собственных сегментов. Или полную отмену реформы ЖКХ, пенсионной реформы, реформы здравоохранения и образования. Я уже не говорю про борьбу против олигархов, про перераспределение денег внутри страны — чтобы больше получали те, кто производит, а не те, кто якобы рыночными методами завладели миллиардами долларов. Но нам предлагают лишь непопулярные реформы. Мне кажется, нынешним реформаторам больше нечего предложить.

Что предлагает новая «Стратегия-2020»

Как избежать кризиса? Есть обязательные ингредиенты успеха: ориентация на внешний спрос, рыночное распределение ресурсов, высокая норма сбережений (20−25% ВВП) и макроэкономическая стабильность.

Определили эксперты и четыре главных вызова: «демографический крест» — число занятых падает, а обязательства бюджета растут; «ножницы конкурентоспособности» — издержки высоки при слабых институтах; «институциональные разрывы» — отсталые институты при высоком качестве человеческого капитала; «сырьевая зависимость» — укрепление рубля стимулирует импорт, формирует дисбалансы во внешней торговле и ведет к деиндустриализации страны, росту неэффективной занятости.

Основной вопрос денежной политики и политики валютного курса заключается в скорости снижения инфляции до уровня 3−5% в год, пишут эксперты. Высокая инфляция — кость в горле: затрудняет преодоление бедности и усиливает расслоение населения. Рост цен бьет по таким важнейшим проектам государства, как «рубль — резервная валюта» и «Москва — международный финансовый центр».

Конъюнктурные доходы опять следует отправлять в резервный фонд и фонд национального благосостояния. За шесть лет эксперты рекомендуют отказаться от экспортной пошлины на нефть и нефтепродукты, а цены на них выравнять на внутреннем и внешних рынках, отказаться от субсидирования экономики за счет заниженных цен на энергоресурсы. Нельзя больше увеличивать расходы бюджета, не связанные с финансированием инновационной экономики. Денежно-кредитную политику нужно ужесточать, считают эксперты, сокращать эмиссию денег Банком России и укреплять номинальный курс рубля.

Реформа рынка труда обязательна, продолжают эксперты. Суть изменений они выразили формулой: «Переход от защиты действующих рабочих мест к защите работников на рынке труда». Власти нужно отказываться от поддержки неэффективных предприятий в обмен на их отказ от сокращения занятости, пишут они: «Это путь в никуда». Повысить производительность труда нужно за счет активного перераспределения рабочей силы с менее эффективных предприятий на более эффективные.

И если экономика России собирается развиваться и расти, то без мигрантов не обойтись, указывают эксперты: «Не бывает роста экономики без существенного прироста населения, а тем более при его убыли». Нужно развивать программы постоянной миграции, говорится в отчете, которые должны позволить компенсировать убыль населения мигрантами.