Что я думаю о Путине

Писать о Путине объективно сложно. Этому препятствуют как субъективные, так и объективные причины. Субъективные причины сводятся к наличию небольших, но очень активных и агрессивных групп общественности, которые можно назвать «сторонниками» и «противниками» Путина. Каждая из этих групп имеет свою, крайне неправдоподобную, если не сказать лживую, легенду. Черная легенда представляет Путина «кровавым тираном», «душителем демократии и свободы слова», а часто и «человеком, укравшим половину России». Светлая легенда — напротив, рассказывает нам сказки про «человека, предотвратившего гражданскую войну», «человека, поднявшего Россию с колен», «человека, поставившего олигархов на место», и, наконец, «человека, выведшего Россию из лихих 90-х и добившегося уровня и качества жизни, превысившего позднесоветский период».

Объективные причины, мешающие беспристрастно описывать деятельность Путина, сводятся к тому, что ее невозможно объективно описать вне исторического контекста. То есть вне описания деятельности Ельцина, продолжением которой она является, и вне описания позднесоветской власти и перестройки. Я уж не говорю о том, что как черная, так и светлая легенды упорно противопоставляют Путина Ельцину, несмотря на очевидную преемственность их курсов.

После этих оговорок я могу, наконец, перейти к описанию моего отношения к Путину. Поскольку Путин являлся назначенцем Ельцина, то мое исходное отношение к нему характеризовалось крайней настороженностью. Эта настороженность была связана с моим отношением к Ельцину и его политике.

Мое отношение к Ельцину характеризовалось чрезвычайной негативностью, местами переходящей в острую ненависть. Негативность моего отношения к Ельцину была связана с его социально-экономической политикой. Я считал и считаю, что под видом «строительства демократии и рынка» Ельцин проводил политику искусственно организованной бедности. Политику резкого понижения уровня и качества жизни большинства населения нашей страны посредством волевого перераспределения нефтегазовой ренты в пользу узкой группы физических лиц, выбранных по принципу личных симпатий, чтобы не сказать произвольно и их окружения. Основным инструментом такого перераспределения являлась приватизация госсобственности в сырьевом секторе.

Ненависть же к ельцинской политике у меня вызывала ее чрезвычайная лживость, причем лживость чрезвычайно массированная и навязчивая. Второй причиной моей ненависти к ельцинской политике была ее чудовищная наглость. Самодурство в духе советского пьяного обкомыча, каким Ельцин, в сущности, и являлся, или дореволюционного «дикого барина», а главное — то, что это самодурство терпелось, а порой даже не замечалось, вызывает у меня скрежет зубовный и по сей день.

Чтобы окончательно разобраться с ельцинской политикой, я должен, как и обещал, сказать несколько слов о поздней советской власти и Перестройке. Объективное описание этих исторических периодов затруднено теми же проблемами, о которых я говорил выше применительно к Путину. Я и здесь попробую пройти «третьим путем», лишенным как лживой апологетики, так и столь же лживого поношения. На мой взгляд, поздняя советская власть имела как хорошие стороны, которые желательно и необходимо сохранить, так и плохие, с которыми необходимо было бороться.

Главной позитивной характеристикой поздней советской власти является чрезвычайно развитое социальное государство, сопоставимое с социальными государствами Скандинавии в их лучшие времена. А главной негативной чертой этого режима являлся запрет на свободу слова. Причем речь шла даже не об отсутствии свободы в СМИ и в других публичных сферах. Критика существующего режима, критика советской истории и критика высшего советского руководства были тотально запрещены, так что могли вестись только исключительно в приватной сфере. И при этом все равно не без опасения возможных «неприятностей». Поэтому, когда началась Перестройка я, поначалу, очень обрадовался. У меня возникла надежда, что худшие стороны советской власти будут демонтированы, а лучшие останутся. То есть, что нам дадут свободно разговаривать, читать и писать, не затрагивая при этом советского социального государства. Ну и, может быть, считал я, снимут самые глупые запреты на малый бизнес, разрешив желающим открыть магазины, кафе, парикмахерские, бензоколонки.

То, что произошло впоследствии, вызывает у меня глубочайшее негодование. Не буду сейчас отвлекаться на рассуждения об ошибках и, возможно, преступлениях, горбачевского режима. Скажу только о Ельцине и его «демократах».

Сначала была организована злобная массовая истерия на тему того, что «реформы идут» де «слишком медленно». А потом был запущен лозунг о том, что нам совершенно необходимы «рынок и демократия». Притом немедленно. После чего мы сразу «заживем гораздо лучше».

На мой взгляд, до сих пор мы живем все еще хуже, чем в последние советские десятилетия. Но даже если это так, вопрос о легитимности стоять не перестает. Ведь даже если мы за последние пару лет стали жить чуть лучше, чем в позднем СССР, то что же вы, товарищи дорогие, предшествующие почти 20 лет делали? Создавали трудности на ровном месте, а потом их героически преодолевали?

И лишь после всех этих предварительных рассуждений я могу перейти непосредственно к путинской теме. Итак. Понятно, что, будучи ельцинским назначенцем, Путин поначалу вызвал у меня естественную настороженность. Более того, я был крайне неприятно изумлен массовыми восторгами по поводу нового президента. Для радости, вроде бы, не было пока никаких оснований. Впрочем, в не меньшей степени раздражение вызвала у меня и возникшая неизвестно откуда среди интеллигенции ненависть к Путину. И дома он-де взорвал, и вообще он «крошка Пу», «Лилипутин» и «Серая моль». Для ненависти тоже вроде бы не было никаких оснований. Что за странные комплексы, реагировать на любую смену верховной власти любовью или ненавистью?

Постепенно моя настороженность стала сменяться интересом и осторожным оптимизмом. В публичных высказываниях Путина я неожиданно стал слышать намеки, говорившие о том, что он оценивает ситуацию в стране так же как я. А уж когда он сначала выпер за границу Гусинского с Березовским, а потом и посадил Ходорковского, у меня возникла к Путину явная симпатия.

В течение нескольких лет я вместе с очень значительной частью нашего народа думал, что произошла реальная смена власти, означающая скорую смену курса. Как обозначил этот сценарий народных ожиданий мой друг и коллега Олег Григорьев, «Штирлиц, ставший фюрером». С нетерпением я ожидал год за годом, что Путин, наконец, решительно отмежуется от ельцинского курса, заклеймит воровскую приватизацию и олигархический беспредел и твердо пообещает народу проводить политику, главной целью которой является сначала восстановление советского уровня и качества жизни, а потом и продвижение вперед.

Однако ничего подобного не произошло. Путин избавился от ельцинских людей в своем окружении, выгнал Волошина и Касьянова, но ничего так и не происходило. Ни в сфере слов, ни в сфере действий. Вместо отречения от Ельцина, его курса и от олигархов, мы услышали только двусмысленную фразочку про «лихие 90-е». Вместо твердых обещаний улучшить жизнь в стране мы услышали двусмысленности про «соцпроекты». Я уж не говорю о том, что все олигархи и прочая подобная публика остались на своих местах. Да и вообще, регулярно намекать на то, что «теперь все будет иначе», но при этом ничего не обещать и почти ничего не делать, и это в течение двух президентских сроков? Это даже не смешно. Это уже получается даже не «товарищ Обещалкин», а какой-то «товарищ Намекалкин».

Другое дело, что уровень жизни стал постепенно повышаться. Но велика ли в этом заслуга Путина? Россия унаследовала от СССР чуть не 90% месторождений нефти и газа. При этом по населению Россия меньше Советского Союза в два раза. А экономика наша как сидела при Брежневе на нефтегазовой игле, так и продолжает на ней все эти 20 лет сидеть. Положительный эффект от нашей обрабатывающей промышленности был и в советское время не очень велик. Так что простое отделение России от Советского Союза должно было при прочих равных условиях автоматом повысить уровень жизни в два раза. И это как минимум. Потому что, по сравнению с советскими временами, повысилась добыча, и главное, в разы повысились объемы сырьевого экспорта.

А что мы имеем на самом деле? При Ельцине уровень жизни упал не меньше, чем в два раза, сейчас он повысился. Предположим даже, что Путин прав и уровень жизни повысился до позднесоветского. Хотя я лично в это не верю. Но ведь это значит только то, что при Ельцине «группа товарищей» капитализдила три четверти производимого стране за год, а Путин навел порядок и заставил элитку слегка сдержать свои аппетиты.

Более того, к обычному олигархическому воровству сырьевой ренты добавилось за годы путинского правления прямое чиновничье разворовывание бюджета. От сверхвысоких зарплат в сотни тысяч долларов в госкорпорациях до жилищных субсидий чиновникам и просто наглого воровства типа «Рособоронэкспорта», равно приводящих к 13-ти комнатным квартирам в Молочном переулке у таких достойных кадров, как сердюковские тетки.

Впрочем, определенные успехи в экономике тоже можно приписать Путину. Во-первых, это в хорошем смысле агрессивная и империалистическая политика на внешнем нефтегазовом рынке. Строительство и контроль крупных нефте- и газопроводов, захват зарубежных нефтегазовых компаний, расширение доли российских компаний на внешнем энергетическом рынке. Правда, совершенно не понятно, куда направляются доходы от этой деятельности. На повышение уровня жизни в нашей стране, на новую индустриализацию или просто на повышение доходов российской элитки?

Вторым достижением Путина в экономике являются уже упомянутая новая индустриализация. Возможно, в этом проявляется влияние хороших отечественных экономистов, которыми окружил себя Путин за годы своего премьерства. Таких как Алексей Макушкин, Андрей Белоусов или Андрей Клепач. В стране начала проводиться хоть какая-то промышленная политика, часть разрушенной в ельцинские годы промышленности восстановлена, и, что самое главное, начато активное импортозамещение. Сегодня мы уже имеем не только развитое сборочное производство автомобилей крупных мировых брендов, но и у нас уже стали появляться принадлежащие крупным транснациональным корпорациям так называемые «технические центры». То есть предприятия, на которых производится инженерно-конструкторская и дизайнерская разработка автомобилей. Впрочем, то, что информация обо всем этом не является, мягко говоря, широко известной, тоже наводит на некоторые подозрения.

Я уж не говорю о том, что гайдаровско-кудринская политика «борьбы с инфляцией» и «бездефицитного бюджета» продолжает с упорством, достойным лучшего применения, проводиться в жизнь, несмотря на то, что ставка рефинансирования в нашей стране уже стала чуть ли не самой высокой в мире. И, кстати говоря, благодаря этой политике, у нас практически полностью уничтожен производственный малый и средний бизнес. А торговый малый и средний бизнес почти целиком перешел в руки кавказцев, маскирующих под видом малого и среднего бизнеса теневые сетевые мега-корпорации, успешно конкурирующие с олигархическими торговыми сетями.

Успехи Путина в экономике, мягко выражаясь, не слишком велики. И главный вопрос здесь — почему это не так сильно заметно? Помимо откровенного пропагандистского вранья, тому есть еще несколько причин.

Во-первых, у значительной части населения изменилась в лучшую сторону структура питания, что создает иллюзию улучшения уровня и качества жизни. В советское время структура потребления была ориентирована на накопление, и большая часть населения нашей страны считала неприличным приобретать дефицитные продукты питания на рынке. По крайней мере регулярно. Существовала устойчивая легенда о невообразимой дороговизне рыночных цен на продукты. Психологически было проще ездить в Москву за колбасой, чем регулярно покупать на рынке свежее мясо. После ликвидации советских дотаций на продукты питания, когда цены в магазинах стали даже выше, чем на рынках, очень многие стали позволять себе гораздо более качественные продукты, чем раньше, тем более что многие товары, на которые раньше копили, такие как бытовая электроника, заметно подешевели. Другое дело, что качественно питаться при нынешней массовой бедности, значит тратить практически весь свой месячный доход на еду и оплату коммунальных платежей. Разве только получатели потребительских кредитов на автомобиль питаются одними макаронами ради выплаты кредитов. И, разумеется, на одном хлебе, картошке и макаронах живут не менее 20% нашего народа, являющихся не просто бедными, а нищими.

Второй причиной иллюзий на тему того, что «мы стали жить лучше» является молодое поколение, отлично помнящее массовую нищету 90-х, но не заставшее массового достатка предшествующих десятилетий.

Третьей причиной, маскирующей нашу массовую бедность, является народившийся за путинское тринадцатилетие паразитический средний класс. Помимо пяти-десяти процентов богатых и очень богатых, у нас появилось десять-пятнадцать процентов более-менее обеспеченных людей. Все эти рекламщики, пиарщики, дизайнеры и креативщики либо являются, в конечном счете, обслугой богатых, либо работают на мировой рынок. Их-то зарплаты от ста тысяч рублей в месяц и создают иллюзию процветания. Они-то вместе с богатыми и являются основными покупателями дорогих автомобилей. Они-то и ездят регулярно за границу. Кстати, за границу у нас выезжает гораздо меньше человек, чем приобретших автомобиль. Буквально несколько миллионов. Именно этот «креативный класс» является причиной иллюзии, что «при желании любой может заработать, только надо работать».

Четвертой причиной иллюзий улучшения нашей жизни являются компьютеры, интернет, мобильные телефоны и прочие гаджеты. Появившись в жизни нашего народа в массовом объеме только при позднем Ельцине, они создают иллюзию того, что после падения советской власти жизнь сильно улучшилась.

На мой взгляд, гораздо большие успехи, чем в сфере экономики, Путин продемонстрировал в гуманитарной сфере и отчасти в сфере идеологии. Я позволю себе высказать суждение, которое может показаться парадоксальным. Более свободных времен, чем при Путине, Россия еще не переживала. Разумеется, освобождение от промывания мозгов и идеологического диктата началось при Горбачеве и продолжилось при Ельцине. Но в ельцинские годы, во-первых, был очень велик диктат собственников в крупных СМИ, а во-вторых, действовал мягкий либеральный тоталитаризм, если не подавлявший, то маргинализовавший любые взгляды, выходящие за пределы либерального мейнстрима.

Путин практически заново легитимировал левый и националистический дискурсы. К тому же, несмотря на засилье цензуры на главных телеканалах страны, мы имеем гораздо более свободные дециметровые каналы, почти свободные радио и бумажную прессу и практически абсолютно свободные книгоиздание и интернет.

Что бы ни говорили «обличители кровавого режима», но политзаключенных у нас очень мало, а свобода бытового высказывания фантастична.

И это, в основном, все, что я хотел бы сказать о Путине. Подводя итог, скажу. Путин, на мой взгляд, не является большим государственным деятелем, а является достаточно заурядным человеком, чей интеллектуальный и моральный уровень не соответствует сложности задач, стоящих сегодня перед нашей страной. В этом смысле он чрезвычайно сильно напоминает мне Брежнева и Николая II. Но Брежневу повезло, он правил в «тучные годы». Судьба Николая II была, как мы знаем, гораздо более трагична.

Подобно Николаю, Путин имеет кучу личных убеждений, которыми, судя по его поведению, руководствуется в своей деятельности.

Он искренне верит Кудрину, в необходимость «борьбы с инфляцией и за бездефицитный бюджет». Одновременно он верит Белоусову и Макушкину в необходимости проведения промышленной политики и новой индустриализации.

Он уверен в необходимости повышения авторитета нашей страны на мировой арене, уверен, что для решения этой задачи нам необходим крупный частный «патриотически ориентированный» бизнес. И уверен, что важность этого бизнеса для нашей страны такова, что стоит закрывать глаза на его «мелкие шалости».

Он считает себя патриотом, а то и «националистом в хорошем смысле слова». Но при этом уверен в том, что давать адекватный правовой ответ на агрессивное поведение кавказцев чрезвычайно опасно с точки зрения сохранения стабильности и целостности страны.

Он уверен, что народ, в основном, живет совсем неплохо, и при этом достаточно плохо работает. При этом он уверен, что народ «не заслуживает» серьезного повышения уровня и качества жизни. Одновременно с этим, он уверен, что народ должен быть ему чрезвычайно благодарен за все то хорошее, что он для него сделал.

Я, конечно, не имею строгих доказательств, что убеждения Путина именно таковы, но мое многолетнее наблюдение за ним делает для меня такую реконструкцию почти достоверной.

Если моя реконструкция верна, то совокупность личных убеждений Путина является столь же взрывоопасной, как и совокупность убеждений Николая II. Однако я уверен, что насильственное устранение Путина от власти приведет к таким же катастрофическим последствиям, как и устранение Николая.

Путину удалось смонтировать настолько монопольную «вертикаль власти», что его устранение может привести к таким же катастрофическим последствиям, как и в 1917 году.

Поэтому основным вопросом современной русской истории я вижу один-единственный вопрос — как оппозиции договориться с правящей группировкой и лично с Путиным о плавном демонтаже существующего режима и учреждении новой России.