Друг России сердечный, таракан запечный!

Мир стремительно меняется. Геополитические установки и принципы, казавшиеся прочными еще десятилетие назад, сегодня разрушены. Сферы интересов разных стран приобретают глобальный масштаб. Создаются новые блоки и союзы. Вспыхивают военные конфликты и революции. Как все это отразилось на международном положении России? Что может противопоставить страна внешнеполитическим угрозам?

«Свободная пресса» открыла серию публикаций, посвященную ответам на эти вопросы. Начали мы с военной тематики и геополитики. Сегодня на повестке дня — друзья и враги России. Как изменился список тех и других за 10 лет, на кого может сегодня опереться наша страна, размышляют наши эксперты.

Дружеский расклад СНГ

Бывшие республики СССР, ставшие в 1991-м независимыми государствами, до сих пор воспринимаются российским имперским сознанием как «свои». Иначе и быть не может: большинство людей, населяющих постсоветское пространство, говорят по-русски и воспитаны на русской культуре. Можно ли записать их в друзей, рассуждает заместитель директора Института стран СНГ Владимир Жарихин.

«СП»: — Владимир Леонидович, давайте начнем с Украины. Наши отношения можно назвать дружескими?

— Наши отношения за последнее десятилетие трансформировались, в целом, в лучшую сторону. Все-таки во времена президента Леонида Кучмы были иллюзии, что он «наш», да? На деле, Кучма говорил о многополярности украинских интересов, публично заявлял, что Украина — не Россия, и так далее. Во времена Виктора Ющенко отношения были хуже всего. Ющенко исходил не из прагматизма, а из идеологии, и отношения с Россией строил исходя из того, что чем дальше от России, тем лучше.

Сейчас на Украине к власти пришла прагматичная команда. Да, работать с ней будет непросто, потому что никакая она не пророссийская. Команда Януковича — проукраинская: там, где интересы совпадают, она готова сотрудничать, где противоречат — спорить.

«СП»: — Но мы вроде бы пытаемся давить на Украину, ведем «газовые» войны…

— Юлию Тимошенко осудили за «газовый» договор 2009 года. Так вот, именно выполнение условий этого договора полностью отметает возможность давления на Украину со стороны России. Цена газа в договоре рыночная, газ, который поставляется на Украину и тот, что прокачивается через ее территорию в Европу — полностью разделен.

Но Украина говорит: мы хотим газ дешевле. Россия на это резонно спрашивает: а наши интересы вы готовы учитывать? Вы позволили Черноморскому флоту базироваться в Севастополе до 2042 года — мы даем скидку. Хотите еще дешевле? Ради Бога: давайте вместе управлять украинской газотранспортной системой, либо милости просим в Таможенный союз. Не хотите ни того, ни другого — платите по мировым ценам. Где же здесь давление?!

«СП»: — Приговором Тимошенко недоволен Запад. Значит ли это, что обстоятельства теперь толкают Украину а объятия России?

— Не нужно иллюзий — не толкает. Евросоюз только рад этому приговору: теперь есть основания отказать Украине в приеме в ЕС. Знаете, какой анекдот на эту тему ходит в Европе? Евросоюз готов принять в свои ряды Украину сразу после Турции, но Турцию не примет никогда. Реальность такова, что членство Украины в ЕС — только приманка. В 2004-м, сразу после «оранжевой» революции украинский вице-премьер по европейской интеграции Олег Рыбачук лично и убежденно говорил: «Увидишь, через три месяца мы будем в Евросоюзе»… В целом, на мой взгляд, наши отношения с Украиной в последнее время стали проще и благоприятнее.

«СП»: — А как обстоят дела с Белоруссией?

— Российско-белорусские отношения прошли за 10 лет путь от демонстративных, но мало значащих объятий, до жесткого прагматизма. У России есть резоны иметь Беларусь в качестве ближайшего союзника, и наоборот. На этот расклад не влияют даже непростые, мягко говоря, отношения между лидерами двух стран.

Яркий пример — Александр Лукашенко, в самый разгар ухудшения личных отношений с Дмитрием Медведевым, не поехал в Питер подписывать документы о вступлении в Таможенный союз. Однако потом остыл, и, сцепив зубы, поехал в Астану подписывать необходимые бумаги. Словом, любви в наших отношениях стало меньше, но, как ни парадоксально, они устраивают сейчас обе стороны.

«СП»: — Значит ли это, что в Белоруссии мы однозначно нуждаемся в Лукашенко? Что если он потеряет позиции, мы тоже их потеряем?

— Это распространенная легенда. Если Лукашенко потеряет позиции, его место займет отнюдь не нынешняя оппозиция, а ребята из окружения «батьки». Представить свержение Лукашенко по сценарию Каддафи невозможно. Скорее, это будет уход через переворот внутри команды. Думаю, новая команда будет не меньше заинтересована во взаимодействии с Россией, чем Лукашенко.

«СП»: — На западном направлении есть еще Молдавия…

— Молдавия — заложница Румынии, во многом из-за нее страна разделилась на две части (я имею в виду Приднестровье). В этих частях нет религиозных и языковых проблем, близкий этнический состав населения. Просто Приднестровье, грубо говоря, не захотело идти в Румынию, куда до сих пор стремиться определенная часть политической элиты Молдовы. Если говорить об российско-молдавских отношениях, для нас они — будем говорить прямо — находятся на периферии. Молдова страна маленькая, и особого стратегического интереса не имеет.

«СП»: — Взглянем на южное направление. Как складываются отношения там?

— России удается — а это непросто — поддерживать достаточно близкие отношения как с Арменией, так и с Азербайджаном. И армянская, и азербайджанская стороны признают нас в качестве полноценного посредника в переговорах по Нагорному Карабаху. Это безусловный плюс.

Что до врагов… Конечно, ухудшились отношения с Грузией. Но в этом, скорее, «заслуга» самой Грузии, а не России. Между нашими странами — огромная проблема признания Абхазии и Южной Осетии. Но надо понимать, что это был вынужденный шаг после войны 2008 года. Признание потребовалось, чтобы в условиях разрушения миротворческих соглашений иметь возможность защищать обе республики. В целом, Грузия резко переоценила свои возможности игры между великими державами — и за это поплатилась.

«СП»: — Какие у нас проблемы в Центральной Азии?

— Отношения с Казахстаном — внешне — самые благоприятные. Нурсултан Назарбаев, хотя его и критикуют за недемократичность — наиболее стратегически мыслящий лидер стран СНГ. Его идея интеграции на постсоветском пространстве связана отнюдь не с тем, что он был членом Политбюро во времена СССР. Назарбаев прекрасно понимает ситуацию в нынешнем мире, где глобализация пошла по пути формирования достаточно замкнутых экономических кластеров. Ни в один из кластеров Казахстан — как и другие страны СНГ — не зовут.

Украина, например, толкается в двери Евросоюза не первый год, но мы видим, что результат — нулевой. Существующие кластеры — Евросоюз, NAFTA, ASEAN — отталкивают от себя страны, которые в них не вписываются, и отводят странам Третьего мира скромную роль источника сырьевых и дешевых трудовых ресурсов. В этой ситуации единственное, что остается — формировать собственный кластер, пусть плохонький, но свой. Исходя из этого прагматичного понимания Назарбаев считает, что нужно взаимодействовать с Россией.

Российско-казахские отношения определяет и еще один фактор — геополитический. Альтернативой совместному существованию России и Казахстана может быть только абсолютно разорительное для обеих стран обустройство общей границы — в 7 тысяч километров длиной. Эта граница проходит по чистому полю, без рек, гор и других естественных препятствий. Это обстоятельство тоже заставляет Казахстан быть другом России.

Зато непростые отношения складываются с Узбекистаном. Казахстан и Узбекистан соперничают за лидерство в регионе, и многие, казалось бы, нерациональные действия узбекского президента Ислама Каримова вызваны этим фактором — например, сначала вход в ЕврАзЭС, потом демонстративный выход из него.

Имеется еще один серезный конфликтный фактор во взаимоотношениях стран Центральной Азии — это вода. Только две из них — Киргизия и Таджикистан — имеют избыток водных ресурсов, но практически не имеют органических энергоресурсов. Другие страны, наоборот, испытывают недостаток водных ресурсов и избыток органических энергоресурсов. Логичная идея — наладить обмен одного на другое. Но проблема в том, что на Лондонской бирже органические ресурсы котируются, а вода не имеет цены. Поэтому справедливый обмен совершить невозможно. В итоге, Киргизия и Таджикистан строят плотины ГЭС, которые создают проблемы для стран, которые находятся ниже по течению.

Кстати, Киргизия и Таджикистан заявляют о желании вступить в Таможенный союз Беларуси, Казахстана и России. Но есть проблема. Таможенный союз имеет смысл только в случае наличия четких границ. А границы Киргизии и Таджикистана с Китаем и Афганистаном очень прозрачны. Поэтому Россия в Центральной Азии, прежде всего, делает ставку на Казахстан.

Главный враг — США

Западное направление во времена СССР считалось безусловно вражеским. Сегодня вероятность военного конфликта с НАТО сведена к нулю, европейские лидеры ходят в закадычных друзьях лидеров российских, а США мигрирует из друзей в партнеры, и никак не ниже. Соображениями, друг ли нам Запад сегодня, делится ведущий эксперт Московского центра Карнеги Николай Петров:

— За 10 лет в отношениях России и США наблюдается большая динамика. К теракту 11 сентября 2001 Америка эволюционировала из большого нашего друга в потенциального врага. После 11 сентября со стороны России была предпринята попытка «перезагрузки». Предполагалось, что мы сможем строить отношения на новой основе: американцы не вмешиваются в то, что мы считаем внутренними делами, и мы вместе сотрудничаем по ряду сюжетов, представляющих взаимный интерес. Были большие ожидания, но во многом они так и остались не реализованными.

Перед приходом Барака Обамы наши отношения с Америкой ухудшились максимально. 2008-й год, когда мы едва не вступили в открытый конфликт с НАТО из-за Грузии, был низшей точкой в наших отношениях.

Потом была уже «перезагрузка» со стороны Америки. Тут уже мы считали, что американцы были неправы в свое время, а теперь, когда они позиции пересмотрели, мы готовы продолжать сотрудничество. Словом, в одном случае «перезагрузка» была с нашей стороны, в другом — с американской, но взаимного движения не получилось.

Сейчас у нас стабильные отношения, хотя потенциально они могут серьезно ухудшиться. В Америке предстоит смена власти. Хотя не исключено, что даже если на смену Обаме придут республиканцы, сохранится подход нынешней администрации: не акцентировать внимания на моментах, где у нас есть расхождения в позициях, и сотрудничать там, где интересы совпадают.

«СП»: — Насколько сильно влияние Америки на постсоветском пространстве?

— Мы по умолчанию считаем, что постсоветские страны входят в зону наших жизненных интересов. Однако какое-то время эти страны были интересны и Америке. Сейчас, в силу острого внутреннего кризиса, и бурного развития событий на арабском Востоке, у США остается меньше времени и сил на отношения вовне. Да и приоритеты в этих отношениях сильно сдвигаются.

Мы видим, что вовлеченность Америки в отношения с Украиной и Грузией естественным образом уменьшилась. Это радует Кремль. Но надо понимать: это не какое-то принципиальное изменение позиций, а лишь временное явление. Вполне может статься, что когда острота экономического кризиса уменьшится, активность Штатов на постсоветском направлении восстановится.

«СП»: — Европе тоже не до России и постсоветского пространства?

— В Европе еще больше заметен эффект внутренних проблем — и экономических, и отчасти политических. Процессы интеграции Европы, выстраивания наднациональных органов и превращения ЕС в единый монолит существенно замедлились. В этом виноват кризис и попытки национальных правительств спастись в одиночку. Поэтому ситуация развивается в сторону, которая России всегда представлялась благоприятной. А именно — в уход от отношений с ЕС как с единым целым, со всеми вытекающими проблемами. В частности, с необходимостью учитывать мнения новых членов ЕС (стран Балтии, Польши), которые рассматривали США в качестве сильного союзника.

Дело идет в сторону возврата к двусторонним отношениям, которые нам всегда нравились — между нами и Германией, нами и Францией. В целом, это развитие можно считать благоприятным для России. Но это не магистральное направление, а временный поворот вспять.

В отношениях Россия-ЕС есть еще важный фактор. Наш недавний комплекс сверхдержавы, который выливается в гремучую смесь из мании величия и комплекса неполноценности, постепенно слабеет. Мы все еще требуем, чтобы к России относились как к стране, которая недавно была второй сверхдержавой, и которая, в любом случае, остается великой державой и постоянным членом Совета Безопасности ООН. Но это уходит в прошлое — ощущение, что раньше мы были сильнее, что нас боялись и уважали. Уходит заодно и чувство, что после распада СССР все в мире хотят нас обидеть. Постепенно у нашей политической элиты развивается адекватное представление о России и ее месте в мире — без фантомных болей, связанных с величием СССР. Это, мне кажется, позитивный фактор.

«СП»: — А как с Прибалтикой, она по-прежнему наш враг?

— Наши отношения прошли цикл от резкого неприятия и почти конфронтации до относительной стабилизации и нормализации. В последние два года Россия явно двинулась навстречу странам Балтии и Польше. На мой взгляд, это объясняется пониманием Россией новых реалий, и готовностью корректировать внешнюю политику с учетом этих реалий.

Этот тонкий арабский Восток

СССР тратил немало сил и денег на выстраивание отношений с арабами, и пропагандировал ненависть к Израилю — союзнику США. С тех пор эта простая комбинация сильно усложнилась. А с начала «нулевых» Ближний Восток и вовсе переформатировался — благодаря целому «букету» революций. Но в чем Восток не меняется, так это в коварстве. Что такое друг и враг в восточном понимании, рассказывает президент Института Ближнего Востока Евгений Сатановский:

— На мой взгляд, в государственных отношениях, особенно между соседями, дружбы вообще не бывает. Что до вражды… Войны со странами Ближнего Востока у нас не было. Можно ли при этом считать враждой засылку к нам террористов — например, на саудовские деньги, или на деньги других монархий Персидского залива? Вроде бы, да: террористы взрываются в Москве, Дагестане, Чечне. Но, с другой стороны, это те самые страны, которые засылают террористов и в союзные им Соединенные Штаты. Это такая дружба, которая от войны ничем не отличается. На самом деле, комплексные интересы консервативных монархий одни, республиканских режимов — другие. Меняются они мгновенно, поэтому что такое вражда или дружба на Ближнем Востоке — я пожимаю плечами…

Вам никто никогда не будет здесь благодарен. Вас используют с огромным удовольствием в момент, когда у вас есть деньги, или технологии, или военное оборудование, которое от вас можно получить — желательно, бесплатно. Все остальное — из области фантазий и работы Политбюро ЦК КПСС. Во времена Суслова мы всей страной были наивными идиотами. Мы предполагали, что есть какая-то система социалистической ориентации, какое-то социалистическое содружество. Но в политике детство пора оставить в прошлом: здесь есть лишь позиции, интересы, возможность или невозможность интересы отстаивать, и временное совпадение интересов.

Например, Турция — наш партнер, пятый по объему внешней торговли. А мы у Турции вообще крупнейший партнер. Но является ли Турция нам другом? Да чего ради?! Она использует нас, как может. Она, скажем, атомную станцию в Аккую будут строить за российские деньги. Мы вложим в строительство 20 млрд долларов, а потом в течение нескольких десятилетий будем пытаться эти миллиарды вернуть. И это — дружба? Нам эти деньги совсем не нужны в бюджете?! А отказ от потребления трети от прежнего объема российского газа — после того, как контракт 1986 года был исчерпан? Турки соглашаются этот газ покупать, но по цене на треть ниже среднеевропейской. Это тоже — дружба?! Вот такой у нас крупнейший партнер на Ближнем Востоке — братский и дружественный.

Позиции совпадают всегда, когда от России чего-то надо. Если от нас нужно, чтобы мы поставляли Ирану ракетные комплексы С-300, Иран — наш лучший друг. А если мы из-за санкций ООН говорим: все, ребята, не нужно было так долго торговаться, — мы тут же оказываемся врагом и агентом Запада.

Единственная страна на Ближнем Востоке, которая к нам относится с некоторой ностальгией, и все время пытается подружиться, — это Израиль. Но тут мы себя ведем по-советски. Например, даже в таком ничтожном для России вопросе, как Палестинское государство (в мае 2011 Москва заявила, что поддерживает идею создания независимого Палестинского государства в границах 1967 года, — «СП»). Могли мы воздержаться от таких заявлений, как это сделала значительная часть бывших советских республик? В конце концов, мы так много говорим о соотечественниках-израильтянах, о совместной борьбе с террором, о том, что Израиль нужен нам для проведения модернизации, получения современных военных технологий. Ну так воздержитесь, продемонстрируйте добрую волю!

Не тут-то было: МИД России встал стеной на пути того, чтобы в резолюции о коспонсорах мирного процесса Израиль был заявлен как еврейское государство. Получается, что Сталина устраивало (что Израиль — еврейское государство), главу российского МИДа Сергея Лаврова устраивать перестало?! В этой ситуации уже израильтяне говорят: ребята, у вас, оказывается, Советский Союз, спасибо, что дипотношения с нами не рвете… И ответить на это нечего.

Совпадения интересов на Ближнем Востоке бывают любые. Когда от нас нужны инвестиции, когда можно попросить у нас гуманитарной помощи, — и Афганистан с Пакистаном наши лучшие друзья. Вон, в Сочи и президент Пакистана Асиф Али Зардари приезжал, и президент Афганистана Хамид Карзай. А когда нужно остановить исламистских террористов, или прекратить производство наркотиков (95 тонн героина в год идут в Россию из Афганистана, и не более 6 тонн останавливает Госнаркоконтроль) — ничего не делается. Это тоже — дружба?

Но, к сожалению, на Ближнем Востоке всегда так. Сегодняшний друг может завтра оказаться врагом, враг — другом. И не только на Востоке. Возьмите, к примеру, Армению, которая балансирует между Ираном, ЕС, США и Россией. Большой вопрос, кто ей сегодня ближе — не Иран ли?..

Так называемая идея равноудаления, которую исповедует сегодня Россия — у нас нет врагов, нет друзей, мы контачим со всеми — оправдывает себя в определенных вопросах. Но надо понимать: к нам не посылают террористов не из-за дружбы, а потому, что пока есть другие фронты джихада — в Ираке, Афганистане. Для войны там с американцами исламисты оттянули людей с Кавказа. Когда американцы уйдут, освободится огромное количество штыков — тот же джамаат «Булгар» (боевое подразделение в составе Исламского Эмирата Афганистан, состоящее из этнических башкир, татар и представителей других поволжских народностей, — «СП») на афгано-пакистанском пограничье. Куда этот джамаат вернется? Естественно, на российскую территорию — паспорта у его членов российские, они как-никак граждане РФ, чего их не пускать в страну? Может, они учились за границей в медресе, становились добрыми мусульманами?! Это потом они будут делать закладки в мечетях и взрываться в метро.

И вот по такой синусоиде у нас со всеми развиваются отношения.

Например, мы на Черном море раньше, чем в 2014 году (до начала Олимпиады), по-серьезному на Турцию не напоремся. А начиная с 2014-го можем напороться сильно. Недаром сегодня начинает раскручиваться черкесский террористический фактор. Не случайно в черкесских общинах по всему тюркскому и арабскому миру, в том числе через Турцию, накручивается идея, что Кавказ — исконная черкесская родина, откуда их выселили всякие Ермоловы. А теперь русские тут, на исконной черкесской родине, Олимпиаду проводить будут. Я очень боюсь, что мы увидим серьезнейший террористический фактор в этой ситуации.

По Каспию с Ираном ситуация понятна — там в сфере интересов наш Дагестан. И без того все, что происходит в этой республике, говорит об исчезновении светскости. Глядишь, дойдет до того, что там будут биться между собой различные тарикаты (тарикат — путь познания Бога и синоним суфийского братства (ордена); суфизм допускает множество таких путей и братств, — «СП») — а это 23 суфийских направления, плюс ваххабиты из Ирана. Вот веселье начнется!

Так, безусловно, и будет — это стратегия исламского мира, который воюет между собой, но и про территорию джихада не забывает. Россия — такая же территория джихада, как Китай с Восточным Туркестаном или Индия с Кашмиром. Мы — страна, которая заняла значительную часть исламского мира военным путем, об этом никогда не стоит забывать.

При таком раскладе вопрос, кто враг, кто друг, зависит лишь от того, кто приходит к власти. Авторитарные военизированные диктаторские режимы нам — да и Западу — не были врагами. Сейчас их свергают один за другим. На их место будут приходить исламисты — те самые люди, которые с нами воевали и в Чечне, и в Афганистане. Хорошо это или плохо?

Или вот вопрос — считать ли Египет нашим другом? Бывший президент Египта Хосни Мубарак другом, безусловно, был — и партнером. По крайней мере, он жестко держал слово, и бился с террористами, которые пытались нападать на туристов. Это благодаря ему Египет стал русской туристической Меккой.

А сегодня Египет друг? Нет, конечно, там все поменялось. Сейчас ни в один из крупных городов Египта ездить нельзя, да и на приморские курорты — тоже.

Но если смотреть на ситуацию в целом, 2000-е годы открыли для нас мир. Путину и Медведеву еще долго будут припоминать как заслугу безвизовый режим в огромное количество стран — на сегодня их более 80. Разумеется, не только в страны Ближнего Востока, но и туда тоже. В качестве туристических зон возникли Египет, Тунис, Марокко и даже султанат Оман. Король Иордании Абдалл II днюет и ночует на всех московских авиасалонах МАКС, на одних только почетных вручениях звания доктора наук в МГИМО я видел и Хосни Мубарака, и Абдалла, и сирийского президента Башара Ассада. Все это — тенденция, которая закрепилась.

Частые визиты в Москву Абдуллы Гюля и Реджепа Эрдогана говорят об отношениях с Турцией. У нас весьма прохладные, но конструктивные, насколько возможно, отношения с Ираном. В нашу страну афганские и пакистанские руководители не приезжали со времен Мохаммада Наджибуллы — а сегодня начали появляться. В этом плане у России отношения с Ближним и Средним Востоком не менее конструктивные, чем у Соединенных Штатов.

Но это не означает, что у нас не будет на Востоке проблем. Наверное, только Кипр и Израиль — это страны, от которых мы точно не будем ждать неприятностей, оттуда к нам не пойдут террористы. Но это специальные, особые страны. Со всеми остальными партнерами вы всегда — будь вы Америка или Россия — будете иметь большое количество проблемного материала. На Востоке так бывает всегда.