Недопустимость интеллекта

В последние месяцы правящая тусовка обрушила на головы россиян новую волну нелепых репрессивных законов и просто действий, как будто специально направленных на возбуждение общего негодования против нее в самых разных слоях общества.

Эти меры являются далеко не только естественной для малокультурных людей мести за пережитый во время массовых протестов животный страх, — они выражают глубокий кризис гниющей власти, которая искренне пытается укрепиться и столь же искренне не понимает, как это делать.

Демократизация марионеток

Непосредственная причина принятия идиотических законов и других саморазрушительных для власти мер (вроде передачи больницы в Санкт-Петербурге под обслуживание судьям Верховного и Арбитражного суда, не желающим обслуживаться через дорогу вместе с судьями суда Конституционного, что, скорее всего, приведет к умерщвлению больных раком детей) — утрата властью контроля за собственной обслугой.

Последняя долгие годы (если не десятилетия) отбиралась мичуринцами со Старой площади по принципу «чем наглее и циничнее, тем лучше». Когда разложение «Единой России», используемой как кадровый резерв, стало прямой угрозой самой власти, в этой партии были введены некоторые демократические процедуры, поощряющие внутреннюю конкуренцию: праймериз, обновление состава депутатов (в Госдуме заменено две трети), сбор наказов от населения и бизнеса (например, в Подмосковье). Естественные фальсификации и извращения этих процедур ослабляют, но не отменяют полностью их действие, создавая конкурентное давление на привластных активистов. В целом ряде случаев им приходится энергично бороться за свои места с другими карьеристами — и, соответственно, проявлять инициативу.

Проявления этой инициативы должны быть яркими, запоминающимися, бросающимися в глаза и привлекающими позитивное внимание СМИ, но при этом не могут даже косвенно ставить под сомнение разрушительную политику правящей тусовки. Это достаточно узкий коридор, — а подпрыгивать в нем приходится достаточно циничным людям: либо просто аморальным, либо приспособленцам; при этом многие из них в силу личной биографии и общей политики дебилизации страны лишены не просто знаний, как таковых, но и вкуса к их получению.

Вынужденное проявление инициативы с их стороны и превращает во «взбесившиеся принтеры» далеко не только депутатов Госдумы, — а смертельный испуг власти и ее низкий культурный и интеллектуальный уровень часто не позволяет понять негативных последствий этих инициатив для нее самой.

Эта мелкая для всех, кроме его жертв, драма служилого активизма (еще в советское время говорили, что «нет страшнее дурака, чем дурак инициативный») развивается в тени глобального не только экономического, но и политического кризиса.

Глобальный кризис и самосохранение тусовки

Суть экономического кризиса — в неизбежности обрушения мира в новую депрессию, похуже Великой, начавшейся в 1929 году. На глобальном рынке сложились глобальные же монополии, они загнивают, — и никаких внешних источников конкуренции, способных сдержать это загнивание, нет. Другой фактор, способный ослабить монополизм, — технологический прогресс — в целом успешно блокируется этими монополиями (в том числе институтом «интеллектуальной собственности»). Поэтому срыв в депрессию неизбежен, а депрессия приведет к болезненному и в военном, и в технологическом (не говоря о социальном) отношении распаду глобального рынка на макрорегионы.

Более десятилетия от этой жуткой перспективы удается отползать, — то «экспортом нестабильности», перешедшей уже в хаотизацию целых регионов мира и зримо грозящим ядерным конфликтом, то «сланцевой революцией». Однако, сколько веревочке не виться, кончику быть: через год или через пять, но всемирный банкет на костях советской цивилизации закончится, средний класс развитых стран скукожится до масштабов раннего Средневековья, и рынок заменится цеховым распределением, а демократия — информационной диктатурой.

Движение к этому весьма внятно, но относится к ожидаемому будущему примерно так же, как первый прогон актерами пьесы к ее премьере.

Между тем в ходе глобализации сложился новый субъект всемирной истории — глобальный управляющий класс, объединяющий глобальный бизнес и обслуживающих его политиков, спецслужбы, аналитиков, лидеров медиа и других «субъектов глобального влияния». Его сила — в его формальной открытости: это не иерархическая структура в стиле пресловутого «мирового правительства», но совокупность вихрей, с неотвратимостью смерча втаскивающая в себя и отторгающая тех или иных субъектов.

Живущим ради личного потребления политикам слабых стран (Россия не исключение) невозможно справиться с соблазном войти в круг глобальных лидеров. Им просто приятнее и понятнее общаться с глобальным бизнесом, чем с собственным народом, — и они начинают служить глобальному бизнесу против своего народа.

В рамках этого общего стремления в России сложилось два клана: либеральный (лицом которого является Медведев, а вождями, вероятно, — Волошин и Чубайс) и силовой (вынужденно возглавляемый Путиным). Либеральный клан служит глобальному бизнесу рабски, как младший менеджер, а силовой клан хочет быть младшим партнером и обладать правом на собственную инициативу и самостоятельность.

Кризис делает необходимым снижение издержек — и во время «потешного президентства» глобальный управляющий класс, вероятно, стихийно поставил на Медведева как на социально близкого, а главное — более выгодного партнера: возврат в 90-е позволил бы грабить Россию более эффективно.

Когда Медведев не стал бороться за власть, пришла пора надежды на Навального, — но Путин не проявил желания уйти на пенсию (вероятно, понимая, что по новым правилам «большой игры» это может вызвать смерть) и сделал серьезные подарки представителям глобального управляющего класса. В их число можно включить и присоединение к ВТО на заведомо кабальных условиях, и базу НАТО, и сугубо внеэкономическую редакцию на «список Магнитского», и целый ряд иных, менее заметных изнутри России шагов и жестов.

В результате Путин стал для глобального управляющего класса (и, в частности, для руководства США) наиболее приемлемым из всех возможных руководителем России, — и это проявилось, в частности (что, не сговариваясь, отметили многие эмигранты), в подаче его личности ключевыми американскими телеканалами.

Убедившись на горьком опыте предшествующих поколений (начиная с Горбачева) в невозможности договариваться с меняющимися, как перчатки, руководителями западных государств, Путин в последние месяцы, вероятно, пытается договориться с высшим уровнем — непосредственно с глобальным бизнесом — при помощи интеграции в него «Роснефти».

Пока этот процесс не завершен (пока видится два его этапа: сначала — объединение части активов с ВР, а затем — интеграция с ExxonMobil), а глобальный бизнес сохраняет к нему интерес (который может быть подорван переходом «сланцевой революции» в США в «сланцевую лихорадку» наподобие «золотой»), Путин будет нужен глобальному управляющему классу. Соответственно, он будет пользоваться его поддержкой.

Как только сделки будут завершены (или перестанут представлять интерес), глобальный бизнес попытается заменить Путина представителем либерального клана — просто потому, что младший менеджер стоит гораздо дешевле, чем младший партнер. И, поскольку чем очевидней будущее, тем внезапней оно наступает, подготовка к этому западные элиты ведут, вероятно, и в настоящее время.

Ужас ситуации для людей, связывающих будущее своих детей с Россией, заключается в физическом отсутствии политической силы, хотя бы в основном отождествляющей свои интересы с нашей Родиной.

Вменяемая часть охранителей исходит из того, что Путин лучше либералов, «так как при Путине жить мерзко, а при Навальном — очень недолго», и тешит себя надеждой, что Путин, ужаснувшись судьбы Каддафи, вот-вот одумается и начнет развивать страну, отказавшись от модели ее разворовывания.

Эта позиция очень слаба, так как Путин, похоже, нашел индивидуальный, а не коллективный выход из стратегического тупика в виде описанной выше попытки договориться с глобальным бизнесом.

Что касается правящей тусовки в целом (ибо деление на силовой и либеральный клан не отменяет единства ее образа действия, — насколько можно понять, разворовывания страны и легализации награбленного на Западе в виде личных богатств), даже ее наиболее разумная часть все равно не то что не может, а даже и не хочет обеспечить развития страны, без которого в условиях надвигающегося глобального кризиса мы можем просто погибнуть. Она способна лишь ощущать нарастающий катастрофизм ситуации, пытаясь компенсировать захлестывающий ее страх растущей суетливостью, энергией и разрушительностью своих телодвижений.

Существенно, что воровство, в отличие от созидания, — занятие сугубо индивидуальное, а не коллективное, и в силу своего характера препятствует формированию единого, классового самосознания.

Поэтому компрадорская клептократия, представляющаяся сегодня основой власти, органически неспособна собраться в единой целое и при угрозе катастрофы будет рассыпаться в стаи леммингов, бегущих к своим выведенным на Запад активам.

Тем не менее в 2013 году ситуация еще будет оставаться относительно стабильной.

Тихий 2013 год: звезда Кадырова?

Нарастание глобального экономического кризиса отвлечет внимание ключевых участников мирового политического процесса от России и временно ослабит значение внешнего фактора в нашей внутренней политике.

Обострение межклановой войны, легализованное в качестве борьбы с коррупцией, уже приобрело характер, масштабы и непредсказуемость, опасные для правящей тусовки в целом. Поэтому эскалация его уже завершилась, и теперь конфликт будет затухать.

Весной в регионах будут наблюдаться отдельные очаги обострения протеста, вызванные ухудшением условий жизни (причем и «среднего класса», и работающих бедных), расширением и ужесточением экспансии этнических мафий (все сильнее и все наглядней подчиняющих себе машину государственного управления), выражением правящей бюрократии презрения к гражданам России.

Осенью эти очаги начнут сливаться в заметную и требующую реакции государства новую волну социального и патриотического протеста, но бюрократия заметит это с опозданием, а действовать начнет лишь в 2014 году.

Осенью в ходе единого дня голосования можно ожидать появления первого избранного губернатора, представляющего избирателей, а не бюрократию «Единой России».

В течение года будет наблюдаться вызванная состоянием здоровья и психологической усталостью трансформация имиджа В.В.Путина из «мачо» в «умудренного старца», отягощенная категорическим неприятием этой вынужденной трансформации со стороны ее объекта.

Кризис региональных бюджетов проявится и будет осознан обществом как общенациональная проблема. Губернаторы будут использовать вспышки протеста для шантажа федеральных властей и привлечение их внимания к проблеме; результатом станет продолжение уже начавшегося, хотя и не принципиального смягчения межбюджетной политики (частичное перераспределение финансовых потоков в пользу региональных и местных бюджетов, а также пролонгирование части бюджетных кредитов).

Парламентские партии будут стагнировать, причем на КПРФ и ЛДПР заметное влияние будет оказывать проблемное состояние здоровья их руководителей, а на «Справедливую Россию» — разрыв между необходимостью протестной активизации и сохранения политической лояльности. Последняя потеряет популярность и значимую поддержку общества окончательно. Из создаваемых «новых» партий заметной хотя бы на региональном уровне сможет стать только партия Рыжкова.

Дестабилизация Западного Кавказа продолжится, стабильность сохранит только Адыгея. Межнациональные проблемы будут обостряться, в том числе в Москве, Санкт-Петербурге, Татарстане и Якутии. Самооборона граждан русской культуры против агрессии этнических мафий станет заметным фактором, но будет в целом подавляться бюрократией. Русские националисты не смогут создать ничего сколь-нибудь серьезного.

На федеральном уровне будет уверенно расти популярность Рамзана Кадырова как разумного и эффективного руководителя. Популярность Шойгу будет расти умеренно (при этом он начнет восприниматься как наиболее вероятный преемник Путина, обеспечивающий последнему достойную старость), популярность остальных российских политиков — оставаться на прежнем уровне или снижаться.

Правящая тусовка будет прилагать все силы для отвлечения общественного внимания от главной проблемы России — коррупционного характера государственной модели — и растворения протеста в разрозненных (хотя и жизненно важных) мелочах — от очистки дорог от снега до ювенальной юстиции. Попытки обобщения разнородных проблем и выявления их общей причины — коррупционного характера власти — будут рассматриваться бюрократией в качестве главной угрозы своему всевластию.

Этот последовательный в своей вынужденности курс на превращение в лютых врагов власти любых людей, способных к самостоятельному мышлению, представляется одним из ключевых факторов обрушения России в предстоящую ей новую Смуту.

Однако в 2013 году этого обрушения, скорее всего, не произойдет.

Фото: Дмитрий Духанин/Коммерсантъ